Казак не иголка в стоге сена

ПЕРЕКРЁСТКИ. Книга вторая
Глава 5/27 Казак не иголка в стоге сена.

Жизнь коротка, если даже жить тысячелетиями! – Ничего не успеваешь! Всегда остаётся уйма неоконченных дел!.. И в последний момент, когда цепляешься за последний вдох, кажется, что ты ещё и не начинал по настоящему жить! Поэтому самые ценные для человека скрижали, в такой мимолётной жизни выгравированы кровавыми бороздами на душе и на сердце! – Чтоб помнил при жизни!
Отсюда вывод – если тебя обидел твой близкий, то, учитывая обстоятельства, мы можем простить его и забыть обиду … Но, если ты обидел своего близкого ... при любых обстоятельствах – простить сам себя никто не в состоянии! Так и уйдёшь мучительным долгом в небытиё, с тяжёлым грузом, что таскал по Земле все свои годы. Тяжелее груза нет! – Это и есть Ад при жизни! – И если правду говорят, что мы продолжаемся после физической смерти, то и там наша ипостась будет летать с нажитым нами огромным грузом вечно, нанося уже бескровному условному телу, как веригами, глубокие раны!
Что касается скрижалей с Десятью Заповедями, которые Моисей высек на граните, в сорок дней общения с Богом на горе Синай, то они могут быть как приняты, так и не приняты нашим сознанием! Именно сознанием, потому, что они не прочувствованы, а осознанны! И это касается лишь нашего воспитания! А оно, воспитание, лежит не столько на самих нас, как на наших воспитателях. Поэтому – если даже тот верующий мир, что считает названные скрижали обязательными – они не главные для нашей души, - они главные для нашего ума … и только! Для верующих людей такое высказывание является немного святотатством, но оно существует, тем более, что вера разная. К чему это я?.. – Вот к чему!
Мы помним как забилось сердце Букрата, увидевшего у своего плетня карету и лошадей щипающих на лужайке травку. Жеребец его заржал, почуя незнакомую кобылу! А подъехав ближе сам Букрат почуял своим сердцем ... кажется знакомую ему женщину. Сердце не ошиблось – то была любовь его юности.
И несмотря на то, что в разные годы, при разных обстоятельствах, у него на какое то время чувство юношеской любви уходило на вторй план; оно уходило лишь в случае опасения за свою жизнь, несущую святую любовь, чтобы она продолжалась и проявлялась в  минуты душевной скорби, и радости … Потому, что только такие чувства, заставляет всех нас защищать свою жизнь для Вечной Любви! – Вечной – исходя из нашего века!
Скольких бы мужчина женщин не любил, даже клялся им в любви своей – есть главная женщина, – творение вашего личного Бога. И ... Главная Любовь – та, что в самом начале явилась к вам как святая живая искра и подожгла Костёр Смысла вашей жизни! Она и продолжает подбрасывать горючий материал в ваш Любовный Костёр –  в апофеоз сути, даже переходя от одной к другой женщине. – Она, та, даже забытая женщина, красной нитью пронизывает всех ваших последующих, и является каркасом Любви, Святой Искрой! А Святая Искра и есть главная, необходимость для нашего существования и продолжения нашего рода!
Женщина, сидящая на перелазе плетня и явилась сейчас для Букрата Святой Искрой! Она пронзила всё существо Букрата, сжала его душу, обдала Огнём и заставила мужское сердце биться в бешеном ритме! Он задыхался! Он не помнил как слез с коня, не помнил как подошёл к ней … он лишь почувствовал, что стоит перед ней на коленьях и голова его лежит на её пелене, такой тёплой и такой дорогой … а слеза его … мужская скупая слеза орошает пелену эту ... женскую. Трепетная рука женщины лежит на его голове и ласково теребит уже седые волосы … И ни единого слова!.. Ни единого! –
Какие слова могут быть?! – Скажите! – Нет таких слов, чтоб могли выразить момент мужского торжества и неописуемой радости! – Любое, пророненное сейчас слово сделает всё обыденным – дейсвием без Божьего огня.
