Деда, погоди! Л. Филатов на английском

Gramps, hold on!

That woeful year, the one that’s now long gone,
In hospital, I would crawl off my bed and
Scoop up all my debris and every fragment
And do my best to mend my skeleton.

I would kidnap myself from caring staff,
My nostrils filling up with scents of freedom,
I’d run off to a vast life-smelling Eden
To my granddaughter, aged two and a half,

My little Olya. We’d have lots of fun
At the amusement park, where we would swing and
Chug juice, eat ice cream, listen to birds singing
And look at doggies walking in the sun.

Though rides were plentiful, the hours rolled on,
The sun was cooling as the day was fading,
And Olya, getting weary, started lagging
Behind and gently sobbing: ‘Gramps, hold on!’

That weekend left behind, I would return,
Alas, to the confinement of the healthcare
Facility; yet Olya’s voice was still there:
‘Give me your hand, please, hold on, Gramps, hold on!’

And I held on - with all my strength I’d try,
Unlike the others in my ward around me:
Withered, they passed away for want of someone
To ask them to hold on a little while.

So every time I’m doubled up with cramps
In my poor chest, I see my Olya running
To me across the field so bright and sunny
And yelling: ‘Gramps, hold on, please hold on, Gramps!’

Against all odds, I’m holding on still, and
I trust there’s no ordeal that I can’t handle
As long as I still hold that tiny hand in
My suffering and weakened old man’s hand.


Оригинал:

Тот клятый год, тому уж много лет,
Я иногда сползал с больничной койки –
Сгребал свои обломки и осколки
И свой реконструировал скелет.

И крал себя у чутких медсестер,
Ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле
Туда, на жизнью пахнущий простор.

Мы с Олей отправлялись в детский парк,
Садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженное ели,
Глазели на гуляющих собак.

Аттракционов было пруд пруди,
Но день сгорал и солнце остывало.
И Оля уставала, отставала
И тихо ныла: деда, погоди...

Оставив день воскресный позади,
Я возвращался в стен больничных голость,
Но и в палате слышал Олин голос:
Дай руку, деда! Деда, погоди…

И я годил, годил сколь было сил,
А на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили,
Никто их погодить не попросил.

Когда я чую жжение в груди,
То вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля
С истошным криком: «Дедааа! Погодии…»

И я гожу, я все еще гожу
И кажется, стерплю любую муку,
Пока еще ту крохотную руку
В измученной руке своей держу.