Женщина с ценником

В бессовестно-винных и резвых глазах
судьба горемычная и полупьяность,
которая шлюшит в беспутных годах,
за дозу купюр раздавая развратность.

Её сопостельники в сытом хмелю
готовы платить за желанный артикул,
забыв про себя, про дела и семью,
поддавшись кипенью греховных тестикул.

Она ловит всех на свою красоту,
на среднюю молодость, смех со словами,
и держит зверей и всю их теплоту
рогаткой расставленных ног и губами.

Сия соразвратница может всё-всё:
и высвобождать семя разных клиентов,
и поговорить о Кусто и Басё,
и спеть, и сплясать за отдельную ренту.

Средь арендодательниц схожих вагин,
сдававших детей в детдома и психушки,
чахоточных, колющих пенициллин
гетера хранит своё трио ловушек.

В среде отсидевших, рожавших девиц,
носящих зародыши, ищущих шприцы,
готовых в шатре подворотни на блиц,
быть может, мечтает о принце.

Простой солюбовнице, пьяной за грош,
приходится скучно и грязно сношаться,
терпеть жир и ложь, а порою и нож,
на рубль, разврат, дураков соглашаться.

В ней видятся льды и пучина вранья,
нежизнеспособные грёзы и дурость,
и драная жизнь, как вот тут простыня,
душевная гарь и телесная грубость.

В легонько раскосых очах непокой.
Под нами скрипит неудобная койка.
Мотельная девка живёт подо мной.
Неделю знакомая мне, да и только.

Молчит многоцветница, зная вину.
Крылатка. И не махаон, а ночная.
Со мной в припортовом и потном плену,
в объятьях горячих, как с чайником чая.

Спасается, кормится телом своим.
Бесхозная, даже себе не хозяйка.
Моя Маргаритка бела, словно дым.
Накурена маком сейчас без утайки.

Моя сопосительница знает о том,
что час предоплаченный кончится скоро.
Луна округлилась за грязным окном,
за чем-то смердящей, дырявою шторой.

Сегодня я в комнатке с нею вдвоём.
И пьяный коньяком предешёвого сорта
плыву отвердевшим, сырым кораблём
среди молодого, пушистого фьорда...