Пломбир

День размылся в лёгких акварелях,
свежестью мотаясь в занавесках.
Робкое дыхание апреля
поменялось майским поднебесным.

И так бережно вдруг солнце светит,
приласкав косым лучом макушку,
и над городом несётся ветер
в ритме беспокойном, непослушном.

Камеры надеты на штативы
и на штоках встрепенулись флаги —
вновь они звучат по воле ветра
и бубнят привычные мотивы.

Вновь их шёпот пробуждает мифы,
раны бередит, кровь будоражит —
в нём апокрифы с секретным грифом
придадут нам ярости куражной.

Здесь трибуну оседлает важный
в свежий френч завёрнутый воитель,
и по ветру слово пустит — скажет
«Веруйте в меня — и победите!».

И с тем ветром окна задрожали,
распахнулись ставни бомбовых отсеков,
обещая искры Нового Пожара
и удобрить землю человеком.

Вновь ерошатся листы бумаги
в кипах из газет у комсомолки.
Вновь все флаги превратились в стяги
с образами из любой иконки.

И, как будто на другой планете,
словно не в России и не с нами,
вновь на марши выходили дети
и блестели нагрудными орденами.

И, вслед блеску юности сусальной,
клокотали гусеницы танков;
дикторы в экстазе объявляли
новый излучатель из Останкино —

всё во благо будущего мира.
Он, конечно, будет только русским:
мы накроемся одним пломбиром
с ядерною шапкой на закуску.