***

***
Пока на кухне мух мы хлопаем,
Ракеты чертовы летят...
Вновь обстреляли Севастополь мой,
Как сколько лет тому назад...

Погибли дети, много раненых,
Похоже, дьявол входит в раж...
А где-то в божьей канцелярии
Источен красный карандаш...

Все разговоры бесполезны здесь,
Ведь сатана не сменит роль...
Как стонут чайки о возмездии,
Доколь, доколь, доколь, доколь...

***
Сегодня день как будто ясен,
Люблю я в небе синеву...
Стекло скребет июньский ясень,
Июльским скоро назову...

В июле брат мой старший умер
И папу взял к себе июль...
В своей избе, как в дряхлом трюме,
Сижу я, словно старый куль...

От солнца, как от теплой линзы,
В саду синицам благодать...
Наивный, жду удачи в жизни
И нет желанья умирать...

Еще так много не доделал,
Еще так хочется тепла...
Коснусь рукой березы белой
И вспомню, может быть, тебя...

И в лес уйду, он благо близко,
В поля, где так охота петь...
И не закрытая калитка,
Как мама, будет вслед смотреть...

***
"Я по первому снегу бреду", -
Лучше строчки на свете нет...
Тишь сплошная в моем саду,
Соловей не поет сто лет...

Я к спартанской жизни привык,
Пить пореже уже учусь...
Лет пятнадцать не ел шашлык
Да и в общем-то не хочу...

День короче, длиннее ночь,
А все было наоборот...
Мне бы утром взглянуть в окно,
А там вновь соловей поет...

Были клубни, теперь вершки,
Было весело, нынче грусть...
Мне бы мамины пирожки,
Пусть с картошкой простою... пусть...

Но нельзя, на всю жизнь нельзя,
Здравый ум в голубом бреду...
Лишь прикрою слегка глаза,
Я по первому снегу бреду...

***
Шелест солнечный за окном,
Как людей и деревья любят...
Без меня продадут мой дом
И мой ясень, конечно, срубят...

Из Ташкента его привез,
Доля беженцев - наша доля,
У окна он тихонько рос,
А теперь выше крыши дома...

Нынче молодость позади,
Что осталось, ответ-то ясен,
Ни жены, ни друзей, один,
Лишь собака и этот ясень...

День придет, вперед головой
Понесут меня - время, значит...
Желто-медной своей листвой
Обо мне только он заплачет...

***
Родился я зимой,
А умереть хотел бы осенью,
Все дописать,
что можется допить...
Снег не люблю,
люблю траву
под росами,
Чтоб грунт промерзший
людям не долбить...

***
На востоке Севера
Дремлет позолота...
Что-то мне не весело
И не грустно что-то...

Выйду на дорогу я,
В лунную разметку...
Ивушку потрогую
Просто так за ветку...

И взлетит испуганно
Птица из березы...
Над лужайкой угольной,
Как топазы, звезды...

Ночка занавесила
Небо звездной шторкой...
Что-то мне не весело
И не грустно что-то...

За лесами-рощами
Отдыхает зорька...
Может, счастье прошлое
Ждет у горизонта...

***
Что же я о былом в тоске,
Что же сердцу светло и тяжко,
Вспоминаю опять Ташкент,
Как поют за окном горляшки...

Там осталась моя душа,
Бегал я пацаном по крышам,
Стеблем тонким из камыша
Воровал у дороги вишни...

Там арыки журчали как!
До сих пор ли они остались?..
Там кораблик я в путь пускал
И бежал вслед... и таял парус...

В золотистой жаре земля
Там пылилась, считай, все лето,
Старший брат мой на костылях
Был тогда мне авторитетом...

Это после во всю запил,
Это после, все после, после...
Как я девочку там любил,
О, какая была то повесть...

Базилик, а верней райхон,
Цвел в округе, границ не зная,
Запах вился над чайханой
И за ухом глухим бабая...

За бутылки давал он нам
Кукурузу белее хлопка,
В мухах сладости:"Сколко? На..."
И не брезговал я нисколько...

Если б мог я те дни вернуть,
Где арыки?.. Журчат ли где-то... 
В мыслях парус пускаю в путь,
Может быть, приплывет он в детство...

***
Был бы мне поэт тот по плечу,
Лишь могу молиться на него...
Никуда из дома не хочу,
И не жду я дома никого...

Зуб болит не шуточно с утра,
По привычке коньяком лечусь...
Что бумага, если нет пера,
Что стихи, коль в них слова без чувств...

***
Без тебя мне кого любить,
Лишь ромашки да кашки в поле...
Дождь накрыл горизонта нить,
В пьесе нашей не наши роли...

Ты живешь за какой чертой,
Без тебя еще жить стараюсь...
Дождь, как занавес пьесы той,
Что на свете мы не сыграли...

***
Березка дрожит на взгорье...
Кого мне еще любить?..
А где-то мое есть море,
Где мне никогда не быть...

Промокший закат встречая,
Услышу ли соловья?..
А где-то мои есть чайки,
Средь них и душою я...

Дождливый был день, на листьях
Серебряная вода...
А где-то соя есть пристань,
Во сне все плыву туда...

***
Гроза ревет над самым домом,
Насквозь промок под ливнем сад...
Зигзаги молний, грохот грома,
Как миллионы лет назад...

Какая мощь, какая сила,
Мне кажется, дрожит весь дом...
И с волчьей памятью мой псина
В углу рычит на каждый гром...

Гляжу в окно и, словно рядом
Картина древняя Земли,
Как будто динозавров стадо,
При вспышках движется вдали...

Хвощей тропические рощи,
Лианы, топкий водоем...
Как будто древний мир на ощупь
Вернулся... и в окне моем

Зелено-огненный, огромный,
Где юрская гремит гроза...
И вновь ревет в ночи над домом,
Как миллионы лет назад...

***
Присел к березке, никого вокруг,
Березка лишь и тишины немножко...
Левей - в ромашках веселится луг,
Правей - грустит до кладбища дорожка...

Сижу и думаю, а мне куда...
Кому еще я в этом мире нужен?..
С утра был дождь, на стебельках вода,
Сорвал один и снял белянку* с лужи...


* белянка - бабочка






***
Лето к осени, считай, пошло,
То, что не люблю все ближе, ближе...
Я бы холод принял, как тепло,
Если б мог вернуть пол века жизни...

О, далекий возраст голубой,
До индиго столько светлой сини...
Я б остуду принял, как любовь,
Если б мог Вас снова встретить в жизни...

Я любил Вас... ту или не ту,
Кто ответит, лишь душа на тризне...
Я бы старость принял, как мечту,
Если б мог стать смыслом Вашей жизни...

***

Кажется, что жизнь в синем небе бездонном,
А смерть там из всех углов...
И плачет дедушка у разбитого дома:
"Бандера наделал делов..."...

Кажется, что нежность там летнего лена,
А смерть там, крылатый вий...
Есть Донна Литта, Сикстинская есть Мадонна
И Горловская на крови...

***
Атмосферный, видно, перепад...
Побелела сразу вся дорога...
Три минуты сверху падал град,
Несколько горошин я потрогал...

Средь жары вдруг холодок зимы,
Запах снега в летний зной палящий...
Каждый раз о том скучаем мы,
Что совсем не замечали раньше...

Не сгубил бы колоски он все ж,
Чьи-то грядки не побил бы где-то...
Так зимой, когда морозы ждешь,
Луч в окне нам навевает лето...

И цветы на фоне лунной тьмы
На окне тревожат души наши...
Каждый раз о том скучаем мы,
Что совсем не замечали раньше...

В стужу нам мерещится жара,
А в жару мерещится прохлада...
Где она невидимая грань,
За которой ничего не надо...

Три минуты сверху падал град,
Но растаял в теплых серых лужах...
Что же так все в жизни невпопад,
В сердце жар, а в мыслях холод стужный...

***
Небес июльский окоем
Привычно сер, вне летних правил...
Холодный дождик за окном
В зеленой лиственной оправе...

Он умножает грусть мою,
От этой сырости устал я...
А где-то в солнечном краю
О нем, наверное, мечтают...

А мне б туда, где вечный зной,
Где лижет берег синь морская... 
И чайки вьюжат над волной,
И ветерки ласкают скалы...

Умчал бы в тот далекий рай
На старости годков согреться...
Когда б не северный мой край,
Где вечный дождь и пристань сердца...

***
На ком сошелся белый свет
Того ни здесь, ни где-то нет...
Есть тишь сквозная на рассвете
И боль в душе, и грусть по Свете...

Он папиросу докурил,
На стеклах всполохи зари...
Наедине молчит в печали,
А люди думают из стали...

***
Если б лето приостановить,
Чтоб жилось подольше василькам...
Не люблю я снег, чего таить,
Хватит мне того, что на висках...

На рысях летит оно к зиме,
Сей аллюр так неприятен мне...
Ведь в метельной, белой кутерьме
Нет ромашек и купальниц нет...

Будут, будут снова через год,
Свет и зелень... а душа грустит...
Нагляжусь на месяцы вперед,
Как у окон ясень шелестит...

Как стрекозка из лазури вся
Держит ветку, замерев на миг...
Где те динозавры, ближе сядь,
Дай в твоих глазах увижу их...

Мы с тобой живые... будем жить,
Динозавры вымерли давно...
Если б время приостановить,
На рысях летит, летит оно...































***
На волне июльской невской
Корабли, как струнка, в ряд... 
Не в порядке что-то нервы,
Плачу, глядя на парад...

Память стала главным портом,
Где священный берег мой,
Вспоминаю папин кортик,
В якорях мундир морской..

И с кокардою фуражку...
О, как было все давно...
Я живу в краю ромашек,
А душа там все равно...

