Наивные. Глава 29 - Голая истина

ГОЛАЯ ИСТИНА. (глава 29)

Кобылица скачет гладко, –
Кобылица засбоила.
Пару люди кличут сладкой, –
Пропадай и ты, малина.
             
В.Ф. Николайчук, «Собери картинку».

Тонкая натура миссис Саммити. Очень тонкая. Не понятно, когда она говорит в шутку, когда всерьёз, когда с оттенком порицания, когда одобрения. О дегенератах и гориллах. Голая истина миссис Саммити.



Джентльмен ушёл. Вдова осталась;
Причём в услугах не нуждалась:
Достала с сумки молоко
И пообедала легко;

Затем взглянула на Челзвита,
Мельком, небрежно так, транзитом:

– Вы знаете, на перегонах
Под рельсами полно коряг;
Иначе не трясло бы так.
А стук какой стоит в вагонах!..

Была я раньше за майором;
По мне лишь не ходили строем…
Весь день не отворить окна –
Пылища с самого утра!..

Идут они хотя гуртом,
Но не стучат при этом лбом
Соседу в стриженный затылок
И стук идёт лишь от бутылок,

Что припасёны в их мешках…
Кто разрешает? Просто страх!
Но стук тот не мешал нисколько:
Он тих, задумчив, – вот и только.

Я так разбита и устала,
Что ничего бы не видала;

Но долг писателя зовёт,
Хотя я знаю наперёд:
Мне благодарностей не будет
И больше всех меня осудят. –

В ответ молчанье. Тишина
Вошла и села у окна.

«Вот это влип! – взгрустнул наш Мартин, –
Куда мне деться? Я пропал!
То простаки, теперь простушка,
Я в преисподнюю б удрал

И лишь бы только их не зреть
Готов я даже умереть».

И бесконечно длился вечер…
Клонился книзу чей-то нос,
Но необдуманно навстречу,
Встряхнувшись, Мартин произнёс:

– Позвольте, миссис, вставить слово.
В наш развивающийся век
Стремится каждый человек
Понять прогресс и всё что ново.

Чтоб вы на будущее знали
И вам коряги не мешали, –
Лафет под рельсами смолёный;
Пиловочник вполне ядрёный.

Не удержусь от вас узнать
Зачем коряги там пихать?
 
– Никто коряги не пихает,
Коряги в грунте залегают, –
Сказала миссис Саммити, –
А из каких вы, чёрт возьми? –

Вдова была натурой тонкой –
Ругалась метко, не со зла,
В бою дралась не хуже льва,
Преображаясь в амазонку:

В ход шли кастрюли, утюги,
Ухват, поленья и горшки.

Майор, любя её за страстность,
Ей пыл воинственный прощал,
Как мог по дому помогал
И, невзирая на опасность,

Не выметал из дома сора…
Имел за то без разговора
Всю глубину её любви –
Аманду (1) только позови!

Она же, страсти потакая,
Всегда майору поддавала.

Вот так под небом октября (2)
Родилась истина земная:
«Не лупишь ты – так бьют тебя».
Других примеров я не знаю,

А впрочем есть один пример,
Но он настолько будет скучен,
Что мой запас крылатых слов
Не потревожит этот случай:

– Где первый раз сказали «мама»? –
Вопрос Аманда изменила
И тон, как истинная дама,
Уже на ласковый сменила.

– Родился я окрест Блекпула,
Затем мы жили в Ливерпуле;
Учился в городе Лондоне,
Стажировался в Сатгемптоне (3);

И что скажу: ни мне, ни вам,
Не спиться что-то по ночам…
– Заметьте, милый визави,
Ещё не пели соловьи…

И что в Америке моей
Вы много встретили друзей?
Не отвечайте, знаю, знаю,
Я по глазам всё понимаю…

Несчастий всяких предсказатель
Провинциальный я писатель.
А, в общем, – женщина не злая;
Насочиняю если бед,

То передумаю в обед
И огорчусь, что жизнь такая:
Всё распущу, перелицую
И вещь создам совсем иную.

Вы, – понаехавшие в Штаты,
Ни дать, ни взять – дегенераты,
И удивляетесь безмерно,
Тому, что так закономерно.

– У нас на это есть причины, –
Заметил Мартин, – вы ловчилы.

– Что не зазорно, друг мой милый,
Когда кругом одни гориллы,
Мартышки, шимпанзе, гиббоны
И, боже упаси! – питоны.

Для пользы дела, для ученья,
Войдите в наше учрежденье;
Пиши «пропало», если в нём
Тебя увидят с полым ртом;

Обчистят ловко, одним разом,
Моментом оценив на раз
И вашу скромность, и рассказ,
И не моргнут при этом глазом!

Я что то, сэр, разговорилась, –
С улыбкой молвила вдова
Вполне разумные слова, –
Не знаю, что со мной случилось.

– Вы подвели черту под тем,
В чём не уверен был совсем
Ваш новый друг. Ещё сегодня
Сомнений было в нём довольно.

Я вам обязан тем уже,
Что стало легче на душе,
И свежим ветром вновь подуло,
И голой истиной пахнуло

От ваших слов слетевших с губ;
Я засыхал как старый дуб,
Но запах истины благой
Вновь воскресил и я – живой! –

Взглянула пристально Аманда:
«Быть может, шутит визави? –
А всё лицо как по команде
Залилось пламенем зари, –

Чему учился ты в Лондоне?
Чтоб так прозрачно намекнуть
Изволь сначала дверь замкнуть,
Мой практикант из Сатгемптона!

И не к чему смущать так даму…
Недолго так с тобой попасть
В сатиру или эпиграмму;
Вот насмеётся город всласть!

А изложил вполне красиво;
Да ты, похоже, жил счастливо
И видел голых истин много,
Коль позвала тебя дорога

Промчаться на конях верхом
С желанной женщиной вдвоём…»

И радость на какой-то миг
Дорисовала её лик:
Была Аманда хороша,
Но стала лучше, без сомненья, –

Запела женская душа
И взор зажёгся вдохновеньем!

Ей дан был ум и сила воли,
И тяга к вечному перу,
И трудолюбие, и доля
Всех женщин мира по утру

К обеду срочно суп варить,
На ужин тесто заводить,
Успеть испечь, на стол подать,
Что замочила, – отстирать

И, всё уладив, править строки;
Я у таких беру уроки,
Но, оставаяся собой,
Влачусь дорогою иной;

Не самой скучной, доложу:
Не зная вас, я вас люблю.
За исключением жлобов
И заплесневевших чинов.   


ПРИЛОЖЕНИЯ В.Ф. НИКОЛАЙЧУКА

1) Аманда, – приятная; английское женское имя.
2) Вот так под небом октября…
А почему бы и не «под небом октября»? Будем хотя бы знать, когда майор получил первый урок женской солидарности.
3) Сатгемптон, правильно Саутгемптон.