Артём Голубчик. Житие. Эпизод XI

Успех большой, что говорить,
     успех аршинный.
Поручено руководить
     ему ДРУЖИНОЙ
народной. Каждый в ней хорош –
     чист, храбр, неистов
в искорененье зла, ведь сплошь
     там активисты,


кто по веленью сердца, не
     по разнарядке
испепелять решил в стране
     разврат и взятки,
фарцовку, пьянство... Да любой
     порок невинный!
Не костоломы пред тобой,
     а херувимы.


Им всё известно: кто и как
     нам жить перечит
и где какие политвраг
     промолвил речи.
Или крамолу, не дай бог,
     замыслил кто-то...
Согнут того в бараний рог.
     Оплот оплота!


От плоти плоть – мы эту нить
     не держим в тайне.
Но, согласись, что может быть
     конгениальней
изобретения в конце
     шального века:
соединить в одном лице
     вохрА и зека.


А, может, испокон веков
     так, для подлянки,
нас держат всех за пауков
     в стеклянной банке?
И кто-то сквозь стекла излом
     при постной роже
глядит, как мы за тем стеклом
     друг друга гложем?


Соединимы с салом джем?
     Вкус – нет печальней.
А хрен с халвой? Чем дальше, тем
     парадоксальней.
Что для других утроб неу-
     добоваримо,
для нашей то, назло всему,
     соединимо.


Нам с дёгтем мёд, с дерьмом батон –
     всё объеденье.
Страна гурманов. Но пардон
     за отступленье.
...Да, в той дружине два за год,
     не до сентенций,
расслабишься – жди фокус от
     интеллигенций.


Замес в них бог вложил какой,
     какого теста?
У граждан рядовых запой,
     у них – протесты.
Чуть контингент куда введут,
     накроют «Градом»,
интеллигенты тут как тут,
      стоят с плакатом:


«Нет демократии ни зги
     с времён Рабкрина!»
Вот тут, чтоб вправить им мозги,
     нужна дружина.
Полк лбов со знаньем каратэ
     до драк голодный,
чтоб крикунов не эмведэ
     бил – гнев народный.


Лишь завершат борцы обряд –
     опять не ладно:
студенты, сволочи, бузят
     неоднократно.
Горазды бузотёры ныть,
     им всё не в жилу:
мала стипендия, служить
     идти не мило,


проректор глуп, завхоз бесстыж...
     Ах вы, поганцы!
Давно известно: вам бы лишь
     портвейн да танцы.
Поднахватались дерзких слов,
     идеек вздорных
у недобитых голосов
     иззабугорных!

Наверняка вся эта муть
     идёт от сплина.
Кто молодёжь на верный путь
     вернёт? Дружина!
Устроит лёгкий мордобой,
     так, для острастки,
и снова благостный покой
     на всём участке.


Всё, перекур? Да снова не
     до перекура,
теперь довольна не вполне
     прокуратура:
«Какой-то нынче гегемон
     пошёл капризный,
стоит завод «Ремстройвагон»,
     гудит метизный.


На калибровочном не штиль,
     сказать не ловко:
в объединении «Текстиль»
     вновь забастовка.
Про ставки низкие постыл
     их лепет детский,
так проявлять свой нрав и пыл –
     не по-советски!


Им объясняли раз сто пять:
     не только хлебом
жив человек... Не верят. Брать
     в тюрьму? Да где там!
Во избежанье крайних мер
     травить ОМОНом?
Или загнать в психдиспансер
     по всем канонам?


Оно бы так, да где найдёшь
     на всех психушек?
На мушку брать, вгоняя в дрожь?
     Не хватит мушек.
Тут надо обходиться без
     щита и каски –
взять и устроить им ликбез
     по-пролетарски,


продемонстрировать укор
     сему проступку!» -
Внушал Артёму прокурор
     и вешал трубку.
Как ни хитри и не вертись,
     намёк понятен,
а, значит, вновь не обойтись
     без ран и ссадин


дружине нашей. Не шпана
     в ней, зря не троньте!
Борьбы опасней нет, чем на
     идейном фронте.
Не всех берут сюда, а по
     письму парткома,
тут закрепиться не слабО
     таким, как Тёма.         