В такой момент, человеческое существо могло произнести лишь умом неосознанный душевный крик! – Бешеный крик чувств! Не шлифованный и до конца необъяснимый. И он, крик этот, будет не совсем человеческий, а чувственного живого, скорее Божьего естества, не услышанный ни кем  на свете, а только дошедший до этих двоих! Был издан такой крик души … но … для других он был беззвучный ...
Их заставил прийти в себя голос мальчика, бежавшего за Букратом –
–  Дядя, ваш жеребец плетень грызёт. –
И Ольга и Букрат опомнились, как бы вспомнили что они ещё и живые люди. Но в этот момент они почувствовали, что и что-то потеряли … может главное, уже невосполнимое … И был миг осознания потерянного. Оценка ушедшего … Сильно защемило сердце … у обоих. Ольга посмотрела на мальчика, потом глазами задала понятный вопрос. – «Твой?» –
– Нет – ответил Букрат – мы с этим малышом только позавчера познакомились. Я его пригласил к себе чтобы приютить бездомного. –
– Что ж … я думаю … похвально! Тогда ты очень богат! У тебя ещё есть дочь и два внука … плюс маленький сын. Я привезла от него тебе шубу и привет от деда Грыцька – Букрат вздрогнул, удивлённо посмотрел на Ольгу, вновь положил голову ей на колени и обнял их, но ничего не сказал. Он понял о чём идёт речь, не задавая вопросы откуда такие сведения.
Пока оставим взволнованных остывать и выяснять отношения. Пусть то будет их личная и ихнего Бога тайна. – Есть о чём рассказать друг другу ...
… Полковник Дончак, отправляя свою семью во Францию в такое неспокойное время, первым делом беспокоился о её безопасности и сохранности. Он искал варианты. Таким охранным талисманом в дальней дороге мог быть только он сам, или Наташин отец, если он живой.
  Именно отец мог контролировать всё время, не спуская ни на минуту глаз, на верных полковнику людей сопровождающих Наташу. Полковник, им, верным людям, платил деньги и немалые, но где гарантия, что кто-то для личных, или других целей не заплатит больше?!
По всем инстанциям, куда бы он не обращался, отвечали одно и тоже: «Есаул Букрат, а его почему-то все называли по имени, уехал на Западный фронт. Других сведений нет». Полковник вяло продолжал поиски. Помог, как всегда неожиданный случай.
Примерно месяцев за восемь до описываемых событий, в Ростовскую губернию с Западного фронта прибыли из прифронтовых  госпиталей, в теплый климат России около ста офицеров разного ранга, для дальнейшего пополнения сил. Офицеров поместили в нескольких военных лагерях и был дан клич гражданам Ростовской губернии, желающим помочь армии, взять выздоравливающих раненых на время в свои семьи для откорма. Их расхватали с удовольствием. Брали в основном молодые вдовы и семьи, где есть девушки с просроченным сроком нормального выхода замуж. – Хотя все понимали – выздоравливающие раненые вновь уедут на фронт, чтоб потом, может быть не вернуться никогда. –  Но человек питается надеждами!
Полковник Дончак тоже, для пользы государственного и личного дела, решил взять десять человек в своё поместье. Каждый из них, по силе возможности, обязан посещать часа на два полк, чтобы передавать свой опыт казакам офицерского и рядового состава. Ведь те выздоравливающие были с огромным боевым опытом и, как инструкторам, им цены не было. Они соглашались без принуждения. В полку их окружили заботой.
Один из них был уже знакомый нам по первой книге – капитан Олег Петрович Юсупов. Его есаул Букрат оставил раненого во враждебной прифронтовой деревне. Капитан, однако выжил, ещё раз повоевал, был ранен вторично, попал в госпиталь и теперь вот прибыл на Юг России, для дальнейшего оздоровления, и, так надеялся полковник – что прошедшие боевое крещение офицеры пригодятся в дальнейшем нести службу уже в казачьих войсках. – Там они очень нужны.
Шефство над выздоравливающими офицерами, по согласию полковника, взяла Наташина мама – Ольга. Она их разместила по казачьим дворам и только два офицера – капитан Юсупов и молоденький лейтенант остались в поместье полковника. Ольга с ними часто встречалась, вела беседы на разные темы и как то с сожалением проронила. –
– Мой пропавший жених и отец моей дочери, тоже был казак и наверно где то гниют его косточки.
