ДОМ

В сердце, в бедном сердце
я нашёл прописку.
Это дом и келья, космос и уют,
место, где возможно
всё без лишних рисков.
Только перед Богом отвечаю тут.
Но пред Ним сложнее и больней намного
именно отсюда мне держать ответ,
ибо нитью пульса и идёт дорога
или к Свету, или в край, предавший Свет.
Потому и настежь сирое жилище.
И, как сто распутий, обитают в нём
сто ветров-сказаний, что во поле свищут,
наполняя Русью мой грудинный дом.
И по рельсам рёбер тут стучат колёса
на молебных стыках выстрелов секунд.
И ладони листьев к Небу тянет посох,
углубляя корни в жилы, точно в грунт.
Почва и коренья, родовая память –
это в день грядущий подлинный билет.
Вот бегу я снова по рассвету к маме,
и к отцу, и к брату сквозь туманы лет,
и ко всем ушедшим,
и к живым, кто дышит.
Нет, не так сказал я. Незачем бежать,
ведь они со мною, под одною крышей.
И объятий наших не дано разжать.
Не дано разнять их никому в помине,
потому что руки из груди растут.
И цветут ромашки посреди полыни
в апогее песен, где не молкнет суд.
И нельзя из кельи совершить ни шагу.
Выйти – означает изменить себе.
Выйду – исчезает на ресницах влага,
и густеет сумрак на моей тропе.
Взгляд, который высох, он не дальше носа.
Он не вопрошает к истине благой.
Я боюсь оставить сердце без вопросов
и твержу: «Из дома больше ни ногой.»
Но не соблюдаю собственных зароков,
словно там свобода, вне тревог и слёз.
И тускнеет око, и скудеет око.
И скулю протяжно, как бродячий пёс.
И спешу обратно, битый ложной волей.
И опять (о, чудо!) всё моё – со мной:
сосны, полустанки, ветры в чистом поле
и святая тяжесть крыльев за спиной.
И по рельсам рёбер
бьют, стучат колёса
на горячих стыках выстрелов секунд.
И ветвями в Небо прорастает посох,
держится корнями он за отчий грунт.
И друзья толпою тесно окружают,
и ведём беседы мы начистоту,
и творим молитвы. И любовь большая
тихо открывает окна в высоту.
И я ей великой, покоряюсь нежно,
хоть и понимаю, что не быть венцу.
И вмещает сердце горечи безбрежность
вьюги, подступившей к тёплому крыльцу.
Думаю, недаром и крыльцо, и крылья –
однокоренные в сущности слова.
Вновь я об основах, не покрытых пылью,
а слезой омытых, как дождём трава.
Дедов наших вера, чьи надёжны крепи,
связь с живой  землёю,
с глубиной эпох –
если б из колодца этого я не пил,
мне бы не построил дома-сердца Бог.
Кланяюсь Ему я за неоценимый
дар лампадной кельи шириною в Русь,
где всегда со мною в думах негасимых
ветровые дали, снеговая грусть,
чаянья и судьбы, ноябри и маи,
радости и беды и людей, и птиц.
И звенит, и плачет, всем им отвечая,
колокол грудинный, распростёртый ниц.
Здесь мой дом купельный,
здесь моя прописка,
в крохотной каморке в Небо шириной.
Приклонилась вечность
к сердцу близко-близко.
Неужели хочет быть во мне, со мной?
Заходи, прошу я. Ты хозяин, Боже.
Я же гость и только в келье за ребром.
Разреши остаться,
чтобы жить без кожи.
А другой, не этот мне не нужен дом.