Мост 1983 - Стихи разных лет - 129

___________________

"МОСТ" (1983)
___________________

ЛЕВ ГУНИН


    СТИХИ
РАЗНЫХ ЛЕТ

   избранное


Стихотворения, сборники, циклы
Памяти моего дорогого брата Виталия


  ИЗДАНИЕ 2019

  © СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ.

______________
Возможны ошибки в передаче текста везде, где использована автоматизация. Тем, кого интересует творчество этого автора, можно порекомендовать альтернативную версию (с обложкой, иллюстрациями, авторской вёрсткой) -

В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если нет географической ссылки, то (это касается стихов 1970-1991), скорее всего, стихотворение было написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".
___________________________

© Лев Гунин: автор стихов; дизайн обложки; вёрстка; и др.
© Фотопортрет Виталия Гунина на первой заглавной странице.
© Михаил Гунин (отец Льва, фотограф): фото на первой заглавной странице.
© 2018 – Lev Gunin [Лев Гунин]
© ИЗ НЕ ОПУБЛИКОВАННОГО (1981-1989) -8- МОСТ (1983) – Лев Гунин
© L';diteur | Edutor : Lev Gunin | Издатель: Лев ГУНИН
© La couverture du livre et le design | cover and book design: Lev Gunin |
© Layout and Design: Lev Gunin
© Electronic (computer) versions and conversion: Lev Gunin
© Электронные (компьютерные) версии и конверсия: Лев Гунин
© Вёрстка и цифровой текст, вёрстка для печати и дизайн: Лев Гунин
ISBN:
____________________________

ИЗ НЕ ОПУБЛИКОВАННОГО: 1981-1989
циклы и сборники стихов - 8 - МОСТ - (1983)

____________________________________
Из конфискованного томика номер 9 до-эмиграционной поэзии (сохранившиеся черновые версии, поначалу не вошедшие в собрание стихов разных лет).

(См. комментарий автора ниже)

____________________________________


ОТ АВТОРА

В 2007-м году случилось одно - трагическое для меня - событие, которое негативно сказалось на всём моём поэтическом творчестве последующих лет: пропал 9-й (в другой версии - 6-й) томик машинописного собрания, которое я подготовил ещё на Родине, в Беларуси, до фактической депортации из родной страны (которую покинул навсегда (и, вероятно, никогда больше не увижу (в Канаде я "невыездной"; не говоря уже о невесёлой социально-экономической ситуации). (Надо добавить, что некоторые мои друзья, упоминая эту пропажу, путают даты, ошибочно называя то 2006, то 2008 год).

Всего было 3 копии 9-томного собрания ("главная" и две отпечатанные под копирку). Томики были переплетены в виде книг с картонной обложкой. Одна копия хранилась у меня дома. Вторая - у моей мамы. Третья - у одного из приятелей.

Когда я спохватился, что 9-го тома (самого объёмного, охватывавшего наиболее широкий - хронологически - период) нет на месте, я сразу бросился к моей маме, у которой всё собрание (2-й экземпляр) хранилось на полке в тёмной комнате (кладовке). 8 томиков оказались на месте, но последнего недоставало ...

9-й том пропал СРАЗУ же после того, как я прочитал по телефону примерно 10 стихотворений (из 3-х последних томиков) своему близкому другу, культовому кинорежиссёру Юрию Белянскому. Не исключено, что все разговоры с Юрием (а то и все мои разговоры по телефону) "мониторятся", и пропажа 9-го тома каким-то образом связана с политической деятельностью Д. (сына Юрия).

Вот отрывок из моего письма моему близкому другу (и другу моего покойного брата Виталия) - поэту, фотографу, гениальному художнику, резчику по дереву и чеканщику, мастеру червления по металлу, автору получивших европейские призы работ, искусствоведу Евгению Алмаеву:

От кого: Лев Гунин <leon987654321@mail.ru>
Кому: Евгений Алмаев <aeg7@mail.ru>
Дата: 31 Дек 2007 20:25:56
Тема: Re[3]: -------- ctixi ==================

(отрывок)
========
еще одно несчастье
со мной приключилось:
пропал 9-й томик моих стихов.

еще в Беларуси я когда-то
отпечатал на машинке, на
добротной бумаге, свои
избранные стишки, переплел,
получилось в виде аккуратных
книжек - 9 пузатеньких
томиков.

(...)