Где, как прежде, чайки плачут
О погибших моряках,
В сизой дымке снится Кача -
Море с небом на руках...

Деревенский я, но только
На мечту себя обрек...
На душе не зря наколка
Синий с цепью якорек...

























 

***
Как будто дно, предел...
неужто факт...
Душа, душа...
пора ли нам на пенсию?..
А что же стих?..
Он, как с любимой акт,
Лишь выше пояса
потенция...


***
В леску ветерок голубой,
Ромашковый цвет над следами...
Девчонка уходит домой,
Чтоб завтра придти на свиданье...

Подходит к концу длинный день,
Чтоб завтра порадовать новью...
Над Бугом туманная тень
И небо на западе - кровью...

***
Как много всякого на свалке,
Ненужный мир в грязи, пыли...
Мне брошенных, забытых жалко,
Не важно люди, вещи ли...

Есть в этом что-то... я не знаю,
Спросить бы у высоких муз...
Обломки досок и по краю
Гнилой картофель в рое мух...

Навоза пахнущие плюшки,
Мычат коровы за рекой,
Гляжу, как в "Мертвых душах" Плюшкин,
Старик несет старье домой...

Вороны кружатся и галки,
Картавый крик, дымок и вонь...
Но украшеньем сельской свалки
Цикорий в мусоре расцвел...

Все, как и прежде, битый чайник,
Бутылки, ржавый водосток...
Глаза же только отмечают
Среди всего лишь тот цветок...

***
Румянец легкий на загаре,
Товарищ весел и речист...
Уже простился с мамой парень,
Прощальный марш еще звучит...

Не ждут его там пляж и солнце,
Там будут смерть, огонь и дым...
На фронт идет он добровольцем
И нимб... сияние над ним...

***
За теплом жди холода,
Станет злом добро,
Если нету золота,
К черту серебро...

Если небо серое,
Значит, так и пусть...
Ты с надеждой в зеркало
Смотришь, а там грусть...

Если загрустила ты,
Мне не веселей...
Как бы инвертировать
В жизни ход вещей...

Чтобы шло за холодом
Солнышко в лучах,
Чтоб, как прежде, молодость
Ты несла в очах...

Чтобы сердце верило,
За добром зла нет,
Ты посмотришь в зеркало
С грустью, а там свет...

***
Что-то сохнет в саду рябина,
Из колодца ее полью...
Вспоминаю кого любил я,
Не любил, а люблю, люблю...

Мать, отца и солдат России,
Что за Родину полегли...
Не ушли и не откосили,
Как фундамент моей земли...

***
Летний гром всю ночь гремел,
До утра дождь лился...
Стал белей березок мел,
Изумрудней листья...

Облака плывут в реке,
Мелей нет и брода...
И кукушка вдалеке
Мне кукует годы...

Никого, лишь у тропы
Ветерок бродяжий...
Сложен мир, но в нем просты
В общем-то пейзажи...

Он подсохнет, первый дождь...
Выйду на опушку,
Только жаль, сорок галдеж,
Перебил кукушку...

Приклонюсь к родной земле,
Что ж судьбой томиться,
Мне авансом столько лет
Подарила птица...

Далеко, знать, до черты,
Где не ждут рассветы,
Жизнь сложна, но в ней просты
В общем-то сюжеты...

***
Шелестит земля листвой,
Смотрят в небо клены...
Снизу вверх мир голубой,
Сверху вниз зеленый...

У дороги, где лопух,
Ветерок проснулся...
Тополиный вьется пух,
Словно снег вернулся...

Золотисто-желт осот,
Золотистей лютик...
Толи воду ива пьет,
Толи синь целует...

Как прекрасен луг... да ну,
Что на сердце тяжко...
В травах солнечных усну
И проснусь ромашкой...

***
На краю деревни и земли
Я пишу стихи под грубость мата...
В них печаль и парусник вдали,
Кливера, бизань, марсель, грот-мачта...

Утром встал, в консервах стружки лука,
Мать твою, опять пол ночи пил...
В тех стихах черна с тобой разлука,
Как в колоде карт десятка пик...

***
Дарит край мой северный
Дождичек стерне...
Даже если светишь ты,
Все равно не мне...

После влажной радуги
Вновь земля пылит...
Даже если рядом ты,
Все равно вдали...

Наши годы разные...
Мыслью обойму...
Даже если праздник ты,
Все равно - ему...

Узы ваши брачные
Святы для тебя...
Даже если плачешь ты,
Все равно любя...

В лес иду поэтому,
Лягу в травостой..
Даже если где-то ты,
Все равно со мной...







***
В саду ветерок голубой,
Ромашковый цвет над следами...
Девчонка уходит домой,
Чтоб завтра придти на свиданье...

Подходит к концу длинный день,
Чтоб завтра порадовать новью...
Над Бугом туманная тень
И небо на западе - кровью...

***
Как много всякого на свалке,
Ненужный мир в грязи, пыли...
Мне брошенных, забытых жалко,
Не важно люди, вещи ли...

Есть в этом что-то... и не знаю,
Спросить бы у высоких муз...
Обломки досок и по краю
Гнилой картофель в рое мух...

Навоза пахнущие плюшки,
Мычат коровы за рекой,
Гляжу, как в "Мертвых душах" Плюшкин,
Старик несет старье домой...

Вороны кружатся и галки,
Картавый крик, дымок и вонь...
Но украшеньем сельской свалки
Цикорий в мусоре расцвел...

Все, как и прежде, битый чайник,
Бутылки, ржавый водосток...
Глаза же только отмечают
Среди всего лишь тот цветок...

***
В сердце нет отныне зла,
Дрозд из детства: "Щелк да щелк...",
Вот и молодость прошла,
Только жизнь мила еще...

У весны полно тепла,
Сверху трель небесных нот...
Вот и жизнь уже прошла,
Только дрозд поет, поет...

***
Последний снег в тени рассветной...
Ему с утра еще не жарко...
А мне вдруг стало снег последний,
Как раненого зверя жалко...

Лежит у лужи грязноватой,
Слежались льда седые пряди...
Вчера я бил его лопатой,
А тут нагнулся и погладил...

***
За окошком снег растаял,
А вчера ль метель мела...
У окна сижу, мечтая,
Чтобы мимо ты прошла...

Коромысло - два колечка,
Два ведра, что ходят в лад...
Ты пройдешь, пройдешь конечно,
Тридцать лет тому назад...

***
Приснился ночью страшный сон,
Рубашка вся от пота взмокла,
Как будто бы бесшумно дрон
За мной следит небесным оком...

Хочу я выстрелить, но нет
Уже патронов в автомате...
Какой предвиденный конец,
Где мало слов и те из мата...

Проснулся, солнце в синеву
Плывет, лучом касаясь лужи,
И дрон проклятый наяву
Над головой чуть слышно кружит...

Лето 1972 г.
***
Приехали мы с папой в Уральск, по распределению попал в этот северный казахский городок. Переночевали на вокзале. Утром нашли гостиницу. Была она старенькая, беленная невесть когда, одноэтажная с грязным туалетом во дворе. Устроились там, потом пошли искать областной узел связи, чтобы оформиться на работу. Нашли. Отец после всех формальностей, сказал заведующему отделом кадров, что вечером зайдет, многозначительно намекнув, с бутылкой. По бумажке с печатью устроились в общежитие. Но пока заселиться не могли, что-то там было не так. Пришлось переночевать в гостинице. Помню, легли, комната большая, общая, кроватей штук 10, папа уснул, а я лежу и впервые стало так грустно от мысли, что скоро отец уедет и я останусь один в этом незнакомом городе. Потом заснул. Утром встали, что-то позавтракали за общим столом посреди комнаты, я вышел во двор, сделал легкую зарядку и опять стало так, как будто ночью и грусти не было. Поехали в общежитие, теперь уже точно устроились. Отец отправился на базар, купить замок на дверь. Мне предоставили отдельную комнатку в квартире из 3-комнат с гостиной и кухней без теплой воды, но с титаном, который, как узнал впоследствии не работал. Отец вернулся с замком и с бутылкой вина, хотел поехать к заведующему кадрами, но я почему-то отговорил его, хотя верней было б, чтобы он выпил с ним, потом мне это помогло бы, исходя из того, что будет дальше. Но это другая история. А тогда мне было неудобно, что отец будет пить и что там подумают. Поэтому мы с папой сами выпили бутылку, я слегка лишь, пол стакана, папа охмелел и пошел спать в гостинную. Что там было дальше уже не важно. Ходили, помню, на следующий день по городу, посетили музей, собор, где венчался Емельян Пугачев. И вот пришла пора папе уезжать, доехали до вокзала, в стороне где-то стоял пассажирский состав, билеты куплены, папа устроился в плацкартном вагоне. С кем-то, помню, познакомился, я так понял с намерением в дороге выпить с попутчиком. Как сейчас, вижу отца, смеется, прощаясь, жму руку и ухожу. Состав тронется часа через два-три... Дошел до вокзала. Заглянул в киоск Союзпечати, что-то купил у бабушки-продавщицы, она с внучкой сидела в киоске, затем вышел на площадь, где стоял памятник В.И. Чапаеву. Сел на автобус и поехал домой, в общежитие. Впервые один, сам по себе. На следующий день пошел на работу, меня назначили инженером по точкам связи Уральска и области. Там была целая группа специалистов. В основном - командировки. Помню, выхожу из центральной АТС вечером, иду по тротуару до остановки, и такая радость, такая радость физически переливается в душе, и без всякой причины, что я будто пьяный без вина. Как сейчас понимаю, это была радость жизни, радость молодости, что все еще впереди. . С тех пор прошло уже сколько лет, и вот я опять один, сам по себе... сижу за вином... И радости нет... той радости...

