Апрельские не тезисы

Решил сочинить что-нибудь к Дню Космонавтики. 9 апреля сего года завершил стихотворение.

Беспощадна реальность вокруг, безутешны прогнозы...
Дабы в купе со всеми не спятил и духом не сник,
Я бросаюсь в шуршащие волны листов целлюлозы,
Теша свой эскапизм наркотическим действием книг.

И сегодня, оставив на полке любимую классику,
Обещая часы реализму с лихвой уделить,
Я листаю на солнцем прогретой скамейке фантастику
И умишком своим величайшее тщусь охватить.

Мы по древним следам лики прошлого сносно угадываем,
Нам кривые ясны исторических разных витков
Но, увы, признаём обречённо с огромной досадой мы -
Не дано нам узреть всей картины грядущих веков.

Не наставшее время, себя непроглядно укутавшее,
Будоражит фантазии в ищущей нашей душе.
Остаётся гадать: так какое ты, всё таки, будущее?
Опершись на анализ того, что свершилось уже.

Из исходников хроники всей палеонтологической
Вытекает одно - что не вечен никто на Земле,
И что в этой связи вид наш собственный биологический
Обречён, как и виды другие, исчезнуть во мгле.

Только стоит ли делать шаблонно сие заключение,
Размещая себя в Лету канувших скорбном ряду?
Ну а что если вид Homo sapiens есть исключение,
Демонстрируя сверх-адаптивность, меняя среду?

Катит шар вокруг солнца, лета чередуются с зимами.
На писательский стол пал дневной или ламповый свет,
И Ефремовы, Бредбери, Снеговы, Кларки, Азимовы
Нам рисуют сценарий развития будущих лет.

Для советской фантастики всё идеально практически:
Процветание мира для каждого сможет создать
Новый тип человека - особенный, коммунистический,
До которого нужно веками ещё дозревать.

И такая концепция просится первой в пророчество,
Но в фантастике западной нам повествуют о том,
Что при капитализме, как ни было б развито общество,
Все пороки влачатся за ним обезьяньим хвостом.

Перед тем как достигнуть своей высшей фазы развития,
Из-за собственной дури и стаи дельцов-подлецов
Предстоит пережить не одно роковое событие
И не раз хоронить миллионы своих мертвецов.

Не желая лечиться от общей ментальной дремучести,
От привычки барыш из всего на земле извлекать,
Люди так и не смогут избегнуть трагической участи,
Так и будут сторицей разруху и смерть пожинать.

Но и это пройдёт. И большая надежда рождается,
Что, очнувшись, умнея с веками, земной наш народ
И от войн мировых окончательно уж оклемается,
И от пары каменьев космических в свой огород,

Что земляне, окрепнув умом, обретут равновесие,
Что в себе обезьян и покорных овец изживут,
Что исчезнут стяжательство, ложь, шовинизм, мракобесие,
И в почёте пребудут познание, равенство, труд.

Там, в грядущем, сулящем науке прорывы великие,
Устремляя пытливый свой взор и в глубины, и в высь,
Homo sapiens сбросит с себя все вериги религии,
Станет верой одною лишь жить - в прогрессивную мысль.

Разбредясь, разгуляясь по новым мирам, человечество
Отдалится всё более от колыбели своей.
И, наверно, с веками исчезнет сам термин "Отечество",
Коли мир обжитой уж не будет иметь рубежей,

Коли хлынет потока людского волна триумфальная,
Коли, как мотыльки, устремятся на звёзд дальних свет.
И не дай мёртвый бог (идиома сугубо формальная)
Повстречать там недобрых, пришедших не с наших планет.

Прочь гоню эту чёрную мысль, эту тему избитую.
С чужаками наладит контакт интеллект развитой.
Я по-белому нашим потомкам в одном лишь завидую -
Что они будут жить в том, что слыло у предков мечтой.

Эту ревность глуша в виде жалкой скупой компенсации,
Я дерзну предоставить им в пику, зайдя с козырных,
Что, мол, им, представителям будущей цивилизации,
Не познать уж обыденных радостей наших земных.

Карты эти сдаю, открываю заветные козыри.
Вот навскидку лишь часть: треск и искры ночного костра,
Крик гагар на вуалью тумана завешенном озере,
Дух стряпни - той, что бабушки в печках готовят с утра,

Вертикали дымов над увязшей в снегах деревенькою,
Запах скошенных трав, журавлей пролетающих клин...
Только кто я такой, со своей пасторальной оценкою,
Чтоб далёкое мерить на свой первобытный аршин?

Лучше мне уж тогда отступиться от этой патетики,
Понимая, что в будущем люди своё бытиё
Станут воспринимать не в таких парадигмах эстетики,
Атмосферой иной бередя ретивое своё.

Да и так ли, настолько ли будет им это неведомо,
Столь ли станет велик исторический этот разрыв?
Всё им будет поведано, передано, унаследовано
На носителях памяти, вбитой в гигантский архив.

Мы, храня от дедов чёрно-белые снимки потёртые,
Там, где предки застыли, лишённые жизненных свойств,
Для потомков предстанем отнюдь не такими уж мёртвыми,
Оживая порой на экранах тончайших устройств.

- Вот чудак, - подытожите вы и с иронией скажете,
Что тирада моя - не античных времён палимпсест,
Но в надежде, что буду храним на каком-нибудь гаджете,
Я сквозь толщу веков шлю потомкам приветственный жест.

Я желаю вам, люди, разумно освоить Галактику,
Не стирая из памяти, всё же, свою колыбель
... А пока я листаю на старой скамейке фантастику
Под весенней капели челесту и зяблика трель.