Протестующий Кулак

Свою применив всю, что было в нём, силу,
Ударил Столешницу снова Кулак.

Заныла Столешница: «Я же просила
Не бить меня часто – испортится лак!

И может крепёж развалиться в натуре,
Тогда я свалюсь непременно с опор.
В какой же такой ты застрял процедуре,
Что так и не можешь остыть до сих пор?»

Кулак проскочил пару раз вхолостую
И тут же ответил: «Не в силах, увы!
Так жить не желая, я сам протестую.
Но что мне поделать? Я – раб Головы!

Её перегибы бывают и круче!
Не справишься вдруг – пожалеешь о том.
Страдает ребро у ладони, и кучу
Кровавых влачу на себе гематом».

Спросила Столешница: «В чём перегибы?
Она же, как шар – не сгибается он!
С больного себя на здоровую ты бы
Валить перестал, ставя совесть на кон!

Имеет дыру Голова по закону,
И ёмкость, конечно, её не пуста.
Она же вчера говорила спокойно,
Привычные фразы читая с листа.

Конечно, бывает, ответит комично
На глупый вопрос, поступивший извне,
А ты втихаря подвязался ритмично
Под речь Головы упражняться нам мне.

Ты прыть и геройство поглубже упрячь-ка,
Про Голову впредь не рассказывай блажь!
Получишь однажды такую болячку –
Ни мазь не поможет, ни  просто массаж».

Кулак возмутился: «Смотри, как опух я,
С твоей разбираясь усердно спиной!
Ведь ты подо мной же не стелешься пухом!
Откуда тогда быть отдаче иной?

С ладонью расправленной жил я все годы
И пальцы свои не сжимал никогда.
Раз стала ворчать Голова, то, походу,
Себе причиню я немало вреда.

Достигла в речах небывалого роста!
Того, кто с ней рядом, не видя в упор,
Она перестала доходчиво, просто,
Красиво и тихо вести разговор.

Я сжатые пальцы держу хоть и криво,
Но в этой позиции несколько дней.
Она ж иногда при словесном порыве
Меня заставляет ударить по ней.

„Вы сбрендили что ли? – кричит она грубо.
Вы что вообще все тупые как стол?»
А только дискуссию кто усугубит,
Тебя и вбиваю я ножками в пол.

Вот так по настрою её и горбачусь.
А что тебе с этого, видишь сама.
Молчи уж, что всё ерунда, бред собачий,
И то, что она не сходила с ума».

Хоть речь Кулака и казалось правдивой,
Хоть ей предъявил на себе много ран,
Столешнице новость такая, как диво,
Что жертва Кулак, а не злобный тиран.

Усилив защиту и бдительность вдвое,
Ни шума, ни криков не слыша пока,
Столешница вновь ожидала побои,
Надеясь на слабый удар Кулака.

7 июня 2024 г.