***
То растяжка у тропы, то мина,
Шаг... и взрыв... ребенку не ходить...
Украина, ненька Украина,
Так Россию хочешь победить?..
Горький дым... то "Леопарда" запах,
Не впервой нам этих кошек драть...
Как подумать мог заклятый Запад,
Что Россия сможет проиграть?..
Вешний день, грачиный шум на ели,
За дорогой их тревожный грай...
Два "Грача" над полем пролетели *
И горит врага передний край...

* " Грачи" - Су-25

***
От себя ни уйти, ни уехать,
Все милей мне домашний уют...
Сердце слышит из прошлого эхо,
Где-то в детстве синички поют...

На веревке подсохла рубаха,
После баньки встречаю закат...
Сердце чувствует яблонный запах,
Где-то в детстве цветет папин сад...

Суп остыл... горка соли на блюдце,
Хлеба нет... а... без хлеба сойдет...
Сердцу мнится... ах, если б вернуться,
Где-то в детстве омлет мамин ждет...

***
Мне кони нравятся и лебеди,
Но я скажу им не в укор,
Собаки - ангелы последние,
Что с нами вместе до сих пор...

***
О, этот цвет, как божья милость,
Того глядишь, сведет с ума...
Как будто облако спустилось,
Как будто снег метет зима..
.
Черемуха проснулась рано,
Вчера еще черна была,
Так ожидаемо нежданно
В окне открытом расцвела...








***
Люблю весну,
ее зарницы,
Ее ручьи...
их чище нет...
И золотистый цвет форзиций,
И голубых пролесок цвет...
Мне каждый вешний день
наградой,
Опять я ночью не засну...
И ничего уже не надо,
Лишь встретить
новую весну...

***
Сегодня в рощу окунулся,
В душе березовый рассвет...
Как будто утром я проснулся,
А впереди так много лет...


***
Когда жучок ползет беспечно
По ветке, на которой цвет...
Мне кажется, жизнь бесконечна,
Мне кажется, что смерти нет...

***
Неужто впрямь уже весна,
Остались где-то все метели,
В распахнутый проем окна
Оса ночная залетела...

Хочу поймать... ну не жужжи,
Я выпущу тебя, дурашка...
Ведь впереди вще вся жизнь
И столько лета на ромашках...

***
Я не родился, только лишь
Был божьим промыслом отмечен...
Хочу я к маме... "Спи, малыш,
Все впереди, тебя я встречу..."...

Разрыв и комьями земля,
А сверху звук шмелиный дрона...
И не родившийся я
Из мамы истекаю кровью...

***
Я с детства
к песням их привык,
Что ж разошлись
по берегам...
Мне не приятен их язык,
Когда я слышу:
"Смерть ворогам"...


***
Казались
братьями,
Теперь
предатели...
Казались
душками,
Теперь
Иудушки...
В кого вы
метите
Тому
ответите,
Славяне
близкие,
Манкурты
низкие...

***
Сколько света!..
Кутерьма
Ветра, влаги
и тепла,
Ах, зима,
зима,
зима,
Наконец-то ты
ушла...
Снег последний
в тишине
Тает молча...
вот и нет...
Отчего же
грустно мне,
Снится все
мне первый
снег...

***
То пасмурно, то солнце
На землю кванты шлет...
На самом дне колодца
Последний тает лед...

И гонит серый ветер
Прах листьев по тропе...
Я будничность всю эту,
Как свет несу в себе...

***
Из речки воду синий вечер пьет,
С волос черемух лепестки, как перхоть...
Апрельский лес уже во всю поет -
Пернатый мир шлет музыку мне сверху...

Тропой безлюдной в синеву иду,
Сережек сколько на зеленой вербе!..
Иду домой на встречную звезду,
Как путеводная, мне светит в небе...

***
Где же ты, блуждаю я,
Все тебя я не найду...
Отцвела душа моя,
Как черемуха в саду...

На чело легла ладонь,
Ветерок коснулся, вот...
Васильковая гармонь
Мне о осени поет...

О зиме, где солнца нет,
Снится солнышко во сне...
Через много-много лет
Ты приснилась что же мне...

Приведет к тебе мой путь,
Ведь так манит свет во мгле...
Может быть, когда-нибудь,
Где-то там... не на Земле...

***
В окне вагона,как в оправе,
Зелено-синий ясный день...
Пол электрички смотрит вправо,
Где стая майских лебедей...

На озеро спустились утром,
В родной стихии отдохнуть
И зорька жидким перламутром
Ласкает белую их грудь...

И на душе так стало странно,
Печаль и радость дышат в лад...
Они, наверно, завтра рано
На север дальше полетят...

Как все же время быстротечно,
Вчера ль снежИлись под зимой...
Для птиц есть разница, конечно, -
Путь из дому и путь домой...

Домой к гнездовьям им охота,
До места остаются дни...
Весной и осенью в полете
По разному грустят они...

***
Что ж в сердце так печально-сыро,
Там боль моя и перебой,
Там молодого командира
Несут с пробитой головой...

Война горит, не догорая,
Так много горя и огня,
И девушка моя родная
Живет уже не для меня...

А я погиб, погиб под Ржевом,
Но все равно домой иду...
Растет в саду жасмин за домом
Так это я в родном саду...

Никто не знает доли в жизни,
Шепчу себе, ты жив, держись...
Но все равно я за Отчизну,
Отдам в бою, как прежде, жизнь..

Себя былого я не старше,
Мне восемнадцать, не тая...
Мне в рукопашной быть не страшно,
Жила бы Родина моя...

***
Не вернуть мне молодость свою,
Старость рядом с вечностью стоит...
У березы белой постою,
Ей еще жить долго предстоит...

На ветвях сережки... их полно,
Отражает каждая зарю...
Ухожу уже, но все равно
"До свиданья", - милой говорю...

***
Жить на свете - счастье,
Отчего ж печаль...
Лик забытый часто
Снится по ночам...

Лик Мадонны Литты
Или нежный твой...
На плечах забытых
Мой пиджак простой...

Толи сплю я в яви,
Толь живу во сне...
Лепестковый с яблонь
Вьется в сердце снег...

Пью, но даже пьяный
Вижу пред собой
Образ ли туманный,
Взгляд ли серый твой...

Жизнь промчалась мимо,
Жил я кое-как...
На плечах любимых
Тот истлел пиджак...

Только ветер робко
Дует всё на юг...
Где ведут все тропки
В молодость мою...

***
Над дорогой провода
Параллельно ей грустят...
Время мчится в никуда
На смертельных скоростях...

Скатерть белая в вине,
Грусть стихает за вином...
Что-то часто снится мне
Мой далекий отчий дом...

Погостили и домой,
Сколько в небе серебра...
Журавлиный звездный строй
Мне курлычет до утра...

Не проснуться, не заснуть,
Только Космос без конца...
Безвозвратно-светел путь
До родимого крыльца...

***
В пол звука не бывает тишь,
В пол шума не бывает грома,
Частично чай не вскипятишь,
Он закипает всем обьемом...

Вот так любовь к тебе... она
Не отцветет на середине...
Уж коль тонуть, тонуть до дна,
Уж коль взлетать, то до вершины...

***
Частично не бывает тьмы,
Как света, чувств и вдохновенья...
Чтоб выпить чашку чая, мы
Доводим воду до кипенья...

Вот так любовь моя... она
К тебе не знает середины...
Уж коль тонуть, тонуть до дна,
Уж коль взлетать, то до вершины...

***
Роса с хвощей...
лишь ветку тронул
Сто миллионов лет назад...
Где птеродактили,
как дроны,
За пищей новою летят...
Там озеро -
порталом в завтра,
В сто миллионов лет вперед...
Где дроны,
словно птерозавры,
За пищей
держат
свой
полет...
Земля,Земля,
тебе кружиться
Еще
пять миллиардов лет...
Все совершеннее убийства,
Неужто, Бога
вправду нет...
Неужто...
впрочем,
если
даже
Нет ничего в конце дорог,
Есть в сердце вера,
что однажды
Про Землю вспомнит
где-то Бог...
Увидит женщину
с ребенком,
Убитых дроном
напоказ,
И, отойдя в раю
в сторонку,
Заплачет, может,
в первый раз...

***
Расцвела черемуха,
Жаль, что без тебя...
Взгляд любви без промаха,
Только не любя...
Многоцветье радуги -
В темень колея...
Столько было радости,
Что же плачу я...

***
К друзьям душою нараспах,
С врагами мощь, стальная сила...
Раздолье, ширь, масштаб, размах,
Все это Родина - Россия...
Она от отчего крыльца,
Всю оглядеть не хватит взора...
Куда не взглянешь - нет конца,
Лишь горизонты, горизонты...

***
Пыль за окошком и синий свод...
Вновь Достоевский... и сердцу больно...
Даже счастье мира всего
Не стоит слезы ребенка...

Слышу шаги, тихо скрипнул дом,
Где-то дожди заплакали...
Это скорбь в сердце моем
Идет по Аллее Ангелов...

***
Уза дымится на рассвете, *
На ветках ив зеленый шелк...
Грустил я осенью о лете
И вот июнь уже пришел...

Начало лета или русло
Реки с названием "тепло"...
Я греюсь им ... а сердцу грустно,
Что дело к осени пошло...

* - Уза - река в Чишминском районе

***

Вижу кто-то идет в цилиндре,
В белоснежной перчатке трость...
Шелестят вдоль аллеи липы,

Пламенеет рябины гроздь...

За резной, за сквозной листвою
В каплях росного серебра
Вижу Болдино золотое,
Где Поэзии русской Храм...

Все мы в сердце надежду носим,
Что всё лучшее впереди...
Вижу Болдинскую осень,
Вот бы мне в этот Храм войти...