– Зачем так мрачно?
– Прошло уже двадцать лет … как мы расстались по вине наших родителей. Его родитель кабардинец и слишком горд. Да и мой тоже …
– А как звали вашего жениха?
– Букрат … Букрат Абдулкеримов. Он звал себя Абдулкерим …
– В каком он звании?
– Тогда был хорунжий …
– Постойте, постойте … я знал кабардинца Букрата, но в звании Есаула. – Может это ваш Букрат. –
И капитан описал всё что знал о предполагаемом Букрате и о том, что последний раз, как рассказывал Букрат, перед поездкой на передовую он гостил у деда Грыцька в прифронтовом селении. Всё, как бы сходилось. У Ольги задрожали руки. На следующий день она всё рассказала полковнику.
Владимир Иванович, не теряя времени, ещё сам поговорил с капитаном, уточнил детали и отправил толкового есаула в прифронтовую полосу западного фронта, разведать по возможности всё и посетить прифронтовые госпитали. Одновременно он усилил поиск родных Букрата в самой Кабарде, будучи сейчас очень заинтересованным в положительном исходе. Почему он не разыскивал раньше? – Сложный вопрос.
Если не спрашивать самого Владимира Ивановича, а, положа руку на сердце, внимательно посмотреть со стороны, то женился он на Наташе, не потому, что пылал к ней страстью, а отрабатывая какую-то семейную карму. Что то его принуждало пойти на поступок, хотя сам он себе в таком поступке не признавался. Он любил Наташу, ежедневно убеждая себя
 в такой любви, но … он любил её рассудком. И ещё потому, что Наташа была дочерью Ольги. И наверно последнее являлось самым главным – чтоб не спешить с поиском её жениха.
Мы помним – с того момента когда он увидел Ольгу в бессознательном состоянии у истукана Перуну, жизнь его наполнилась сугубо личным смыслом. Здесь он тоже не признавался себе …  и гнал такую мысль от себя, но … мужской душой и мужским сердцем он любил Ольгу. Не позволяя себе думать о других греховных посягательствах, он удовлетворялся тем, что создал условия позволяющие  просто видеться с Ольгой ежедневно. Была ли преступной такая любовь к Наташе и её маме? Тоже сложный вопрос … но наверно – да! Преступная с точки зрения морали, да и со всех точек зрения, – к себе, к Наташе и Ольге. Преступная тем, что он не додавал Божьей искры, скрывая её во лжи, ни себе, ни Наташе, ни Ольге! Преступная ещё тем, что он не хотел видеть рядом с Ольгой её возлюбленного Букрата и, как бы, препятствовал такой встрече. Отдалял её. Но!..
Последние события и события, особенно 1916 года, когда российская армия проигрывала на поле сражения, и, любимое им российское государство, явно сдавало во внутренних политических играх, заставило полковника немного отодвинуть на второй план личные душевные переживания – и поставить на первый план разумную личную необходимость.
Здесь явно бы помог Наташин отец охранять семью в дальней дороге, будь он ещё живой. Поэтому он и усилил поиски.
Есаул Евгений Батуринцев, имеющий хороший природный нюх, побродивший по уцелевшим казачьим войскам западного фронта, и по прифронтовым селениям, не далеко от главной фронтовой дороги, забрёл таки в селение деда Грыцька. Не даром говорят, что если настроиться на волну искомого человека, и, если ты имеешь природный дар, то будешь видеть такую волну, как нарисованную на бумаге траекторию. И эта волна, эта траектория приведёт тебя к цели. Нужно лишь очень хотеть!
Правда это, или нет, но есаул Батуринцев спешился возле небольшого стада овец и засмотрелся как красивая женщина делает овцам уколы, а те, как околдованные, стараются опередить друг дружку, чтобы получит свою порцию. Он остановился с полуулыбкой на лице, и его конь, кажется, тоже улыбался. Женщина на миг оторвалась от своего занятия, подняла голову и одними глазами, но приветливо спросила: «Что нужно?».
– Как минимум хотел бы напоить коня и самому прилечь под деревом, чтоб немного отойти от дороги.
