Но вдруг явился психиатр

Сто метров ткани, например,
Порадовать могли б сегодня,
Как жаль что я не пионер,
А пистолетом каждый нерв,
И недругов не три, а сотня.

Откуда взялось столько пуль,
Я пистолеты заряжаю,
Разболтан мозговой мой руль,
Я превратить способен в куль
Любого ворога. Стреляю.

И вот уж стопочкой враги
У ног ложатся аккуратно,
Теперь их вредные мозги
Не сочинят мне смерти гимн,
Они угасли безвозвратно.

Но тут явился психиатр
В костюме ярком попугайном,
Он состоит из страшных дат,
Когда карьерам ставил мат
Диагнозом неверным тайным.

Такой хотел поставить мне,
Но пуль по счастию хватило,
Теперь он в стопочке, на дне,
А у меня болезни нет,
Она схоронена в могиле.

Его, я знаю, не найдут,
Как и врагов моих чудесных,
Такой придумал им маршрут,
Что им и поискам капут,
О них слагать лишь смогут песни.


И всё ж я нынче пионер –
Так энергичен и смекалист,
Невроз мне не грозит и крен,
Я вовсе не безмозглый червь,
А бесподобный, славный малый.

Но попугаев не люблю –
На них похожи психиатры,
Которых я гоню, гублю,
А иногда лишь матом шлю,
Прекрасны, точны наши маты.

И эти психики врачи
Мне навредить уже не могут,
Вдруг разлетелись как грачи,
Поймать пытаясь как мячи
Больных врагов моих двуногих.

Но мне нужна и вправду ткань,
Чтоб двадцать заказать костюмов,
Ведь я политик, а не рвань,
К тому ж актёр и мне для Канн
Нужны наряды толстосумов.

Я по дороженьке пойду
Красивой, красной горделиво,
Распространяя ворох дум
И их вонзая в нервы душ
И мудро, и неторопливо.

А тех, кто уши вдруг заткнёт,
Придётся наказать мне строго,
Поставить в жизни незачёт,
Их сбросив с дОлжностей высот,
А судьбы превратив в остроги.


Я одолел врачей, врагов,
Ткань раздобыл и сшил костюмы,
Как пионер всегда готов
Учить других ведь я суров,
Гроза я психов, толстосумов.

Трясутся судьи лишь узнав,
Что им меня судить придётся,
Лишаются здоровья, сна,
Хотят вдруг прыгнуть из окна,
Не пьётся им и не поётся.

К тому ж костюмы шок для них,
Они немеют от восторга,
Боятся слова они псих,
Ведь знают – я настолько лих,
Что недругов не сыщешь в моргах.

И потому я не судим,
Карьера с каждым годом круче,
Уже врачами я любим,
Для судей же непогрешим,
Могу кого угодно мучить.