примерно полгода восстанавливаю
"изначальные" версии ранних
стихов по черновикам,
постепенно выкладывая вот сюда:

www.gunin.artlaboratory.org

когда дошел до 9-го тома, оказалось,
что его нет! надо сказать, что
во всем, что касается книжек и тетрадок,
я человек предельно - педантично,
фанатично - аккуратный: у меня все
на своих местах, и, если что-то
не там, меня это бесит.

несколько дней назад томик был
на месте.

элементарно изъяли.... уроды...

звоню приятелю, которому
отдал на хранение 2-й, менее
притязательный, вариант тех же
9 томиков. звоню, спрашиваю,
не выбросил ли он
еще мои тетрадки в
мусорку.

нет, говорит, и смеется. все
на месте. на кухне, в шкафчике,
где им и положено быть.

идет, не отключаясь, с трубкой
на кухню, вот, говорит, все
в порядке. я прошу его вспомнить,
сколько было томиков. а у него
очень хорошая, математическая,
память. он отвечает: 9. я его
прошу пересчитать. и вот те на!
9-го томика нет!

уроды!.. другого слова нет!
_______________________
Трагична судьба Жени Алмаева (который был примерно на 12 лет младше меня). Именно в 2007-м году он повредил руку при несколько подозрительных обстоятельствах, и - вскоре - у него развилось урологическое онкологическое заболевание. Врачи запустили болезнь (судя по обстоятельствам - возможно, умышленно), и, когда, наконец, Жене объявили диагноз, опухоль была уже на неоперабельной стадии. (Кстати, мой раздел gunin.artlaboratory.org был уничтожен, и все выложенные туда стихи пропали).

В любом случае, исчезновение самого объёмного тома собрания моей до-эмиграционной поэзии именно в то время представляется неслучайным. Именно тогда (после периода "затишья") возобновилась компания шельмования, когда целая команда русскоязычных участников поэтической "тусовки" с израильскими паспортами вновь пошла в атаку, распространяя обо мне порочащие слухи, подвергая мои работы (в том числе и стихи) необоснованным ярым нападкам, изображая меня примитивным (на уровне дебилизма) "одноклеточным червём". Ставилось под сомнение моё высшее музыкальное образование (даже мои дипломы за музыкальную школу и музыкальное училище объявлялись "выдуманными"); утверждалось, что я "никогда и нигде не работал" (и т.п.). Понятно, что возможность появления в Сети моих стихов, которые "не соответствуют" такому "портрету", не устраивало тех персонажей, что стояли за компанией шельмования: их сильно раздражали мои исторические, философские, теологические работы.

Ряд стихотворений (которые входили в 9-й том) я восстановил по сохранившимся черновикам (примерно 40 процентов стихов из того же тома (в отличие от предыдущих томиков) "не имело" черновиков). Эту работу затрудняли следующие обстоятельства. 1) несколько рукописных тетрадей: у себя на родине я переписывал одни и те же стихи из одной тетради в другую - по мере накопления объёма; и, бывало, изменял одну-две строки. 2) в самых первых черновиках на клочках бумаги (или в блокнотах с отрывными листками) - иногда давалось до 5-ти версий какого-нибудь слова или строки. 3) после пропажи 9-го тома я стал хранить свои тетради у разных друзей, и это - опять-таки - затрудняло пересмотр.

Уже после того (примерно в 2012-м) как предпринятая работа была в основном завершена - я наткнулся (в 2014-м) на рукописную тетрадь, где обнаружил циклы и версии, которых раньше не заметил. Я отсканировал эту тетрадь, пропустил текст через специальную программу (которую - как программист-любитель - сам написал (точнее: модифицировал одну из "официальных" программ OCR-распознавания), переведя текст в цифровой формат, и записал на один из "бесчисленных" DVD.

Через какое-то время отыскать эти файлы среди океана других оказалось не так-то просто. Только теперь, когда уже составлено множество книжек собрания разных лет (121 сборник), я случайно наткнулся на "потерю". Пришлось нарушить хронологию - и "вставить" (после 121-го сборника) несколько циклов из уже далёких (сегодня) лет.

