Ах, как же она...

Ах, как же она целовала… лежащего… между ног…
как будто ей уст было мало в тоске надоевших тревог,
как будто нависшие ели, мохнатые за окном,
её удержать не смели в обычно привычном,
                пустом.
И в пору рассказывать сказки…
                А нет, это правда одна.
Родилась она без огласки и без надежды жила.
Красою её оттеняли глухие на веки леса,
где каждый день поднимала она на божницу глаза. 
И всё было ровно, но … мало. Ютило в ней тайну свою.
Душа её принимала как данность от бога судьбу.

И дух её глупый не ведал, что мир за околицей есть,
а средь посеревших оконец  висящая тусклая взвесь…
Привыкла. 
                Росла и шалила 
                несмело,
                покойно смеясь.
И думала, что любила житейскую скучную вязь.

Куда они пролетали, такие слепые года?
Вновь в шали лугов одевалась немая природы краса,
и что-то ей открывалось, и песнею в душу лилось,
хоть радостей было мало, но солнце на сердце сбылось…

Но боже мой, укатали и эту савраску холмы.
И вот уж в разливах печали устала надежду хранить…
Ах, как же она целовала постылое… между ног…
Забыла себя для угара… а он и совсем не помог.