***
Сгорает ночь, не догорая...
Кого на свете огорчит,
Что Моцарта сороковая
Симфония во мне звучит...

Заросший, пьяненький, не бритый,
Иду я с Музой под венец...
И я не знаю, что мне выбрать,
Ее в конце, иль в ней конец...

***
Жив пока к мечте иду
По щипам и розам...
Грустно мне, в моем в саду
Яблони замерзли...

Поливаю их с утра,
Может быть проснутся...
За спиною тьма утрат,
Если обернуться...

Жизнь промчалась в суете
До тоски и дрожи...
Жиа пока иду к мечте
В вечном бездорожье...

День прошел... печально тих...
Звездный вечер брызнул...
Возле яблонек сухих
Думаю о жизни...

***
Папа снится мне ночью, снится,
Об Отчизне ли он в тоске...
Только Родина не склонится
Никогда и ни перед кем...

С нами Сталин и с нами Ленин,
С нами Путин... еб*на - мать...
Мы становимся на колени
Лишь чтоб землю поцеловать...

Наших предков святые лица
Озаряют небесный свод...
Папа снится мне, снится, снится,
А проснусь -  сорок пятый год...






Мир многоцветный интересен,
Не важно это север... юг...
Давно не слышал что-то песен,
В деревне нашей не поют...




***

Что-то сохнет в саду рябина,
Из колодца ее полью...
Вспоминаю кого любил я,
Не любил, а люблю, люблю...

Маму,брата... солдат России,
Что за Родину полегли...
Не ушли и не откосили,
Как фундамент моей земли...

***
Летний гром всю ночь гремел,
До утра дождь лился...
Стал белей березок мел,
Изумрудней листья...

Облака плывут в реке,
Мелей нет и брода...
И кукушка вдалеке
Мне кукует годы...

Никого, лишь у тропы
Ветерок бродяжий...
Сложен мир, но в нем просты
В общем-то пейзажи...

Он подсохнет, первый дождь...
Выйду на опушку,
Только жаль, сорок галдеж,
Перебил кукушку...

Приклонюсь к родной земле,
Что ж судьбой томиться,
Мне авансом столько лет
Подарила птица...

Далеко, знать, до черты,
Где не ждут рассветы,
Жизнь сложна, но в ней просты
В общем-то сюжеты...
 
***
Шелестит земля листвой,
Смотрят в небо клены...
Снизу вверх мир голубой,
Сверху вниз зеленый...

У дороги, где лопух,
Ветерок проснулся...
Тополиный вьется пух,
Словно снег вернулся...

Золотисто-желт осот,
Золотистей лютик...
Толи воду ива пьет,
Толи синь целует...

Как прекрасен луг... да ну,
Что на сердце тяжко...
В травах солнечных усну
И проснусь ромашкой...

***
На краю деревни и земли
Я пишу стихи под грубость мата...
В них печаль и парусник вдали,
Кливера, бизань, марсель, грот-мачта...

Утром встал, в консервах стружки лука,
Мать твою, опять пол ночи пил...
В тех стихах черна с тобой разлука,
Как в колоде карт десятка пик...

***
Дарит край мой северный
Дождичек стерне...
Даже если светишь ты,
Все равно не мне...

После влажной радуги
Вновь земля пылит...
Даже если рядом ты,
Все равно вдали...

Наши годы разные...
Мыслью обойму...
Даже если праздник ты,
Все равно - ему...

Узы ваши брачные
Святы для тебя...
Даже если плачешь ты,
Все равно любя...

В лес иду поэтому,
Лягу в травостой..
Даже если где-то ты,
Все равно со мной...

***
Закат пол неба обагрил,
Кипреем спуск к ручью зарос...
Брожу в лесу я... там курил,
Здесь пиво пил в кругу берез...

Там обнимался я с тобой,
Как это было все давно...
Брожу в лесу я... боже мой,
Жизнь промелькнула, как в кино...

Неужто, все уже прошло,
Неужто, не вернуть тех лет...
Брожу в лесу я... и тепло,
Что есть еще хотя бы лес...

***
Окно в цветных лучах, как призма,
Меня гвалт птичий разбудил...
Встаю, включаю телевизор,
И кажется, я не один...

Потом на плитку ставлю чайник,
Ну что же новый день начнем...   
Нет грусти, нет в душе печали,
Лишь мысль пустая ни о чем...

Как будто парусник в тумане,
Рассвет в куда-то в даль идет...
Что толку жить всегда в обмане,
Когда тебя никто не ждет...

В плену времен и расстояний
Я, как былинка у межи...
День не последний, просто крайний,
А что там дальше... будем жить...

***
Ведут с чертями страшный бой
Солдаты наши на войне...
Какой у Жизни позывной?..
Она на нашей стороне...

В упор столкнулись с Сатаной
Ребята наши - каждый свят...
Какой у Бога позывной?..
Он где-то там среди ребят...















В 1966 году в апреле, когда произошло землетрясение в Ташкенте, мне было 16 лет. Спим и тут кровать запрыгала, проснулся, в окне какое-то сияние, мама кричит: "Землетрясение.., боже мой, не могу найти выключатель...". Наконец свет зажегся, а папа лежал, спросонья не отреагировав на происходящее. "Ада, Юра, скорей на улицу", - закричала мама. "Владику помоги", - это уже отцу. Тут и папа пришел в себя, вскочил, схватил нас с постели, брату подал костыли, помог и все мы в чем были выбежали во двор греческого городка, где жили. Там уже собрался народ, наши - русские и греки - политэмигранты. Они-то и построили наш дом, строили после войны для себя двухэтажные кирпичные дома, а когда сказали, что приедут фронтовики-офицеры, с особым чувством построили для них, т.е. для нас и других бывших военных дом. Все возбужденные, кричат, кому-то плохо, кто-то нервно пытается успокаивать. Греки по-русски уже за годы, прожитые после войны в Ташкенте, хорошо говорили. А детям, вообще, русский стал вторым, если не первым, родным. Вышел к воротам, там стояла группа молодежи, греки... Флора, ей было лет 20, а мне казалась такой взрослой, стояла и с кем-то переговаривала по поводу случившегося, сложив руки за спиной, и я стоя сзади, случайно заметил, как нервно перебирала она пальцами за спиной. Меня же волновало, а где же Христина, искал взглядом, но ее не было видно. Полюбил я ее неожиданно. Славик, сосед по подьезду, был старше меня на 2 года, и вот он влюбился в нее, и все знали об этом, и поэтому я стал обращать тоже внимание на Христину, и сам того замечая полюбил ее, как и Славик. Но вида никогда не подавал, и тогда, после землетрясения, просто искал ее во дворе. Двор-то был небольшой, вечерами там греки играли в домино, женщины в черном сидели кружком, на своем языке что-то обсуждали, дети играли рядом, из окон звучали греческие мелодии и песни. Ее не было. Уже после, когда все стали строить палатки около домов и папа сделал свою палатку, а в ней была маленькая дырочка, и я сидел в палатке и вдруг слышу голос Христины, с кем-то она разговаривает, душа затрепетала, вскочил и гляжу в дырочку, она... она... Открыто на нее не мог смотреть, а вдруг подумает, что люблю. Делал вид, что не замечаю. Неравнодушен к ней, похоже, был и мой старший брат, он был после полиомиелита на костылях,  наверное, неравнодушен, но это все было так непрямолинейно, мы тогда стыдились своих чувств. Через годы, когда Христина и все греки уехали в Грецию, я случайно нашел в словаре черно-белую фотографию ее, она стояла у своего дома с сиренью в руках, на обороте надпись почерком брата латинскими буквами "Xristina". Показал ее Владику, он взял молча и больше эту фотографию я не видел. Увидеть бы мне ее сейчас. Но брата давно нет, а Христина уехала. Но это все лирика. На другой день поехал в школу, нужно было ехать на трамвае, проезжая, заметил, что на площади Пушкина статуя без головы, гипс сломался, потом сделали памятник Пушкину из бронзы... после СССР площадь убрали, а памятник перенесли в другое место. Тогда я не знал, что улица была так названа еще в дореволюционное время, венчала ее площадь Пушкина, там еще рядом был летний кинотеатр имени Пушкина (большими буквами) и я лет в семь, читая имя Пушкина, еще не зная толком, кто он, представлял натурально пушки. Теперь уже улицы Пушкина нет, теперь там улица их независимости (Мустакиллик), которую им подарил алкоголик во вред своей стране, стране, что построила новый Ташкент.