Сборник "Мост" - это дань поэтам великой эпохи Блоку, Брюсову, Анненскому, Волошину, Бальмонту, Хлебникову.
Здесь, как и в некоторых других сборниках того же периода, переплетается пейзажная и философская лирика, "оттеняющая" (иногда и нет) глубинные слои, насыщенные сложной и неоднозначной тематикой.
Циклы и сборники того двухлетнего периода (1983-1984) отражают и личную драму: трагедию неизлечимой болезни любимого брата Виталия; болезнь и уход из жизни близких родственников; бурный роман с намечавшейся несчастливой развязкой (метания между Леночкой Барановой и Ларочкой Медведевой, обострённые трагической ситуацией Лены и твёрдым намерением Лары добиться "ошеломляющего успеха" в Париже [первую прислал ко мне мой близкий друг - Миша ("Моня") Куржалов; со второй я познакомился через близкого друга - Евгения Эльпера - на квартире Кима Хадеева (Лена Баранова была "подпольной" (пуританское советское время) фотомоделью; Лара Медведева - поэтесса, дизайнер, участвовала в первых всесоюзных демонстрациях мод в Ленинграде (Петербурге), позже - знаменитая парижская модель, сменившая имя, фамилию (и всё прочее…); Михаил Куржалов - талантливый музыкант, вокалист, композитор; Евгений Эльпер - профессиональный композитор (закончил Минскую консерваторию по классу композиции у Дм. Брониславовича Смольского (я тоже ученик Смольского), был директором музыкальных программ Белорусского радио и телевидения; Ким Хадеев - универсал, философ, легендарный наставник всех видных личностей - будущих белорусских знаменитостей]). [С Ларой Медведевой я говорил в Париже по телефону в 1989 году. Судьба Лены Барановой мне неизвестна. Если кто-то знает о её дальнейшей участи: было бы интересно списаться.]
___________________


ОГЛАВЛЕНИЕ:
_________________________

МОСТ (из сборника стихов) (1983)
1. ВО МНЕ ЖИВУТ…
2. ПОРОК
3. ЛАЗ
4. БЕЗ ВУАЛИ
5. ТРИОЛЕТ
6. МЕДУЗЫ
7. МОСТ-1
8. МОСТ-2
9. ЦЕЛЬ
10. ЕЩЁ ОДИН РАССВЕТ
11. ОТКУДА МЫ?
12. МОЛЬБА
13. ЧИТАТЕЛЮ
14. ЧРЕВО
15. ГЛАЗ
16. ОТ НОЧИ ДО ЗАКАТА
17. ПЛЯСКА (по графической композиции брата Виталия)
18. ВЕТВЬ НА СТОЛЕ
19. ЧЕТЫРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (Леночке Барановой)
20. СЧАСТЬЕ
_________________________


--------------------------------

ИЗ НЕ ОПУБЛИКОВАННОГО: 1981-1989
циклы и сборники стихов - 8

_________________________

                Лев Гунин               


________________
________________
________________


            МОСТ

        сборник стихотворений 1983 г.


                В тени косматой ели,
                Над шумною рекой
                Качает черт качели
                Мохнатою рукой.
                Константин Бальмонт


     ВО МНЕ ЖИВУТ...
Во мне живут стремительные ноты:
возмездие, в котором всё не так.
И тот вопрос преследует ("а кто ты?"),
и тот ответ преследует (клик-клак).

Гитару взяв, я вспрыгну на окошко,
Горланя в сине-розовую рань.
Внизу и в песне - дом, машина, кошка,
вода, забор, и виденному дань.

Жую соломинку, в пространство улиц глядя,
сижу на подоконнике своём,
и размышляю о былом горсаде,
о скверах, и (без умысла) о том,

что небо существует без причины,
что просто так внизу трава растёт,
что мы - и дом, и дерево - едины
в конечности, которая исход.

Как человек весь состоит из трубок,
так дом из крыши, стёкол, кирпичей,
болтов, гардин, линолеума, губок;
и, вопреки предназначенью - он ничей.

И мы ничьи, ни для кого; без смысла
живём, пока живётся, просто так.
Как облака, как воды - наши мысли.
Как ветер, залетевший на чердак.

И я увидел с высоты квартирной
усталых дев, детей и усачей;
и присказку добавил к песне лирной:
весь мир ничей, и город весь - ничей.
        Август, 1983.


                ПОРОК
Мы сидели в подвале; чинили спецовку.       
Свет метался от двери к окну - и назад.
Кружка пива потела, оставив подковку
на столешнице, где наши ноги стоят.

Занимал сей подвал мой знакомый из клуба
/Говорят, были связи кругом у него/.
И статисты кишели (как сельдь в бочке кубом)
каждой рюмки, что в рот опрокидывал он.

На сегодня был аут: рассыпалась шобла.
Весь подвал - все три комнаты - стыл без гостей.
Мы зевали, жевали костистую воблу.
И смотрели как тени скользят по стене.

Только вдруг постучал кто-то робко /мы встали/.
И гадали: Тамара, Наташа? Петров?
Может, Юзик? Володька? Нет, не угадали!
И повисло "входи!" среди труб и болтов.

