Мирныя людзи

Елена Станиславовна Потриотова, уроженка города Берисова, проживавшая последние

восемнадцать из своих сорока шести лет в городе Финске, в квартире,
доставшейся после развода от мужа-финчанина, считала себя истинной
черноруской. И даже патриоткой, когда требовалось.

Она очень, очень любила свою страну и даже больше - была в душе верной
сторонницей бессменного президента Цыбуленко, искренне считая, что
«никто, кроме него» - если кто и сохранил в стране мир и покой, то
только он, если улицы и дворы чернорусских городов были чистыми, то
только благодаря ему и что если и жили такие простые люди, как она и
ее знакомые, некогда приехавшие в Финск из малых городов, вроде
Берисова или Усоповичей, все еще работали и получали, пусть и не самые
большие, но все же достойные зарплаты, то это только благодаря одному
человеку и никому больше.

Работала она все это время на Финском тракторном заводе, сначала
кладовщиком, потом экономистом в отделе сбыта. Зарабатывала не много и
не мало, но и не меньше, чем некоторые - жила не хуже людей. На жизнь
с уже вполне взрослой дочерью ей вполне хватало (хотя, если по всей
правде сказать, кому хватает той зарплаты, особенно если у тебя
ребенок - еще один рот?) и жизнью своей была вполне довольна (хотя в
последнее время ей все чаще стало казаться, что цены действительно
сильно выросли, а с ее зарплатой экономиста отдела сбыта она с трудом
дотягивала до следующего аванса) . Но, спасал и родительский огород и
хозяйство в Берисове, куда она наведывалась раз в месяц, а иногда и
чаще, и никогда не возвращалась с пустыми руками. Мамка с батькой и
домашним сальцом снабжали, и бульбой с собственного огорода. Правда, в
последнее время старикам было уже не до огорода, у батьки был страшный
ревматизм, что он иногда по утрам без крика сползти с кровати не умел,
а у матери артрит с высоким давлением, и еще букет, но мать, которой
было уже за семьдесят все так же бережно засевала поле по весне и
потом все лето полола, поливала и всячески ухаживала за тридцатью
тремя грядками, несмотря ни на какие хворобы и упаднические
настроения.

Ну и еще, потому что довольной, и благодарной быть было нужно, ведь в
стране столько делалось для народа, для таких простых людей, как она,
несмотря ни на какие происки Запада, который только и ждал, чтобы
захватить их Черноокую, а потом растерзать, раздербанить, разорвать ее
на клочки, на кусочки. Поэтому нужно было быть довольной, скромной и
благодарной за все.

Нужно было перед коллегами, чтобы не ударить в грязь лицом, перед
руководством завода, которое требовало удовлетворенности на лицах
своих рабочих, а критику никак не приветствовало, ну и могло не
продлить контракт тоже, если что.

И если жаловаться и пенять на судьбу и на не такую уж и большую
зарплату для средней руки экономиста даже столичного предприятия в
1200 рублей, то только среди своих, проверенных коллег и знакомых,
где-нибудь в курилке, куда Елена Станиславовна бегала почти каждый
час, или как прижмет, или уже дома, на кухне, в узком кругу из
родственников и соседей.

А пожаловаться, иногда, ух как хотелось...

Пожаловаться на рабочую рутину, когда каждый день одно и то же, на
самодурствующее начальство, которое лишало премии который год подряд и
придумывало все новые и новые обязанности - то на складе кладовщикам с
учетом подсобить, то в цехах с инвентаризацией в выходные, то склоны
от листьев «грабать» и дорожки подметать, потому что субботник и весь
рабочий коллектив дружно «за». Особенно те, кто не смог придумать
веского предлога не явиться.

А еще Елена Станиславовна помнила свою полуголодную молодость в 90-е,
когда она с мамой и подругами моталась в Моськву за колбасой и
колготками, когда не то что зарплаты в 1200 рублей, а иногда и вовсе
никакой зарплаты не было, а платили тогда мясными и рыбными консервами
ей, начавшей работать на Берисовском консервном заводе.

Помнила, и была благодарна за все. И гнала любые сомнения от себя,
включая по вечерам с чувством благодарности телевизор, или читая
новости в интернете по утрам.

А потом началось...

Вся эта «специальная военная мистификация», между Большим Соседом и
Западом на Юграине.

Большого Соседа спровоцировали, вынудили защищаться и начать
«специальную военную мистификацию» против недружественных сил Запада.

В самом начале «мистификации» она была в командировке в г. Бинске, на
самом юге, и уже собиралась выезжать обратно, когда по дороге она и ее
попутчики увидели каких-то явно нездешних раскосых военных на военных
машинах, много военных и много военной техники и услышала гул в небе,
то ли самолетов, то ли еще чего...

