Рыбы, брошенные на сушу, начинают дышать песком

Я был здесь достаточно долго, чтобы осознать:
Всё то,  что посеем, придется пожать.
Слишком поздно отступать в двадцать пять,
Я шагаю по жизни , как будто боясь расплескать
Последние признаки добродетели.
Что мне сделать, чтобы было не обидно и не страшно умирать?

Наш мир полон абсурда и хаоса,
Вселенная молчалива и печальна,
Но это неглубоко.
Девчонка, в свои двадцать пять, давно не от мира сего
Хоть  маленькой девочкой ей уже и не стать ,
 Она расставит всё по местам, но смятения чувств не унять
Вы все, - как в море вербены - фиалочья светлая пядь
Вокруг слишком шумно, моя голова не в силах замолчать.
Форшмануть - обесчестить, оклеветать,
Комкать стены, стирать и опять писать и писать ,
Сегодня я выпил, хотел боль унять,
Но от яда желанного, буду я ещё больше страдать,
Я усну навсегда, чтобы мне расставаний не знать.

А в небе, прожженные солнцем барханы тугих облаков,
Что выпью как вино из бокала, глоток за глотком,
За уходящим из памяти лето, вползает с привычной тоской
В раскаяние своих грехов, я сорвать не в силах тех оков,
И голоса ушедших, обернутые стершейся строкой
Мы как рыбы, брошенные на сушу, начинаем дышать песком
Две жизни над уровнем смерти, рассветное пьют молоко.
Тихонько едет крыша от осознания истины таковой:
Я правда совсем ничего не видел ,
И будто меня здесь ещё не было ,
Было бы неплохо, если бы у "всего" не было бы цены
Но я всегда готов заплатить свою цену.

И последний прыжок веры в абсурдность небытия ,
Где я парализован твоим прикосновением,
В невыносимой лёгкости бытия
Я застыл на месте, цепи сдавливают и не дают мне дышать .
Я свободен,но у меня нет выбора
Хочу лишь прильнуть поближе
Орёл парит в небесах, а я земли ниже
И выхода из этого ужаса нет.
Я готов умереть на месте.