Дверь чуть-чуть приоткрылась - застыла на месте.
"А, ментяра из "пункта", - смекнул Ванька-Дор.
Но никто не входил. Дверь прикрыли все вместе -
И вернулись столу. Но иссяк разговор.

И повисла какая-то липкая бездна
утвердившейся в разных углах тишиной:
словно тут поселился типаж неизвестный -
неприятный, обрюзгший и очень больной.

Словно кто-то за дверью всё шаркал и кашлял,
и за стул задевал своей левой ногой,
и за спинами нашими робко и влажно
теребил спинки кресел, сопя со слезой.

Взгляд товарища сразу же как-то забегал.
И кадык его дёрнулся. Громко сглотнув,
он прошёлся глазами по полу, по стенам,
и нечаянно лесенку перевернул.

Расставаясь, мы руки друг другу всё жали,
но, почувствовав холод и третьей руки,
я тут вырвал свою; и товарищ ужален:
будто бегают там (между рук) пауки.

Разошлись мы, неся за спиной - в куртках наших -
по куску ледяных перепончатых лап.
И кубы тишины, как бесплотные чаши,
потемнели от - в них поселившихся - жаб.

День прошёл и другой. Листьев кончилось лето.
/Осень. Солнце на крышах и над головой/.
Я товарища встретил. Но с тенью нелепой
однорукой ветлы за сутулой спиной. 
 
Эта тень жалась к нам как-то женоподобно.
Вдруг красавицей выросла возле ларька.
Только кожа у ней как чешуйки у воблы.
И в глазах её два цвета пива зрачка.
         Август, 1983.


               ЛАЗ
Под корнями вековой берёзы
десять лет чернеет круглый лаз.
Никогда тут не пасутся козы.
Ни один тут смерд коров не пас.

Этот лаз никто не охраняет.
Путь к нему ничем не заслонён.
Но никто покой не нарушает
круглого провала буквой "О".

По ночам, под бледными лучами
обнажённой и седой Луны,
раздаётся вой под облаками,
и выходят твари из глубин.

На пригорке, в зелени тумана,
вьются, не отбрасывая тень,
призраки без имени и сана,
отражаясь в омута воде.

Прежде, чем Восток набухнет кровью,
и спросонья птица запоёт,
исчезает в лазе безголовом
каждый призрак, как огромный крот.

И уносит счастье за пределы
видимых и мыслимых границ,
поражая в сердце самых смелых,
оставляя жён святых без лиц...
          Июль, 1983.


      БЕЗ ВУАЛИ
Оголённа рука этих далей.
Я кусаю их розовый рот.
Сквозь притихшую глубь аномалий
кто-то молнией-вспышкой войдёт.

В синеве первозданной заботы
ни о ком - о других - о себе
он сквозь сжатые зубы "а кто ты?"
вопрошает как будто с небес.

Часть тебя (но отдельное тело) -
говорит на немом языке
то, что солнце - и то б не сумело
донести на лучистой руке.

Он живёт между нами, но с нами
не имеет он общей земли,
он ведёт разговор с небесами,
так, как мы б никогда не смогли.

И о нём говорит колокольчик
в каждой чистой и сильной груди,
обращаясь к невидимым кольцам
прошлых жизней, и к тем - впереди.

Колокольчик, что ветром качаем,
свежим ветром, что дует в лицо;
и, когда мы к нему не взываем,
он звенит, возвещая о том.

Он появится, спрыгнув с площадки
голубых кучевых облаков,
приземлится на стежке, на грядке,
на Олимпе домашних богов.

Встанет, просто порог переступит,
оказавшись однажды с тобой.
Кто ты? - молвит, но душу не купит.
Это сам ты пришёл за собой.
       Июль, 1983.


             ТРИОЛЕТ
глаз фонтаны бьют в стекло огней
а за ними пальцев хоровод
тайной бабочкой мысль завершит полёт
и вернётся к перекличке нот:
за стеклом есть пальцев хоровод...

на экране музыка огней
клавиш - светлых мух - стена частот
белых рук две бабочки на ней
звуков в виде брызг воздушный змей...
глаз фонтаны бьют в стекло огней
за стеклом есть пальцев хоровод...
     Июль, 1983.


    МЕДУЗЫ
никто не узнает
никто не увидит
летающих тварей
пронзающих мидий
вампиров-пираний
акул-людоедов
на фоне шептаний
деревьев и лета
из жалящих пастей
из лап меченосных
приходят напасти
годов високосных
и стая проклятий
невидимо кружит
над лесом палатей
над спинами кружев...
     Июль, 1983.