Уважаю себя семиклассника... пришли школьные товарищи ко мне домой, еще в школе договорились, что они придут... так, между делом, предложили мне залезть на заброшенную кирпичную трубу в их районе. Я машинально согласился. И забыл. А они пришли. Маме ничего не сказал... сказал, что пойду с друзьями погуляю. И пошли мы по улице, а в душе кошки скребут, иду, как на казнь, они что-то говорят, слушаю и не слышу... Дошли до трубы... Пустырь, никого нет, труба высокая, наверх посмотришь, кажется вершина у неба. Первый (Собинов) полез, второй (Михайлов) полез, я полез третьим, четвертый, фамилию не помню, остался внизу. Они уже на середине, а я ползу, каждую скобу считаю, а скобы, хоть и железные, но ветхие, шатаются под руками, чем выше вверх, тем медленнее путь, но поднимаюсь к вершине. Друзья уже наверху, смотрят вниз на меня, пока я поднимусь, а я еще и пол пути не прошел, время как бы остановилось, ничего нет, лишь эти шатающиеся скобы, за которые нужно крепко держаться, чтобы не сорваться вниз. Но поднялся все же до вершины трубы. Собинов поддержал, чтобы я уселся на кромке сантиметров в 40. Они уже не раз лазили на эту трубу, спокойно ходят по кромке, бравируют, а у меня пот еще не высох от восхождения. Успокоился, оглянулся, панорама, как на чертовом колесе, но там ты защищен клеткой, а тут одно неосторожное движение и пропасть. Посидели, поболтали и полезли вниз, Собинов первый, Михайлов второй, я третий. Не знаю, что было легче, подниматься или спускаться, но я спускался еще медленнее, чем шел вверх, друзья уже давно внизу, а я все еще считаю скобы... и чем ближе земля, тем сильнее колотится сердце, умом уже понимаю, что совершил, а душа еще трепещет, волнуется... Наконец ногами почувствовал землю, спрыгнув с последней скобы. Чувство, наверное, как если бы приземлился с парашютом. Фу, ты... вот и все... и радость... С тех пор меня, в общем-то домашнего пацана Сайфика, как меня называли, ребята дворовые "сорвиголова", зауважали, а с Собиновым мы стали друзьями. Пересилить себя... Вспоминаю историю, которую прочитал в газете еще в советское время, как наши солдаты отступая, попали в засаду, смерть была неминуема, но тут сзади по немцам ударил пулемет, и отвлек их на себя, отряд вырвался из окружения, а пулеметчик погиб, и фамилия его стала известна, запомнил, Салахутдинов... и взяла меня гордость за него, не струсил...






***
На 4-м курсе Ташкентского института связи повезли нас в Бостандык, там был институтский военный лагерь, где проводились стрельбы, были всякие аппаратуры связи, столовая, домики типа финских... Приехали, вся группа наша и другая из факультета МЭС, а мы были из АЭС (автоматическая электросвязь), а М - междугородняя... нам выделили домики для проживания, в каждом по три человека... у меня, помню, слева кровать, далее по квадрату у других ребят... В первый вечер выпили, хотя это было категорически запрещено, просто Лева Непомнящий прихватил с собой бутылку портвейна, на 3-х чуть больше полстакана, но все равно в голову ударило, непьющему и этого достаточно... выпили, закусили хлебом с зеленым луком, Лева под настроение, помню, спел песню, в ней мне запомнилось только слово какао и не потому, что какао, а просто Лев произносил его как-то по особенному, типа какава... смысл песни уже не помню... но было весело... спать еще было рано и я решил походить по лагерю, посмотреть... вышел... В Ташкенте уже все отцвело, а здесь май лишь набирал обороты, в горной местности весна приходит позднее, яблони только зацвели, стоят белыми шарами в синеватой полумгле, звезды проявляются в небе, где-то стрекочут кузнечики, красиво так... походил, а когда совсем стемнело и зажглись лагерные фонари, пошел домой, т.е. в домик. Иду по аллее, а впереди мелькнул силуэт девушки, в джинсах и светлой кофточке, идет к себе в домик, видимо из группа МЭС, оглянулась, заметили ли меня, не знаю, вряд ли... но как это гармонично влилось в общую картину весеннего, настоянного на яблонном запахе вечера, тот самый штрих, которого-то и не хватало для полного совершенства полотна... никогда так мне не было хорошо, теплый вечерний ветерок, яблони вдоль аллеи, девичий силуэт впереди... кто она я знаю... может, в институте и встречал, но там все по другому, здесь же сама природа настраивает на что-то таинственно-чудное... светлое... Сколько лет прошло, она уже, наверное, давно бабушка... А вот в памяти остался тот вечер... Девушка ушла дальше, я же свернул по аллее к своему домику, а утром начались будни, занятия, сложные схемы... Уже было не до лирики... Но что интересно, сейчас все эти схемы, режимы связи, переключатели радиостанций я напрочь забыл, а вот тот вечер, те яблони, ту девушку, как сейчас вижу... вижу...






***
Из Уральска выехали в Джаныбек, ребята, ну как ребята, все старше меня лет на 10 минимум, а то и на целую жизнь, это про фронтовиков, Иванычу 70 лет, Петру Геннадьевичу 55. Еще раньше заметил, как они суетились, загружая ящики портвейна в зеленый Уазик в дорогу, т.к. до Джаныбека далеко, поэтому ночевка на реке само собой намечалась, а с ней рыбалка, костер, уха, ну, и, конечно, выпивка... Выезжая из Уральска, обратил внимание на малахитовый строй могучих деревьев и справа по дороге на одинокую могилу с красной звездой, т.к. война до Урала не дошла, значит могила была со времен Гражданской... Вот и Урал, с одной стороны пологий, с другой обрывистый, с нашей обрывистый. На часах около 4-х дня, вьехали в рощицу осинок, в бездорожье, где лишь следы и навоз недавно прошедшего стада, и грязь после прошедшего дождя. Но ничего, нашли подходящее место, остановились, устроили привал-ночлег, достали удочки и началась рыбалка. Мне тоже дали удочку, раньше я никогда не занимался рыбалкой, не любил это дело, да и не где было, но все же спустился вниз по обрыву и закинул удочку, приманкой была блесна, блестяшка такая и сразу на нее клюнула рыба, вытащил, это была щука. Больше ничего не попадалось. Да особого интереса и не было, сидел на берегу и смотрел в воду. Берег глинистый и вода зеленовато-мутная без камней. Чуть не заснул, но сверху позвали. Поднялся, отдал свою единственную щуку. Дымок от разводимого костра синевато завивался в вечереющее небо. Костер разгорелся и вот уже в большом котелке забулькала вода из реки, и куски рыбы с паром затянули ароматом ухи весь берег. Ребята уже достаточно выпили, мне тоже дали стакан, я сначала отказывался, тогда еще занимался споротом, самбо, не пил. Но началось:"Ты что, давай, за компанию, хоть стакан, на... давай-давай..." Выпил. Потом еще. Шофер, татарин вытащил ружье и начал палить в пролетающих чаек наугад, и в одну все -таки попал, она как-то резко метнулась в сторону и пошла, планируя, вниз к воде. Шофер ухмыльнулся и сам себе тихо сказал:"Эх, грех, ведь чайки...". Солнце садилось, золотистые кружева облаков розовели на глазах, превращаясь в синий фиолет. Я спустился к небольшой заводи и решил постирать носовой платочек, нагнулся к воде, постирал и тут платок выпал у меня из рук и поплыл по течению, ах, пожалел я. На глазах он уплывал и тут вдруг по кругу стал возвращаться к берегу, видимо, было обратное течение... И потерянный мой платочек благополучно вернулся мне в руки. Вот такая удача. Петра Геннадича я как-то спрашивал в отделе, когда мы сидели в комнате одни, а как было на войне, страшно, он ответил, нет, такая была усталость, что единственным желанием было, чтоб скорей убили и закончилось чтоб все. Утром поехали дальше. В Джаныбеке уже началась работа, будни, целую неделю ремонтировали связь. На обратном пути тоже рыбачили, варили уху, такую уху я никогда не ел, двойную, когда на сваренную уху доливают воду и добавляют свежую рыбу, уха получается до того густая, просто жижжа из рыбы. Конечно же, опять выпили. Пьяненький наш шофер решил в степи погнаться на машине за лисой, она бежит в сторону, он резко за ней. Геннадич на стеллаже в машине валится на меня, с похмелья не понимает в чем дело, машина резко в другую сторону за лисой, он валится на стенку борта. Иваныч придерживает его. Не перевернулись разве что чудом. Лису не догнали. Шофер смеется. Весело. В Чапаево Иваныч вышел, мол, буду рыбачить, а вы езжайте. Вот и Уральск. Вернулся в общежитие. Там Леща-друг. К нему приехала сестра в гости из Актюбинска. У нее был День рождения. Леща с подругой. Наташа, сестра друга, она была старше немного, сразу обратила на меня внимание. Пока я входил в обстановку, как говорится с корабля на бал, она положила мне в тарелку салат с картошкой, налили рюмку, выпили. Начались танцы. Разумеется мы танцевали с Наташей. Леша с подругой. Потом они уединились в другой комнате. Мы с Наташей поцеловались. Утром проснулись в моей комнате и я стал мужчиной. Когда уезжала в Актюбинск, написала обратный адрес. Через месяц Лещу забрали в армию, а мы с Наташей еще долго переписывались... Как она сейчас, где... после развала СССР, потеряли связь... Теперь и письма не знаю где... Лишь почерк остался в памяти и светлое чувство забытой любви...






В сердце нет отныне зла,
Дрозд из детства: "Щелк да щелк...",
Вот и молодость прошла,
Только жизнь мила еще...

У весны полно тепла,
Сверху трель небесных нот...
Вот и жизнь уже прошла,
Только дрозд поет, поет...

***
Последний снег в тени рассветной...
Ему с утра еще не жарко...
А мне вдруг стало снег последний,
Как раненого зверя жалко... 

Лежит у лужи грязноватой,
Слежались льда седые пряди...
Вчера я бил его лопатой,
А тут нагнулся и погладил...

***
За окошком снег растаял,
А вчера ль метель мела...
У окна сижу, мечтая,
Чтобы мимо ты прошла...

Коромысло - два колечка,
Два ведра, что ходят в лад...
Ты пройдешь, пройдешь конечно,
Тридцать лет тому назад...

***
Приснился ночью страшный сон,
Рубашка вся от пота взмокла,
Как будто бы бесшумно дрон
За мной следит небесным оком...

Хочу я выстрелить, но нет
Уже патронов в автомате...
Какой предвиденный конец,
Где мало слов и те из мата...

Проснулся, солнце в синеву
Плывет, лучом касаясь лужи,
И дрон проклятый наяву
Над головой чуть слышно кружит...

