Но надышаться хочется надолго!

Не надышаться мне рассветами,
Закаты ловят мглу во тьме,
Развешивая провода от света
На облупившейся стене...
И тает - все - мосты и здания,
Лесок за домом вдруг пропал,
Обьято все полупризнанием,
И добротой объято все...

Туман расхаживает бодро,
Туманит взгляд и бровь ведет,
Опять дома построят заново,
Зароют речку у пруда...
Ну, что же! такое удел на свете!
И тонет все как в мареве,
Судьба уходит отдыхать,
И жизнь теряет запахи...

Дни - бусинки шуршат ногами,
Разбрасывая воспоминания,
Стекая воском со стола,
Твои, мои признания...

Но надышаться хочется надолго!
На все отсрочку -  впереди зима!
Но это быль  - вот новый год катиться,
И вот уж пасха и в отпуск в сентябре пора...
И за окном - сменяются сезоны,
Как пленка в кинотеатре у моста,
Тебя я вспоминаю тоже редко,
Как ты в оконце вглядываясь
Все меня ждала...
И я сменюсь на лица новые,
Глаза веселые и беззрасудность дня,
И солнце будет на закате капать,
Пурпуром - души новые ловя...
И будет день и будет все - но!
Без меня на этом свете,
Что то же очень хорошо!
Без лишней капли подозрения...

Ну, а покуда наблюдаю сверху,
Двадцатый год у двадцать первого гонца!
Столетия - врезающегося отрышкой по утру,
Раскинулось подвыпившой жарой и чахардой грозой...
И тычет пальцем в нового прохожего,
Без кепки с мамой он идет, дразня,
Проспекты мытые,
И небоскребы сытые,
Что исподлобья все смотрят на тебя,
Лишь отражаясь мгновением,
В москва-реке сомнениям блестя...

И забывают про величие свое,
И грозный вид,
И хорошо им видеть малыша,
Наивно фантики разбрасывающего у моста,  на Киевской, с фонтанами и скверами
И маму юную, в воздушной "плиссировке",
Они проездом на два дня!
Чтоб надышаться воздухом столицы,
Оставив след на каменой дорожке,
Двадцатого июля двадцать первого числа...