            МОСТ 1
между тенью и между собой
между этой вселенной и той
между этим пространством и тем
мост висит как огромный тотем
заколдованы - спят под мостом
воды рек человечества дом
горы пропасти и ледники
серых скал ледяные клыки
между берегом этим и тем
между жизнью и смертью схем
      Август, 1983.


           МОСТ 2
Был построен.
Потом по нему
громыхали коляски, подводы.
За ними - бензином чихающие четырёхколёсные.
Стлался дым по воде; трюмы барж и буксиров
проплывали под ним; их трубы несли
в своих недрах отрыжку и чих кочегарок.
Всё вливалось во всё. Как река в океан.
Как потоки машин через мост
в кружева магистралей -
лент широких переплетенье, -
в асфальт площадей.
Как вливается кровь
гулких звуков ночных
в вены раннего утра...
в артерии шумного дня...

Был построен.
Потом и о том
позабыли. Как будто всегда
он стоял, в берега
уперев свои локти,
с ногами в проточной воде.

Был построен.
Когда-то он жил
как опоры, воткнутые в илистый грунт,
как конструкций армада на фоне небес,
словно был это храм или театр,
где мощь задника держат леса.
Быстро стержней железных
на том берегу
горы таяли день ото дня.
Значит, вечность прошла. Эмбрионом его
была мысль инженера. Потом разрослась
до зародыша линий, до тел чертежей,
до намеренья строить, до сварки частей,
до решётки железной
и лап фонарей по бокам.
Зажигаются жёлто огни, и в вечерней воде
отражаются блики зигзагами: масло огней
не потонет, плывёт по волнам;
зажигается даль, освещая
дождливый перрон,
алюминиевый гроб, где лежит инженер
и желанье, проведшее в голову мысль
о мосте...
О Мосте...
Есть ли тот, кто задумал всех нас,
и как должен был
выглядеть ОН?
Или в цинковый гроб
и его положили с мороза
до того, как уйдёт человечества мост -
между прошлым и будущим - в вечность?
Его тело исчезло, когда ещё будут греметь
ноги тысяч солдат по хребту мостовой,
их подошвы,
с безжалостным цоканьем блях...

Я стою на мосту. В чёрном чане вода.
Я смотрю в неё.
Нету мочи глаза отвести.
Сквозь меня проступает рассвет. И губами
улыбнётся моими, и дальше пойдёт,
проступив сквозь прозрачность
июльского неба по капле.

И во мне зреет МОСТ.
Он растёт от меня до меня.
Он опорами в кишках, желудке и тканях.
Он пустил свои корни-усы,
вегетацией тайно грозы пустоте,
где его ещё нет...
Он растёт не по дням...
Скоро молча пойдут
по нему пешеходы в тумане.
Простучат поезда
на ключе передатчика звуков
в реки молоко;
застучат каблучки
первой смертно влюблённой,
и первой машины пройдёт
колея на асфальте. Я в вечность гляжу
с беспокойной мольбой.
Больно мне навсегда.
Больно мне проводить
души, тени, надежды -
сквозь себя,
разрывая тоннели материй.
Проводить их - друг другу навстречу,
под тяжестью тел проседая:
стариков и детей,
друзей и врагов,
и влюблённых:
навстречу друг другу.
Руки соединять,
и мечтать в голубой глубине
(там, где ноги - опоры пролёта)
о безмостой реке,
о себе без мостов,
об, огромных и высохших,
русл мягких шрамах
на брезенте земли:
и о многом мечтать,
что уже недоступно с тех пор,
как во мне
вырос мост.
Этот мост, что построен...
     Июль, 1983.


          ЦЕЛЬ

                С мирным счастьем покончены счеты,
                Не дразни, запоздалый уют.
                Всюду эти щемящие ноты
                Стерегут и в пустыню зовут.

                Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,
                Да, я в это поверил с тех пор,
                Как пропел мне сиреной влюбленной
                Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор.
                Александр Блок

Верить в человечество, не верить,
той тропой пойти или другой:
мне не изменить мне данной цели,
не переписать злой приговор.

Суждено мне быть судьбой распятым,
суждено безропотно служить
музам, предо мной не виноватым,
смыслам, коих сути не постичь.

Нагадала мне судьба бездомность,
пустоту, предательство и месть,
и коварство гномов узколобых,
и интриги, спрятанные в лесть.

Ангелов, меня сопровождавших,
видеть мне агонию дано,
и людей, мне жизнь и разум давших,
казни лицезреть мне суждено.

Нет нигде малейшего просвета.
Чёрный толь обклеил небосвод.
Навсегда проклятие и вето.
Мне нигде не скрыться от невзгод.

