Тарабарщина

Как ни крутись, средь беленьких цветков,
таких простых, что проще не бывает,
среди травы созревших колосков
такая зреет силища живая,
такая неприметная, как свет –
он в сущности всегда везде и всюду,
где темнота ушла, где тени нет,
где солнце не уходит на обед,
где не мутится от войны рассудок –
растёт и зреет и всегда жива –
любовь – и большей силы не бывает!

*

Дождик тарабарщину развёл:
по окну стучал и бился в листья,
с травами шептался, вымыл чисто,
жизнь вдохнул в дворовый водоём.
И протопал дальше, чтоб успеть
розам дать от солнца не сгореть,
птицам дать водицы, чтоб напиться,
чтобы было легче песни петь.

*

Вже трете літо виючих сирен,
І трете літо темряви нічної.
Чумацький шлях пече, як сіль, війною.
І не любов, а ненависть взірець.
Врятовані в Ковчезі разом з Ноєм,
Що ворогам сказати? – Хай їм грець!

*

Кто-то шагает рядом, кто-то ушёл вперёд,
кто-то отстал безнадёжно и это больно.
Жизнь полосата, как пестрядь, как переход,
тихо вздыхаешь, плетёшься совсем потихоньку.
Хочется вишен зрелых, хочется босиком,
хоть всегда капризно колола ноги дорога.
Не любила асфальта, но любила пешком,
чтоб по пути цвело не ярко, но много.
Собираю цветущих, поющих, летящих ввысь,
в жадный альбом фейсбука и телефона,
а в небе поди пойми, где верх, где низ,
события и дни не строятся в колонну
и путано шуршат страницами недель,
бегут и убегают непременно.
А время твёрдо знает – для на фига я здесь,
уроки длятся, нет ни перемены,
ни передышки... С урока нет звонка.
А может я его уже не слышу.
Шагаешь и ага... и вот уже яга.
И тень дают деревья, стены, крыши.
И пишется такая ерунда,
поверх войны,
поверх никчемных будней.
И кажется, что я была всегда.
И даже, что всегда (смешно), но буду.