Лето 1972 г.
***
Приехали мы с папой в Уральск, по распределению попал в этот северный казахский городок. Переночевали на вокзале. Утром нашли гостиницу. Была она старенькая, беленная невесть когда, одноэтажная с грязным туалетом во дворе. Устроились там, потом пошли искать областной узел связи, чтобы оформиться на работу. Нашли. Отец после всех формальностей, сказал заведующему отделом кадров, что вечером зайдет, многозначительно намекнув, с бутылкой. По бумажке с печатью устроились в общежитие. Но пока заселиться не могли, что-то там было не так. Пришлось переночевать в гостинице. Помню, легли, комната большая, общая, кроватей штук 10, папа уснул, а я лежу и впервые стало так грустно от мысли, что скоро отец уедет и я останусь один в этом незнакомом городе. Потом заснул. Утром встали, что-то позавтракали за общим столом посреди комнаты, я вышел во двор, сделал легкую зарядку и опять стало так, как будто ночью и грусти не было. Поехали в общежитие, теперь уже точно устроились. Отец отправился на базар, купить замок на дверь. Мне предоставили отдельную комнатку в квартире из 3-комнат с гостиной и кухней без теплой воды, но с титаном, который, как узнал впоследствии не работал. Отец вернулся с замком и с бутылкой вина, хотел поехать к заведующему кадрами, но я почему-то отговорил его, хотя верней было б, чтобы он выпил с ним, потом мне это помогло бы, исходя из того, что будет дальше. Но это другая история. А тогда мне было неудобно, что отец будет пить и что там подумают. Поэтому мы с папой сами выпили бутылку, я слегка лишь, пол стакана, папа охмелел и пошел спать в гостинную. Что там было дальше уже не важно. Ходили, помню, на следующий день по городу, посетили музей, собор, где венчался Емельян Пугачев. И вот пришла пора папе уезжать, доехали до вокзала, в стороне где-то стоял пассажирский состав, билеты куплены, папа устроился в плацкартном вагоне. С кем-то, помню, познакомился, я так понял с намерением в дороге выпить с попутчиком. Как сейчас, вижу отца, смеется, прощаясь, жму руку и ухожу. Состав тронется часа через два-три... Дошел до вокзала. Заглянул в киоск Союзпечати, что-то купил у бабушки-продавщицы, она с внучкой сидела в киоске, затем вышел на площадь, где стоял памятник В.И. Чапаеву. Сел на автобус и поехал домой, в общежитие. Впервые один, сам по себе. На следующий день пошел на работу, меня назначили инженером по точкам связи Уральска и области. Там была целая группа специалистов. В основном - командировки. Помню, выхожу из центральной АТС вечером, иду по тротуару до остановки, и такая радость, такая радость физически переливается в душе, и без всякой причины, что я будто пьяный без вина. Как сейчас понимаю, это была радость жизни, радость молодости, что все еще впереди. . С тех пор прошло уже сколько лет, и вот я опять один, сам по себе... сижу за вином... И радости нет... той радости...

***
То растяжка у тропы, то мина,
Шаг... и взрыв... ребенку не ходить...
Украина, ненька Украина,
Так Россию хочешь победить?..
Горький дым... то "Леопарда" запах,
Не впервой нам этих кошек драть...
Как подумать мог заклятый Запад,
Что Россия сможет проиграть?..
Вешний день, грачиный шум на ели,
За дорогой их тревожный грай...
Два "Грача" над полем пролетели *
И горит врага передний край...

* " Грачи" - Су-25

***
От себя ни уйти, ни уехать,
Все милей мне домашний уют...
Сердце слышит из прошлого эхо,
Где-то в детстве синички поют...

На веревке подсохла рубаха,
После баньки встречаю закат... 
Сердце чувствует яблонный запах,
Где-то в детстве цветет папин сад...

Суп остыл... горка соли на блюдце,
Хлеба нет... а... без хлеба сойдет... 
Сердцу мнится... ах, если б вернуться,
Где-то в детстве омлет мамин ждет...

***
Мне кони нравятся и лебеди,
Но я скажу им не в укор,
Собаки - ангелы последние,
Что с нами вместе до сих пор...

***
О, этот цвет, как божья милость,
Того глядишь, сведет с ума...
Как будто облако спустилось,
Как будто снег метет зима..
.
Черемуха проснулась рано,
Вчера еще черна была,
Так ожидаемо нежданно
В окне открытом расцвела...








***
Люблю весну,
ее зарницы,
Ее ручьи...
их чище нет...
И золотистый цвет форзиций,
И голубых пролесок цвет...
Мне каждый вешний день
наградой,
Опять я ночью не засну...
И ничего уже не надо,
Лишь встретить
новую весну...

***
Сегодня в рощу окунулся,
В душе березовый рассвет...
Как будто утром я проснулся,
А впереди так много лет...


***
Когда жучок ползет беспечно
По ветке, на которой цвет...
Мне кажется, жизнь бесконечна,
Мне кажется, что смерти нет...

***
Неужто впрямь уже весна,
Остались где-то все метели,
В распахнутый проем окна
Оса ночная залетела...

Хочу поймать... ну не жужжи,
Я выпущу тебя, дурашка...
Ведь впереди вще вся жизнь
И столько лета на ромашках...

***
Я не родился, только лишь
Был божьим промыслом отмечен...
Хочу я к маме... "Спи, малыш,
Все впереди, тебя я встречу..."...

Разрыв и комьями земля,
А сверху звук шмелиный дрона...
И не родившийся я
Из мамы истекаю кровью...

***
Я с детства
к песням их привык,
Что ж разошлись
по берегам...
Мне не приятен их язык,
Когда я слышу:
"Смерть ворогам"...


***
Казались
братьями,
Теперь
предатели...
Казались
душками,
Теперь
Иудушки...
В кого вы
метите
Тому
ответите,
Славяне
близкие,
Манкурты
низкие...

***
Сколько света!..
Кутерьма
Ветра, влаги
и тепла,
Ах, зима,
зима,
зима,
Наконец-то ты
ушла...
Снег последний
в тишине
Тает молча...
вот и нет...
Отчего же
грустно мне,
Снится все
мне первый
снег...

***
То пасмурно, то солнце
На землю кванты шлет...
На самом дне колодца
Последний тает лед...

И гонит серый ветер
Прах листьев по тропе...
Я будничность всю эту,
Как свет несу в себе...

***
Из речки воду синий вечер пьет,
С волос черемух лепестки, как перхоть...
Апрельский лес уже во всю поет -
Пернатый мир шлет музыку мне сверху...

Тропой безлюдной в синеву иду,
Сережек сколько на зеленой вербе!..
Иду домой на встречную звезду,
Как путеводная, мне светит в небе...

***
Где же ты, блуждаю я,
Все тебя я не найду...
Отцвела душа моя,
Как черемуха в саду...

На чело легла ладонь,
Ветерок коснулся, вот...
Васильковая гармонь
Мне о осени поет...

О зиме, где солнца нет,
Снится солнышко во сне...
Через много-много лет
Ты приснилась что же мне...

Приведет к тебе мой путь,
Ведь так манит свет во мгле...
Может быть, когда-нибудь,
Где-то там... не на Земле...

***
В окне вагона,как в оправе,
Зелено-синий ясный день...
Пол электрички смотрит вправо,
Где стая майских лебедей...

На озеро спустились утром,
В родной стихии отдохнуть
И зорька жидким перламутром
Ласкает белую их грудь...

И на душе так стало странно,
Печаль и радость дышат в лад...
Они, наверно, завтра рано
На север дальше полетят...

Как все же время быстротечно,
Вчера ль снежИлись под зимой...
Для птиц есть разница, конечно, -
Путь из дому и путь домой...

Домой к гнездовьям им охота,
До места остаются дни...
Весной и осенью в полете
По разному грустят они...

***
Что ж в сердце так печально-сыро,
Там боль моя и перебой,
Там молодого командира
Несут с пробитой головой...

Война горит, не догорая,
Так много горя и огня,
И девушка моя родная
Живет уже не для меня...

А я погиб, погиб под Ржевом,
Но все равно домой иду...
Растет в саду жасмин за домом
Так это я в родном саду...

Никто не знает доли в жизни,
Шепчу себе, ты жив, держись...
Но все равно я за Отчизну,
Отдам в бою, как прежде, жизнь..

Себя былого я не старше,
Мне восемнадцать, не тая...
Мне в рукопашной быть не страшно,
Жила бы Родина моя...

***
Не вернуть мне молодость свою,
Старость рядом с вечностью стоит...
У березы белой постою,
Ей еще жить долго предстоит...

На ветвях сережки... их полно,
Отражает каждая зарю...
Ухожу уже, но все равно
"До свиданья", - милой говорю...

***
Жить на свете - счастье,
Отчего ж печаль...
Лик забытый часто
Снится по ночам...

Лик Мадонны Литты
Или нежный твой...
На плечах забытых
Мой пиджак простой...

Толи сплю я в яви,
Толь живу во сне...
Лепестковый с яблонь
Вьется в сердце снег...

Пью, но даже пьяный
Вижу пред собой
Образ ли туманный,
Взгляд ли серый твой...

Жизнь промчалась мимо,
Жил я кое-как...
На плечах любимых
Тот истлел пиджак...

Только ветер робко
Дует всё на юг...
Где ведут все тропки
В молодость мою...

***
Над дорогой провода
Параллельно ей грустят...
Время мчится в никуда
На смертельных скоростях...

Скатерть белая в вине,
Грусть стихает за вином...
Что-то часто снится мне
Мой далекий отчий дом...

Погостили и домой,
Сколько в небе серебра...
Журавлиный звездный строй
Мне курлычет до утра...

Не проснуться, не заснуть,
Только Космос без конца...
Безвозвратно-светел путь
До родимого крыльца...