На краю земли меня настигнет
данный мне навечно приговор,
и распнёт назначенною стигмой,
будто я разбойник или вор.
       Июль, 1983.   


     ЕЩЁ ОДИН РАССВЕТ
Вот крыши посветлели; провода
висят между коньками их, и снится
в стекле лицо, за ним струит вода,
не из неё ль взгляд должен появиться?

Глаз сигареты на столе. Пунцовый мак,    
забытый пальцами, устами; и, рывками,
дробится взгляд о плёнку трёх зеркал
оптической границы за глазами.

В окне - н и ч т о  иссиня-чёрной рани.
Надежд не обещает новый день.
И всё, что и вчера, никак не станет
гирляндой света, опровергнув тень.

Вот проурчала ранняя машина.
Шаги отрывисты. И серый свет, как дым.
Деревья спеленала паутина
рассеянных лучей как из слюды.

Полы вдруг скрипнут. Сбросятся шаги
по лестнице, и босых ног движенье
притихшим всплеском среди серых теней,
туда, где в спальнях тюль и утюги.

И мозг сидит перед окном рассвета,
как лампочка, мигая в полутьме.
И слышится урчанье туалета,
пружинный скрип и мысли скрип в уме,
и слышится забытый шёпот лета,
и плеск воды, струящей на корме
притихшей шхуны, что взлетает где-то.
          Июль, 1983.


         ОТКУДА МЫ?
Откуда мы? Вселенной бледный дым
в ушах звенит безлунной ночи звуком.
Хлеб на столе. И звёзды пахнут луком,
и ход небес от нас не отделим. 

Расчерчен света скальпелем простор,
бездонной геометрией вплывая
в глазные ямы зданий и мостов,
и ничего собой не помечая.

Умеем - дышим; в жидком свете дня
бредём с горбом оплавленным заботы,
и, выжатые, сном после работы
пытаемся добыть чуть-чуть огня.   

Нас поднимают вновь на эшафот
трезвоном молоточковым - будильник!
И опускают в саркофаг квартиры,
как будто в нём живёт свободы бог!

А за окном ночами небо дышит
своим огромом звёздным, и плывёт
над нами звук. Его никто не слышат,
но он заводит в нас пружинный ход.

Возможно, отголосками рептилий
в нас бездна поднимает клокот свой,
возможно, колокольный трепет лилий
ещё хранит глас Вечности живой.

Но мы мертвы. Мы в мире одиноки.
Что тут сказать - не все ли то равно?
Ведь всё равно в нас Космос мчит стоокий
и мертвенный, немереный покой.

И не нужны мы никому за этим
глубоким морем пустоты ночной,
мы не влияем ни на что на свете,
вся наша жизнь - вселенских рыб покой.

Бесполые, без глаз, мы бестелесно
лишь наблюдаем споры высоты,
которые летят из гор отвесных,
где селятся гигантские цветы.

Не действие, но глубины недвижность,
не мужество в нас прячется, а страх.
Как стигма, что даётся вечно лишним,
как ощущенье праха на устах.

Но я смотрю в суровый глаз пространства,
в разрез его жестоких, узких глаз -
и чувствую знакомую усталость,
и мудрости тяжёлый сгиб: для нас?

И кажется, что кто-то есть за этим
скопленьем точек светлых за окном,
и мнится мне: и я за всё в ответе,
и к горлу подступает влажный ком...
         Июль, 1983.


        МОЛЬБА
Кто держит нас
пинцетом на стекле?
Кто препарирует нас
Времени иглой?
Не может ли меня вернуть назад?
В ту блеклую полузначений мглу...

Вернуть туда, где чёрный револьвер
слепого радио точил,
как червь,
мой мозг.
Где я один.
Где нет смертей,
расставленных вокруг...
Как обманулся я!
Как страшен этот мир!
Таким ли он казался в колыбели?
Могу ли эмбрионом снова стать?
В плоть неосознанную, в цепь
рибонуклеиновых кислот,
в тот страшный и отверстый
рот небытия
могу ли я вернуться?
Зачем я вызван был из мук предбытия?
Кто выдрал мой отверстый крику рот
из тех полей, где пребывал мой дух?
Как прочен круг проклятий!