– А как максимум? – уже приятным голосом спросила она.
– Если это прилично, то найти приют до следующего утра под жилым кровом и скромный обед за небольшую плату. Давно в пути и ... поиздержался я.
– Не смею задавать лишние вопросы, но если вы хороший человек, то здесь сможете получить и то, и другое бесплатно … и потом продолжайте свою одиссею. – Женщина подняла руку вверх и через минут пять к ней подошёл недалеко работающий мужчина. – Отведите офицера к отцу – обратилась она к нему.
Дед Грыцько был рад. Сели ужинать и пошли почти двухгодичные воспоминания. Вспомнили и то как отстреливались от дезертиров, пытавшихся захватить воз деда Грыцька. Зашла дочь деда Грыцька, села напротив мужчин и с удовольствием слушала их байки, не проронив ни слова. Дед Грыцько просил передать, если сам встретит есаула Букрата, что шорную мастерскую он построил, шьёт шубы и дёшево продаёт их русскому царю для его армии. Говорили почти до половины ночи.
На следующее утро есаул Батуринцев выяснил всё, что ему было надо. Завтракали втроём – дед Грыцько, его дочь и есаул. Здесь он и распросил все приметы. Как будь-то бы пазлы сходились.
Ехал он обратно удовлетворённый поиском и вёз с собой шубу переданную для казака Букрата как подарок от малолетнего сына и устное скупое письмо его мамы содержащее единственное короткое предложение: «Я изменила своё решение».
Такую положительную новость и привёз есаул Батуринцев полковнику Дончаку. – «Если это он – отец Наташи, то он жив, и нужно искать его уже в Кабарде. Правда, мама Наташи была заметно опечалена. – У него есть сын, значит есть и другая женщина. Знать она лишь одна долгие годы хранила верность и отгоняла даже мысль о других мужчинах. Ну, раз так – значит так! – Судьба!
Через небольшой отрезок времени в Кабарду и направился на поиски Наташиного отца удачливый есаул Батуринцев. Поиски были недолгие. Он начал из Владикавказа, из самого сердца Терского Казачьего Войска. Там ему и рассказали и дали адрес проживания, теперь уже полковника Букрата.
Есаул Батуринцев заехал к полковнику Букрату, но не сказал по какому делу, а представился как командированный по закупке кабардинских жеребцов для Великого Донского Казачьего Войска. Посмотрел его новые строения, поинтересовался, что собирается делать в будущем, планирует ли завести семью? Тары-бары, проговорили почти целую ночь. Букрат вспомнил Ольгу – любовь своей юности, и сказал, что когда справиться с делами, начнёт её поиск. Хотя он уже и не тот мужчина, но попробует.
С такими положительными вестями есаул Батуринцев и прибыл из последней командировки. Все были рады. Особенно Наташа – ведь появилась возможность встретиться со своим отцом. Наташа сдерживалась в своих чувствах, но душа её прыгала от радости!
Ольга подошла к полковнику и сказала –
– Владимир Иванович, в Кабарду поеду я. Это моя обязанность и моё желание.
– Хорошо. – Ответил полковник – езжайте. – Хотя у самого сдавило сердце …
Ольга чувствовала душевное состояние полковника, поэтому и рвалась в Кабарду, чтобы оторваться от его сердца. Но она боялась не его – она боялась себя. Вдруг полковник предъявит настойчивость и Ольга может потерять голову во вред своей дочери! Не даром говорят: «Если Дьявол хочет наказать человека – он прежде всего лишает его разума.»! Но он, Дьявол, не успел лишить … разума!
И как результат – лже-цыганский табор уже добирается до Луганска. Кибитки снаружи выглядели обшарпанными, а внутри – вполне пригодными для жизни, даже с элементами роскоши. В одной из них и похрапывали два малыша – Наташины сыновья …
Ольга и Букрат ехали в отдельной кибитке и оба мечтали: «Может ли им судьба подарить продолжение их не исполненной эпопеи?..» …
А в поместье полковника Дончака, известная нам, Аглая Петровна, проводив Наташу с Ольгой в дальний путь, Радостно одела своё самое красивое платье, на её взгляд, села перед зеркалом и налила себе фужер коньяка … Будет думать ...