Всё ближе, ближе пьедестал,
     есть цель, есть средства...
Голубчик должность принимал
     не без кокетства:
постам таким числа, мол, несть –
     тем, где спокойней.
Ему же этот мил, но есть
     куда достойней


ребята. Но коль выпал шанс,
     пусть каждый знает,
что щедрый дружеский аванс
     он оправдает.
«Слёз крокодиловых не лью,
     но факт печален:
план двух кварталов по жулью
     увы, провален.


Пусть станет очень стыдно нам!»
     (В рядах смятенье)
«По хулиганам, несунам
     невыполненье.
Я б, будь не зал здесь, а манеж,
     мог посмеяться:
ведь не достигнут и рубеж
     по тунеядцам!      


Таких же надо хором брать
     в кутузку – цугом!
Но нету плана, так сказать,
     и по пьянчугам.
По наркоте сплошная тишь,
     по алиментам...
Есть цифры неплохие лишь
     по диссидентам.


Такая, братцы, колбаса.
     Прикину грубо:
троих мы повязали за
     «Телёнка с дубом» –
читали гады (ну и ну!)
     без разрешенья.
Ругали двое «Целину»
     и «Возрожденье».


Но взяли, чуя груз вины,
     слова обратно.
Мерзавцы предупреждены,
     чтоб неповадно.
Попался нам не старых лет
     (я рад улову)
один, твердящий про «Завет»
     и Иегову.


Здоровый лоб – за возом дров
     такого б в ельник,
а он бубнит про Иегов,
     жлоб и бездельник.
Его бы – на лесоповал,
     в карьер с ломАми,
чтоб населенье не сбивал
     с пути псалмами!


Он безобиден с виду, тих
     и невменяем,
но мы, ребята, из-за них
     друзей теряем!» –
тут голос, как кусок стекла,
     надтреснул странно.
Но Ляля шустро подала
     стакан нарзана.


Глазами зол, лицом – как мел,
     белей экрана,
Артём зубами заскрипел
     о край стакана.
Взгляд, поза, бледность, строгий вид –
     всё не случайно.
И понял зал: за ним стоит
     БОЛЬШАЯ ТАЙНА.   


    Зал оживился: скука прочь,
     гость взглядом съеден.
Что говорить, наш люд охоч
     до свежих сплетен,
до вида нижнего белья,
     до трепанаций
чужих голов. Простор в том для
     интерпретаций.


Слух много слаще, чем хурма,
     чем шоколадка,
он для российского ума –
     что физзарядка.
Всё знаем: где кому урон,
     скандал где, ссора...
Рассмотрим слух с иных сторон –
     как жанр фольклора.


В том слуха суть, в том слуха смак,
     тем интересен,
в нём корень эпосов и саг,
     былин и песен.
Расскажем – только попроси,
     до сплетен рьяны.
Так вот откуда на Руси
     певцы-Баяны!


Набрав досужих мнений ком
     (признайтесь, братцы),
милее нет, чем языком
     поупражняться.
Трепаться долго можем о
     любой проблеме...
Опять меня подзанесло!
     Вернёмся к теме.


Точнее, к Тёме. Хают: юн,
     нет политнюха...
Но, чу! Непризнанный трибун
     собрался с духом.
Заметна у иных людей
     актёрства жила,
недаром Ляля «лицедей»
     его дразнила.


Не поручусь, что смысл кликух
     Артёму лестен,
но знаю: лицедейства дух
     кой-где уместен.
Артисту в нём понятен прок.
     Заверить смею:
трибуну тюк актёрских тог
     ещё нужнее!


Одною связаны судьбой.
     Замечу метко:
трибун и шут – как из одной
     из яйцеклетки.
Им даже внешность дал аллах
     вполне по-братски:
у них котурны на ногах,
     на лицах маски.


Давить слезу, царапать грудь,
     смех вызвать дабы...
Понятно: не в приёмах суть,
     важны масштабы.
В театре, где глаза мокры,
     лишь зал страдает,
а от политиков игры
     страна рыдает.


Но, коль в политики попёр,
     то, разно-всяко,
ты много больше, чем актёр,
     шут и кривляка.
И если те раскрыли рты,
     тот слёзы вытер
от твоей речи, точно – ты
     природный лидер!