За что я вижу кровь и боль везде?
За что всё то, к чему я прикоснулся
любовью не отверженной, страдает,
и погибает в пламени любви?
За что вокруг святых одни химеры,
кровавой пищей насыщаемые рты;
бедро к бедру: пьёт кровь чужую. Мертвецы
с округлым лысым куполом голов,
немые старцы в синяках побоев,
с разорванными мышцами, с пунктиром
следов клыков на шеях, с раной
в глазах открытых...
Их тела
навалены и громоздятся
на обрывах
пустот в посмертие.
И высятся столпы
из тел тщедушных, икрами сияя.
Мерцают бельма, и белеют
каскады выбитых зубов.

Везде одно. Не разрешить вопросов,
хотя бы жил ты тыщи долгих лет.
И потому я просто отступаю.
Верни меня! Верни меня назад.
И от безглазых трюмов бытия бегу я,
на теле жизни чувствуя свой взгляд.
           Август, 1983.


      ЧИТАТЕЛЮ
Я допустил тебя в свой дом,
в моё измученное сердце,
ища в тебе единоверца,
не вопрошая: что ПОТОМ.

Сквозь смерч моих кровопусканий,
среди попыток донести
хотя бы часть своих исканий,
услышишь горькое "прости".

И то, что было лишь ненастьем -
сном одичалой высоты,
распустится уже как счастье:
когда его разделишь ты.
           Август, 1983.


          ЧРЕВО
Вот я труба. Я изрыгаю дым и копоть.
Я механизм чрева парохода.
Глазами я смотрел
в своё нутро -
и видел
слегка заржавленные стыки,
захватанные поручни и краны,
позеленевшие от времени и влаги.
И там, во мне, струились по корытам
какие-то растворы, соли, щелочь,
из-под земли в них вынесенной глины
частицы,
массой взвешены в воде.
И открывались ящички и дверцы,
и из меня неслышно выпускали
стареющие
снимки и открытки,
пейзажи с ванилиновой панамой,
гуашевые ветви и скамьи.
И внутрь, в глубокий омут и колодец,
срывались капли, и,
разбившись всплеском,
опять в покой безмерный погружались,
и было мне так странно-хорошо.

Но время заполняло бланки быстро.
Выстреливали дула,
рвались
пули.
Игрушечные ружья выпускали
борзых ретивых, синевой дымясь.
И гончие летели, прижимая
седые уши к голове и лая.
Солдатики из олова мортиры
готовили к стрельбе
и жгли фитиль.
Полки знамёна быстро поднимали,
и собирались строем,
и равнялись, 
и выступали, взяв на караул.
И где-то там,
в аллювиальном сгустке,
в долине, орошаемой и влажной,
под почвой циркулировали
руки
и стебли ждали лезвия серпа.
          Август, 1983.


             ГЛАЗ
Ворота открываются зари.
Дым исчезает в тонкой плёнке света.
И на вопрос отвечено ответом.
А на ответ отвечено: "Смотри!"

Глаз - это мир. Но мир настолько малый,
Что шорох в нём касается границ.
О стенку глаза бьёт зрачок усталый,
И хочет выпасть за кордон ресниц.

Я где-то в нём. Намеренно в формате.
Но образ мой размыт, мне вопреки.
И низ, где верх, а верх, где низ, на плате
Растянутых реальностей других...
      Август, 1983.


         ОТ НОЧИ ДО ЗАКАТА
каждый фонарь - глаз на огромной ноге -
в спальню твою погружает безумные взгляды
бьются удары невидимых крыльев о пасть
чёрного воздуха в кожистом корпусе пепла

рана зари на зелёной рубашке небес
кровь разливает за скрытый окном горизонт
страх и экстаз наполняют наш кубок земной
зельем борьбы за такую ничтожную жизнь

ставни больших магазинов как веки с утра
приоткрываются мутные стёкла отжав
так им открытыми быть до скончания дня
соприкасаясь с кирпичною коркою стен

вечер навалится крупным тяжёлым мешком
плечи согнув под усталости тёмной дугой
воздух падёт    и реклама вечернего дня
вновь извивается длинным своим языком -
змейкой губ твоих красных
затронутых
сардонической усмешкой
       Август, 1983. 
 

        ПЛЯСКА

                По графической композиции брата Виталия

На фоне туники за нами
трепещут тени плясунов,
и вьются рук и тел дымками
штрихи намерений богов,
неуловимые глазами,
неповторимые, как снов
всепожирающее пламя.

Взметаются к зениту руки,
что солнце жаждут погасить,
готовы вскинутые луки
вселенной сердце поразить,
и падают тела без муки,
которой больше не носить.

Цветник неистовых желаний,
которому названье - жизнь, -
им не пересадить за грани
небытия холодных призм,
что горше всех земных страданий,
и необъятней мирозданий
тоска по вечности любви.
     Август, 1983.