***
В пол звука не бывает тишь,
В пол шума не бывает грома,
Частично чай не вскипятишь,
Он закипает всем обьемом...

Вот так любовь к тебе... она
Не отцветет на середине...
Уж коль тонуть, тонуть до дна,
Уж коль взлетать, то до вершины...

***
Частично не бывает тьмы,
Как света, чувств и вдохновенья...
Чтоб выпить чашку чая, мы
Доводим воду до кипенья...

Вот так любовь моя... она
К тебе не знает середины...
Уж коль тонуть, тонуть до дна,
Уж коль взлетать, то до вершины...

***
Роса с хвощей...
лишь ветку тронул
Сто миллионов лет назад...
Где птеродактили,
как дроны,
За пищей новою летят...
Там озеро -
порталом в завтра,
В сто миллионов лет вперед...
Где дроны,
словно птерозавры,
За пищей
держат
свой
полет...
Земля,Земля,
тебе кружиться
Еще
пять миллиардов лет...
Все совершеннее убийства,
Неужто, Бога
вправду нет...
Неужто...
впрочем,
если
даже
Нет ничего в конце дорог,
Есть в сердце вера,
что однажды
Про Землю вспомнит
где-то Бог...
Увидит женщину
с ребенком,
Убитых дроном
напоказ,
И, отойдя в раю
в сторонку,
Заплачет, может,
в первый раз...

***
Расцвела черемуха,
Жаль, что без тебя...
Взгляд любви без промаха,
Только не любя...
Многоцветье радуги -
В темень колея...
Столько было радости,
Что же плачу я...

***
К друзьям душою нараспах,
С врагами мощь, стальная сила...
Раздолье, ширь, масштаб, размах,
Все это Родина - Россия...
Она от отчего крыльца,
Всю оглядеть не хватит взора...
Куда не взглянешь - нет конца,
Лишь горизонты, горизонты...

***
Пыль за окошком и синий свод...
Вновь Достоевский... и сердцу больно...
Даже счастье мира всего
Не стоит слезы ребенка...

Слышу шаги, тихо скрипнул дом,
Где-то дожди заплакали...
Это скорбь в сердце моем
Идет по Аллее Ангелов...

***
Уза дымится на рассвете, *
На ветках ив зеленый шелк...
Грустил я осенью о лете
И вот июнь уже пришел...

Начало лета или русло
Реки с названием "тепло"...
Я греюсь им ... а сердцу грустно,
Что дело к осени пошло...

* - Уза - река в Чишминском районе

***

Вижу кто-то идет в цилиндре,
В белоснежной перчатке трость...
Шелестят вдоль аллеи липы,

Пламенеет рябины гроздь...

За резной, за сквозной листвою
В каплях росного серебра
Вижу Болдино золотое,
Где Поэзии русской Храм...

Все мы в сердце надежду носим,
Что всё лучшее впереди...
Вижу Болдинскую осень,
Вот бы мне в этот Храм войти...

***
Сгорает ночь, не догорая...
Кого на свете огорчит,
Что Моцарта сороковая
Симфония во мне звучит...

Заросший, пьяненький, не бритый,
Иду я с Музой под венец...
И я не знаю, что мне выбрать,
Ее в конце, иль в ней конец...

***
Жив пока к мечте иду
По щипам и розам...
Грустно мне, в моем в саду
Яблони замерзли...

Поливаю их с утра,
Может быть проснутся...
За спиною тьма утрат,
Если обернуться...

Жизнь промчалась в суете
До тоски и дрожи...
Жиа пока иду к мечте
В вечном бездорожье...

День прошел... печально тих...
Звездный вечер брызнул...
Возле яблонек сухих
Думаю о жизни...

***
Папа снится мне ночью, снится,
Об Отчизне ли он в тоске...
Только Родина не склонится
Никогда и ни перед кем...

С нами Сталин и с нами Ленин,
С нами Путин... еб*на - мать...
Мы становимся на колени
Лишь чтоб землю поцеловать...

Наших предков святые лица
Озаряют небесный свод...
Папа снится мне, снится, снится,
А проснусь -  сорок пятый год...






Мир многоцветный интересен,
Не важно это север... юг...
Давно не слышал что-то песен,
В деревне нашей не поют...

***
Что-то сохнет в саду рябина,
Из колодца ее полью...
Вспоминаю кого любил я,
Не любил, а люблю, люблю...

Мать, отца и солдат России,
Что за Родину полегли...
Не ушли и не откосили,
Как фундамент моей земли...

***
Летний гром всю ночь гремел,
До утра дождь лился...
Стал белей березок мел,
Изумрудней листья...

Облака плывут в реке,
Мелей нет и брода...
И кукушка вдалеке
Мне кукует годы...

Никого, лишь у тропы
Ветерок бродяжий...
Сложен мир, но в нем просты
Сельские пейзажи...

Он подсохнет, первый дождь...
Выйду на опушку,
На ветвях сорок галдеж,
Перебьет кукушку...

Приклонюсь к родной земле
И спрошу горошек:
"Что ж кукушка годы мне
Не кукует больше..."...

***
Шелестит земля листвой,
Смотрят в небо клены...
Снизу вверх мир голубой,
Сверху вниз зеленый...

У дороги, где лопух,
Ветерок проснулся...
Тополиный вьется пух,
Словно снег вернулся...

Золотисто-желт осот,
Золотистей лютик...
Толи воду ива пьет,
Толи синь целует...

Как прекрасен луг... да ну,
Что на сердце тяжко...
В травах солнечных усну
И проснусь ромашкой...

***
На краю деревни и земли
Я пишу стихи под грубость мата...
В них печаль и парусник вдали,
Кливера, бизань, марсель, грот-мачта...

Утром встал, в консервах стружки лука,
Мать твою, опять пол ночи пил...
В тех стихах черна с тобой разлука,
Как в колоде карт десятка пик...

***
Дарит край мой северный
Дождичек стерне...
Даже если светишь ты,
Все равно не мне...

После влажной радуги
Вновь земля пылит...
Даже если рядом ты,
Все равно вдали...

Наши годы разные...
Мыслью обойму...
Даже если праздник ты,
Все равно - ему...

Узы ваши брачные
Святы для тебя...
Даже если плачешь ты,
Все равно любя...

В лес иду поэтому,
Лягу в травостой..
Даже если где-то ты,
Все равно со мной...




В 1966 году в апреле, когда произошло землетрясение в Ташкенте, мне было 16 лет. Спим и тут кровать запрыгала, проснулся, в окне какое-то сияние, мама кричит: "Землетрясение.., боже мой, не могу найти выключатель...". Наконец свет зажегся, а папа лежал, спросонья не отреагировав на происходящее. "Ада, Юра, скорей на улицу", - закричала мама. "Владику помоги", - это уже отцу. Тут и папа пришел в себя, вскочил, схватил нас с постели, брату подал костыли, помог и все мы в чем были выбежали во двор греческого городка, где жили. Там уже собрался народ, наши - русские и греки - политэмигранты. Они-то и построили наш дом, строили после войны для себя двухэтажные кирпичные дома, а когда сказали, что приедут фронтовики-офицеры, с особым чувством построили для них, т.е. для нас и других бывших военных дом. Все возбужденные, кричат, кому-то плохо, кто-то нервно пытается успокаивать. Греки по-русски уже за годы, прожитые после войны в Ташкенте, хорошо говорили. А детям, вообще, русский стал вторым, если не первым, родным. Вышел к воротам, там стояла группа молодежи, греки... Флора, ей было лет 20, а мне казалась такой взрослой, стояла и с кем-то переговаривала по поводу случившегося, сложив руки за спиной, и я стоя сзади, случайно заметил, как нервно перебирала она пальцами за спиной. Меня же волновало, а где же Христина, искал взглядом, но ее не было видно. Полюбил я ее неожиданно. Славик, сосед по подьезду, был старше меня на 2 года, и вот он влюбился в нее, и все знали об этом, и поэтому я стал обращать тоже внимание на Христину, и сам того замечая полюбил ее, как и Славик. Но вида никогда не подавал, и тогда, после землетрясения, просто искал ее во дворе. Двор-то был небольшой, вечерами там греки играли в домино, женщины в черном сидели кружком, на своем языке что-то обсуждали, дети играли рядом, из окон звучали греческие мелодии и песни. Ее не было. Уже после, когда все стали строить палатки около домов и папа сделал свою палатку, а в ней была маленькая дырочка, и я сидел в палатке и вдруг слышу голос Христины, с кем-то она разговаривает, душа затрепетала, вскочил и гляжу в дырочку, она... она... Открыто на нее не мог смотреть, а вдруг подумает, что люблю. Делал вид, что не замечаю. Неравнодушен к ней, похоже, был и мой старший брат, он был после полиомиелита на костылях,  наверное, неравнодушен, но это все было так непрямолинейно, мы тогда стыдились своих чувств. Через годы, когда Христина и все греки уехали в Грецию, я случайно нашел в словаре черно-белую фотографию ее, она стояла у своего дома с сиренью в руках, на обороте надпись почерком брата латинскими буквами "Xristina". Показал ее Владику, он взял молча и больше эту фотографию я не видел. Увидеть бы мне ее сейчас. Но брата давно нет, а Христина уехала. Но это все лирика. На другой день поехал в школу, нужно было ехать на трамвае, проезжая, заметил, что на площади Пушкина статуя без головы, гипс сломался, потом сделали памятник Пушкину из бронзы... после СССР площадь убрали, а памятник перенесли в другое место. Тогда я не знал, что улица была так названа еще в дореволюционное время, венчала ее площадь Пушкина, там еще рядом был летний кинотеатр имени Пушкина (большими буквами) и я лет в семь, читая имя Пушкина, еще не зная толком, кто он, представлял натурально пушки. Теперь уже улицы Пушкина нет, теперь там улица их независимости (Мустакиллик), которую им подарил алкоголик во вред своей стране, стране, что построила новый Ташкент.