И тогда впервые ей стало очень страшно. Так страшно, как никогда не
было. Их маршрутку тогда остановили, чтобы они пропустили колонну
техники и она видела то, чего никогда не видела в своей жизни. Эти
напряжённые лица людей в чужой военной форме, и грязные машины с
ракетами, и ей тогда стало очень, очень страшно и очень, очень жалко.

Жалко себя, и свою дочь, и свою страну, которая была самой мирной
страной на свете и никому не хотела зла, а вынуждена была только
защищаться.

Стало страшно, что тот гул в небе, шедший в одном направлении, может
потом вернуться уже в направлении обратном, ее лучшей на свете страны,
ее родного города, ее семьи и людей, которых она так любила...

А еще, еще у Елены Станиславовны были родственники на Юграине. Родная
старшая сестра, которая в 90-е вышла замуж и уехала в столицу Гиев, и
еще две племянницы, дочери сестры.

Связь с сестрой она не то чтобы не поддерживала, но общалась довольно
редко, хотя отрицательных эмоций по отношению к сестре и не
испытывала. В детстве они были очень дружны и Машка, ее старшая
сестра, когда-то даже спасла ей жизнь, когда они мылись в бане и Елена
Станиславовна стало дурно и она упала на пол, разбив себе голову, да
так сильно, что потеряла сознание. А Машка вытащила ее за ноги во двор
да привела в чувство.

Но, потом каждая вышла замуж, Елена Станиславовна уехала в Финск, а
Машка в Гиев и общение стало происходить только по большим праздникам
и семейным поводам, по телефону и позже Скайпу, примерна один-два раза
в год, не чаще.

А тут, «мистификация» с Западом.

Но, Елена Станиславовна не очень переживала по поводу сестры, так как
знала, что ничего плохого большие братья не сделают. Хотя, вот насчёт
НАДО и западных наемников она не была так уверена. По телевизору,
который Елена Станиславовна смотрела каждый вечер, показывали, что
Юграину превратили в военную базу НАДО и готовили ударить в спину
Большим Соседу через ее страну сразу по четырем направлениям.

Между ними было как-то два или три звонка, но Машка слушать не хотела
Елену Станиславовну и несла какой-то бред. Про то, что их бомбят и что
ее, Елены Станиславовны, страна помогает тем, кто их хочет убить.

В общем, какая-то чепуха и нервы.

Ну, а еще тема была скользкая и Елена Станиславовна, как и все ее
коллеги, предпочитала ее нигде не упоминать, так как знала, что
«промолчишь - целее будешь» и даже старалась не упоминать, что у нее
есть сестра на Юграине. Ну и еще старалась больше заниматься своей
жизнью, дочкой, работой, а за политику пускай на верхах думают, ведь
президент все решит, обо всем позаботиться.

Единственно, что беспокоило Елену Станиславовну, это как бы западные
наемники из Юграины не ударили по ее самой мирной в мире стране. Ведь
все здравомыслящие люди прекрасно были обо всем вовремя
проинформированы и понимали, как ненавистный Запад только и ждал,
чтобы ударить по нескольким направлениям по их Черноокой.

Брат Елены Станиславовны до «мистификации» работал дальнобоем в
соседней Больше. Приезжал домой после рейсов, уставший, но довольный,
и к тому же хорошо зарабатывал.

На вопрос «Чего они на нас все время рыпаются?» отвечал неохотно,
подмигивая, что «неизвестно кто на кого еще больше рыпается» и общего
настроения по поводу всей ситуации с Еленой Станиславовной не
разделял.

Рассказывал, что все там хорошо, ясное дело, не без проблем, и что
было бы так плохо, то не мы к ним на работу ломились бы, а они к нам,
например.

Но после начала «мистификации» граница закрывалась все больше и
больше, а потом и вовсе ездить туда-сюда стало почти невозможно, и
брат уволился.

Уволился и куда-то уехал чуть ли не с концами. Его жена говорила, что
то ли в Керманию, то ли в Дидерланды, работать на траке.

Дочь Елены Станиславовны, уже взрослая и интересная девица двадцати
трех лет оканчивала местный институт по специальности дизайнер
информационных технологий и собиралась продолжить учебу в Европе.
Возможно, в той же Больше, а если повезет и в Кермании или
Дидерландах. Все-таки там перспективы были более многообещающими, чем
дома.

Так и жила Елена Станиславовна, очень любившаяся свою самую мирную
страну и очень боявшаяся, как бы ее мир и покой не был разрушен, и
еще, как бы у нее от переживаний не начали выпадать волосы и
становиться хрупкими ногти. И что на неделе надо будет обязательно сходить на маникюр и к провериться насчет выпадения волос...