О воровстве...

О ВОРОВСТВЕ...

***
Воруем, батенька, воруем, –
Чужое слаще, как всегда.
Своим кнутом себя бичуем,
Все силясь вытащить с пруда
Случайно выныршую рыбу,
На мизинец подцепить;
И оседлав весною глыбу,
До райских островов доплыть…

***
- Отец, а отчего мы воруем?
- Да как тебе сказать, сынок… Надобность такая в организме нашем… Чужого не возьмешь, рук, ведь, не нагреешь, озябнут, ведь, как в лютый холод без рукавиц-то…
- Так, ведь, у своих крадем, а порой – и у себя…
- Вот то-то и оно! Коль мы бы крали у чужих чужое – воот это был бы грех! А коль свое да у себя же взял – разве ж это грех?!..
- Так оно-то, так…Да что-то мерзко и блевать охота… Ладони жар палит, а душу всю ознобом колет…
- Эй, сынок, а ты мандата моего и карты не видел?.. Он тут, на полочке лежали…
- Да нет, отец, я в Филадельфию на денек смотался к нашим – отдохнуть… Сегодня только прибыл…
- Ясно.
- А ты моей Людмилки не видал? Она позавчерась к подъезду, вроде, подходила, а потом, гляжу, к твоей «Хонде» подгребла…
- Да не, сынок, не видел… Я позавчерась на Знаменку мотался с новой практиканткой нашей… Надо было в теории ее поднатаскать в тиши, где люда мало: зеленая еще, в теории не черта не смыслит…

В узких, длинных окнах засуетились тени, в дверях послышался шорох, но Князь-Папа катился еще где-то сзаду, потому и открывать не торопились.
- А помните, Иван Ефремович, как один немецкий брюхократ заставил дорогу в вашей волости обсадить березками? – боярин в нетерпении сошел с крыльца, косясь на аккуратно стриженный немецкий парк.
- Ну, что ж вы тама?! Отворяйте! Гостей запрошенных встречайте! – ударил бараньим мослом в позолоченную решетку юродивый карлик из свиты Прасковьи Федоровны.
- А мы гостей не зазывали! Какие черти вас прислали?! – отозвался хохот из-за дверей.
- Как же й такое не упомнить?! – еще громче дунул в рожек боярин в лисьей шубе с завязанным в тугой узел на заду хвостом. – Эй, отворяй, немчура триклятая! Княже-ойце ща подкатит, вас святой водой окатит!
Глухо заскрипели замки. – Смазанные, гады… - подмигнул боярин соседу.
- Ага й… Наши-то мужики, не будь дурнями, повырубали молоденьких в лесу, да повтыкали в землю запросто! Апосля проезда огляда немецкого – в печи их…
- Славно горели белоствольные!
Наконец гостям открыли. В стеганных капотах слуги кланяясь, расступались перед ними.
- Ну так… Ни пропадать, ни гнить добро во грязи нашенской!
- Имаше невдомек, тупоголовой немчуре, что наши узкие тропки снега покрывают, дожди поливают… Им и тако просохнуть не успеть, а тут еще сень от деревьев ихних…
Гости шумною волною наполняли передние покои. Стены гостиной пестрели серо-лиловыми узорами, и показались бы довольно неврачныными, если б не картины современного художника Зеппенхаута, привезенные хозяевами из неметчины, которые предавали им парадный вид.
- Во-во! Имаше красу да запахи подавай – АРО-МА-ТЫ!
- А у самих-то – вонь в хоромах-то стоит… Чуете?..
Из противоположных покоев действительно резко пахло навозом.
- Как оного не чуть?!.. Чать, в соседних-то покоях с полдюжины коровок стоит… Пожрут… То бишь, потрапезуют в обеденной… То бишь в СТО-ЛО-ВОЙ… И – в соседний покой – за парным молочком с АРО-МА-ТОМ…
.......
- Фу… Срамна же бусурманска речь! – вдохнул щепоть табака боярин Черемшелов. – У… Желаете?..
- А кто тебе сказал, что бусурманска?! – принял с благодарственным кивком предложенную им табакерку Зазоров. – Так наш народ глаголет в кабаках… Аааа-чхи! ааа… - едва успела захлопнуться серебристая крышечка.
- Ну, тут же не кабацкий люд, а царские особы, да думные бояре, да государыни, сударыни… - воротил табакерку на прежнее место – на изумрудный столик к статуе постыдно нагой Венеры, Черемшелов.
- Ааа… Все в одной рубахе родились, все из одной дыры на свет явились!.. – нарочито брезгливо махнул рукой Зазоров.
(Из моего романа Анна Иоанновна)

поэт-писатель Светлана Клыга Белоруссия-Россия