ВЕТВЬ НА СТОЛЕ
Ветвь на столе засыхает.
Бледнеют плоды,
покрываются пылью и гаснут.
Тают под ходом минут.
Песок мгновений их засыпает.
Мир - это чувств саркофаг.
В каждом мгновенье
зашита
чья-либо смерть,
миг преходящий
празднует
чей-то уход.
Всё умирает.
Вся красота -
это ветвь угасанья.
Всё совершенное -
грусть.
Всё безупречное -
миг.
Как вы прекрасны,
Статуи и Дворцы!
Как вы прекрасны
в долгом своём умиранье!
Каменные цветы долговечней.
Дольше они угасают
в жуткой своей красоте.
И немые глаза
наблюдают
их тягостный
долгий
уход.
   Август, 1983.


  ЧЕТЫРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

                Леночке Барановой

   I
долгий поцелуй
образа распятого
ты мою вину
растоптала пятками
нет прощенья нам
не сбежать от совести
пламенным стихам
низойти до повести
вот и весь расклад
бегствами и прятками
не вернуть назад
прежнего порядка нам
и за облака
хочется нам спрятаться
только ведь и там
солнцу надо кланяться

   II
Всё у поэтов нЕ как у людей.
И Муза их не скромница святая.
Источники их радости в беде
и в "зове свыше". /Зов - не выбирают/.

Когда бы не был им весь свет тюрьмой,
когда б их черти где-то не носили,
они б своей дрожащею рукой
не выводили слов. /Слова - частицы пыли/.

Не то, что жизнь - я бы и всё, что в ней,
на нашу близость променял охотно.
Но ни цветов, ни зелий приворотных
Судьба не примет. /Нет к тому путей/.

Тебя она из плена не избавит,
меня она тобой не наградит,
и только крылья чёрные оплавит
/которыми любовь нас наградит/.

И даже фото - знаю - на прощанье
тюремщики отнимут у меня,
которое - как радость и страданье -
я бы носил с собой. /Всю жизнь храня/.

И только лишь нетленными словами
твой образ мне дано запечатлеть,
но где их взять пустыми вечерами,
когда звучит аккордов скорбных медь...

И я молюсь, надеясь сохранить
на много лет портрет твой вечно юный,
который вдруг сумеют полюбить
иной эпохи стриженые гунны.

   III
Не в силах я заклясть того металла,
что есть в тебе, что для меня - беда.
И если б ты меня не предавала,
я предал бы тебя взамен тогда.

В нас рок нашёл не менее порочных,
в нас рок нашёл не менее святых,
чем святости и мерзости источник,
чем святотатства и молитвы стих.

   IV
На кухне мы сидели и курили.
Опять везенье светлой полосой.
От сигарет туманом белым плыли
два облачка. И с ними - мы с тобой.

Из крана - капли взрыв. И лаял сумрак
собакой неуемной за окном.
И всплески неизбежностей безумных,
предвосхищая, сотрясали дом.

Но вдруг распрямилась пружина в загадочной сфере квартирной,
невидимых сущностей тонкую плеву проткнув.
И нас пробудила от невозмутимости мирной,
заставив светиться разрядами кухонный куб.

И тень заплясала на кафельных стенах мгновенно:
рывками, как рыба, повисшая вдруг на крючке, -
а в окнах стояла, насупившись, стража, как скверна,
и рюмка дрожала в твоей очень тонкой руке.

Я снова услышал, что нет у нас счастья в запасе,
и что никуда из района нам вместе с тобой не бежать -
что я что-то путаю, или "мечтаю о счастье",
зачем ты нужна мне, такая "австрийская ****ь"?

Я слушал всё молча, и только следил за конфоркой,
где с шумом чуть слышным горел голубой огонёк,
и в сердце проник отзвучавшей надежды касторкой
серебряный, слабый, и очень знакомый звонок.
        Август, 1983.
___________________


         СЧАСТЬЕ
Решка - орёл: полюса мировые,
карты, что правят людскою судьбой:
это константы космической пыли,
что утверждают закон мировой.

Но почему, если правит случайность,
чаще СВЯТЫХ она гонит и бьёт,
и над пророками явно иль тайно
меч простирает безжалостный рок?

Но почему, если случай решает
жизни и смерти закон вековой,
лучших из лучших награда встречает
гибелью, немощью или тюрьмой.

Но почему, раз удел равноправен,
любящих - смерть разлучает собой:
будто бы кто-то за бельмами ставень
нас разделяет косматой рукой.
       Август, 1983.

_________________
_________________
_________________