Уважаю себя семиклассника... пришли школьные товарищи ко мне домой, еще в школе договорились, что они придут... так, между делом, предложили мне залезть на заброшенную кирпичную трубу в их районе. Я машинально согласился. И забыл. А они пришли. Маме ничего не сказал... сказал, что пойду с друзьями погуляю. И пошли мы по улице, а в душе кошки скребут, иду, как на казнь, они что-то говорят, слушаю и не слышу... Дошли до трубы... Пустырь, никого нет, труба высокая, наверх посмотришь, кажется вершина у неба. Первый (Собинов) полез, второй (Михайлов) полез, я полез третьим, четвертый, фамилию не помню, остался внизу. Они уже на середине, а я ползу, каждую скобу считаю, а скобы, хоть и железные, но ветхие, шатаются под руками, чем выше вверх, тем медленнее путь, но поднимаюсь к вершине. Друзья уже наверху, смотрят вниз на меня, пока я поднимусь, а я еще и пол пути не прошел, время как бы остановилось, ничего нет, лишь эти шатающиеся скобы, за которые нужно крепко держаться, чтобы не сорваться вниз. Но поднялся все же до вершины трубы. Собинов поддержал, чтобы я уселся на кромке сантиметров в 40. Они уже не раз лазили на эту трубу, спокойно ходят по кромке, бравируют, а у меня пот еще не высох от восхождения. Успокоился, оглянулся, панорама, как на чертовом колесе, но там ты защищен клеткой, а тут одно неосторожное движение и пропасть. Посидели, поболтали и полезли вниз, Собинов первый, Михайлов второй, я третий. Не знаю, что было легче, подниматься или спускаться, но я спускался еще медленнее, чем шел вверх, друзья уже давно внизу, а я все еще считаю скобы... и чем ближе земля, тем сильнее колотится сердце, умом уже понимаю, что совершил, а душа еще трепещет, волнуется... Наконец ногами почувствовал землю, спрыгнув с последней скобы. Чувство, наверное, как если бы приземлился с парашютом. Фу, ты... вот и все... и радость... С тех пор меня, в общем-то домашнего пацана Сайфика, как меня называли, ребята дворовые "сорвиголова", зауважали, а с Собиновым мы стали друзьями. Пересилить себя... Вспоминаю историю, которую прочитал в газете еще в советское время, как наши солдаты отступая, попали в засаду, смерть была неминуема, но тут сзади по немцам ударил пулемет, и отвлек их на себя, отряд вырвался из окружения, а пулеметчик погиб, и фамилия его стала известна, запомнил, Салахутдинов... и взяла меня гордость за него, не струсил...






***
На 4-м курсе Ташкентского института связи повезли нас в Бостандык, там был институтский военный лагерь, где проводились стрельбы, были всякие аппаратуры связи, столовая, домики типа финских... Приехали, вся группа наша и другая из факультета МЭС, а мы были из АЭС (автоматическая электросвязь), а М - междугородняя... нам выделили домики для проживания, в каждом по три человека... у меня, помню, слева кровать, далее по квадрату у других ребят... В первый вечер выпили, хотя это было категорически запрещено, просто Лева Непомнящий прихватил с собой бутылку портвейна, на 3-х чуть больше полстакана, но все равно в голову ударило, непьющему и этого достаточно... выпили, закусили хлебом с зеленым луком, Лева под настроение, помню, спел песню, в ней мне запомнилось только слово какао и не потому, что какао, а просто Лев произносил его как-то по особенному, типа какава... смысл песни уже не помню... но было весело... спать еще было рано и я решил походить по лагерю, посмотреть... вышел... В Ташкенте уже все отцвело, а здесь май лишь набирал обороты, в горной местности весна приходит позднее, яблони только зацвели, стоят белыми шарами в синеватой полумгле, звезды проявляются в небе, где-то стрекочут кузнечики, красиво так... походил, а когда совсем стемнело и зажглись лагерные фонари, пошел домой, т.е. в домик. Иду по аллее, а впереди мелькнул силуэт девушки, в джинсах и светлой кофточке, идет к себе в домик, видимо из группа МЭС, оглянулась, заметили ли меня, не знаю, вряд ли... но как это гармонично влилось в общую картину весеннего, настоянного на яблонном запахе вечера, тот самый штрих, которого-то и не хватало для полного совершенства полотна... никогда так мне не было хорошо, теплый вечерний ветерок, яблони вдоль аллеи, девичий силуэт впереди... кто она я знаю... может, в институте и встречал, но там все по другому, здесь же сама природа настраивает на что-то таинственно-чудное... светлое... Сколько лет прошло, она уже, наверное, давно бабушка... А вот в памяти остался тот вечер... Девушка ушла дальше, я же свернул по аллее к своему домику, а утром начались будни, занятия, сложные схемы... Уже было не до лирики... Но что интересно, сейчас все эти схемы, режимы связи, переключатели радиостанций я напрочь забыл, а вот тот вечер, те яблони, ту девушку, как сейчас вижу... вижу...






***
Из Уральска выехали в Джаныбек, ребята, ну как ребята, все старше меня лет на 10 минимум, а то и на целую жизнь, это про фронтовиков, Иванычу 70 лет, Петру Геннадьевичу 55. Еще раньше заметил, как они суетились, загружая ящики портвейна в зеленый Уазик в дорогу, т.к. до Джаныбека далеко, поэтому ночевка на реке само собой намечалась, а с ней рыбалка, костер, уха, ну, и, конечно, выпивка... Выезжая из Уральска, обратил внимание на малахитовый строй могучих деревьев и справа по дороге на одинокую могилу с красной звездой, т.к. война до Урала не дошла, значит могила была со времен Гражданской... Вот и Урал, с одной стороны пологий, с другой обрывистый, с нашей обрывистый. На часах около 4-х дня, вьехали в рощицу осинок, в бездорожье, где лишь следы и навоз недавно прошедшего стада, и грязь после прошедшего дождя. Но ничего, нашли подходящее место, остановились, устроили привал-ночлег, достали удочки и началась рыбалка. Мне тоже дали удочку, раньше я никогда не занимался рыбалкой, не любил это дело, да и не где было, но все же спустился вниз по обрыву и закинул удочку, приманкой была блесна, блестяшка такая и сразу на нее клюнула рыба, вытащил, это была щука. Больше ничего не попадалось. Да особого интереса и не было, сидел на берегу и смотрел в воду. Берег глинистый и вода зеленовато-мутная без камней. Чуть не заснул, но сверху позвали. Поднялся, отдал свою единственную щуку. Дымок от разводимого костра синевато завивался в вечереющее небо. Костер разгорелся и вот уже в большом котелке забулькала вода из реки, и куски рыбы с паром затянули ароматом ухи весь берег. Ребята уже достаточно выпили, мне тоже дали стакан, я сначала отказывался, тогда еще занимался споротом, самбо, не пил. Но началось:"Ты что, давай, за компанию, хоть стакан, на... давай-давай..." Выпил. Потом еще. Шофер, татарин вытащил ружье и начал палить в пролетающих чаек наугад, и в одну все -таки попал, она как-то резко метнулась в сторону и пошла, планируя, вниз к воде. Шофер ухмыльнулся и сам себе тихо сказал:"Эх, грех, ведь чайки...". Солнце садилось, золотистые кружева облаков розовели на глазах, превращаясь в синий фиолет. Я спустился к небольшой заводи и решил постирать носовой платочек, нагнулся к воде, постирал и тут платок выпал у меня из рук и поплыл по течению, ах, пожалел я. На глазах он уплывал и тут вдруг по кругу стал возвращаться к берегу, видимо, было обратное течение... И потерянный мой платочек благополучно вернулся мне в руки. Вот такая удача. Петра Геннадича я как-то спрашивал в отделе, когда мы сидели в комнате одни, а как было на войне, страшно, он ответил, нет, такая была усталость, что единственным желанием было, чтоб скорей убили и закончилось чтоб все. Утром поехали дальше. В Джаныбеке уже началась работа, будни, целую неделю ремонтировали связь. На обратном пути тоже рыбачили, варили уху, такую уху я никогда не ел, двойную, когда на сваренную уху доливают воду и добавляют свежую рыбу, уха получается до того густая, просто жижжа из рыбы. Конечно же, опять выпили. Пьяненький наш шофер решил в степи погнаться на машине за лисой, она бежит в сторону, он резко за ней. Геннадич на стеллаже в машине валится на меня, с похмелья не понимает в чем дело, машина резко в другую сторону за лисой, он валится на стенку борта. Иваныч придерживает его. Не перевернулись разве что чудом. Лису не догнали. Шофер смеется. Весело. В Чапаево Иваныч вышел, мол, буду рыбачить, а вы езжайте. Вот и Уральск. Вернулся в общежитие. Там Леща-друг. К нему приехала сестра в гости из Актюбинска. У нее был День рождения. Леща с подругой. Наташа, сестра друга, она была старше немного, сразу обратила на меня внимание. Пока я входил в обстановку, как говорится с корабля на бал, она положила мне в тарелку салат с картошкой, налили рюмку, выпили. Начались танцы. Разумеется мы танцевали с Наташей. Леша с подругой. Потом они уединились в другой комнате. Мы с Наташей поцеловались. Утром проснулись в моей комнате и я стал мужчиной. Когда уезжала в Актюбинск, написала обратный адрес. Через месяц Лещу забрали в армию, а мы с Наташей еще долго переписывались... Как она сейчас, где... после развала СССР, потеряли связь... Теперь и письма не знаю где... Лишь почерк остался в памяти и светлое чувство забытой любви...