После боя

Нас тогда оставалось четырнадцать.
Обещали подмогу вот-вот.
Враг сейчас попытается вырваться…
Цепь из танков на нас снова прёт.

Кто к Христу, кто к Аллаху с молитвою
В бой пошли, чуя смерти оскал.
Я же крикнул: «Едрит твою с бритвою!»
И на танк в полный рост побежал.

Образец этой  вражеской техники
Угрожающе встал предо мной.
На мгновенье поддавшись истерике,
Обездвижил гранатой одной.

Почему же молчит артиллерия?
Без поддержки нам не устоять.
Тяжело нам с такими потерями.
Вмиг узнаем про «кузькину мать».

А когда заработала рация,
Командир молвил, сердце скрепя:
«Не услышу, как пахнет акация…
Вызываем огонь на себя!»

Полетели тут стрелы перуновы,
Грозный ветер подул – перемен…
Вражьи планы, что чёртом задуманы,
Превращаются в пепел и тлен.

Загремело вокруг всё, заохало.
Задрожала от страха Земля.
И от этого адского грохота
Жутким страхом накрыло меня.

Подбежал я к землянке пылающей
И двоих прочь оттуда сволок.
Но комбат застонал умоляюще:
«Лучше дай застрелиться, сынок»

Что-то в грудь меня больно ударило
И отбросило метров на пять…
Стихло всё, полыхает лишь зарево.
Жив ли я – не могу разобрать.

Наклонясь надо мной, будто ангелы,
Колдовали врачи три часа.
С того света на этом оставили.
Переносим турне в Небеса…

Я лежу как Рамзес забинтованный.
Предо мной генерал и комбат.
Журналисты снуют с микрофонами.
Значит, точно медальку вручат!

Если спросят: чего тебе хочется:
Выпить водки? Увидеть родных?
Не нужны мне награды и почести.
Лишь бы были ребята в живых.