Метафизическое золото Николая Ерёмина

МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ ЗОЛОТО Николая ЕРЁМИНА
Клад золотых монет Новая книга
Николай Ерёмин Источник https://proza.ru/2024/06/05/781

…а ещё поэт,
играя и экспериментируя,
изобрёл полусонет…

Что ж?
Классическая форма поистрепалась за века,
чем только ни начиняясь в бессчётных языках,
- и эхо эксперимента работает вполне выразительно:

БЕЛЫЙ ЦЕНТОННЫЙ ПОЛУСОНЕТ
Музыка НН Ерёмина Слова ВВ Монахова

Как Штирлиц в главном коридоре Ада,
О Муза, помнишь,  на пути к успеху:
- Не лезь ко мне с романтикой в постель! –
Сказал  я, изменив себе с тобою, -
Единственной, красивейшей из женщин…
Пообещав  у входа в Рай жениться…

И ты меня простила – сгоряча…
Фе-враль 2024

Николай  Ерёмин выпустил новую книгу,
наименовав оную: «Клад золотых монет» -
хотя в данном случае, думается, речь идёт о метафизическом золоте, подразумевающем словесное, душевное, интеллектуальное, гуманитарное богатство:
именно такой клад своеобразно противоречит материальному, низовому, косному, погружающему в болото житейских мелочей.
 
       Вот Гамлет требует флейту,
Испытывая необходимую меру вины и вина:
иначе флейта прозвучит не слишком убедительно,
сбиваясь,
и необходимую слушательскую слезу не сможет вызвать:

Давненько я не игрывал на флейте…
Друзья мои, подайте инструмент!

Для вдохновенья вермута налейте…
Я чувствую – вот истины момент!

Рождённых вместе музыки и слов, -
Мотив и удивителен, и нов…

И тут же наплывает на глаза
Старинная,  желанная слеза…

       Стих Ерёмина лёгок, даже если содержанием тяжёл,
даже коли касается тем запредельности и смерти; стих исполняется внешне легко, скорее на выдохе, чем на вдохе, и великолепие этой лёгкости воздушно и облачно.
        О! каким строительным материалом владеют облака! Из самих себя производя чудо-башни и фантастических слонов, переходящих в профили классиков!
       Впрочем – у поэта материалом: вся жизнь,
 и даже больше –
иные измерения, параметры пространства, которые не вычислить математически.
        Чётки четверостиший перебирая, поэт касается социальности, улицы, толпы-народа,
делая это так,
что вспыхивают метафизические ноты
осмысления  предложенной  действительности:

- Ах, как надоело – ё, моё! –
Телевизионное враньё…
Неспроста на улице народ
Говорит, но всё  -  наоборот!

Зажигается хворост фантазий,
стих превращая в фантасмагорическое действо:

Ведьма, старая поэтесса,
Налегая на руль Мерседеса,
Приглашает: - Садись, прокачу! –
Я же ей говорю: - Не хочу…-
Зная точно, куда повезёт…
И даю от ворот поворот…
И взлетает она тяжело,
Мерседес превратив в помело…

       Мелькнула ведьма, -  на земле остался поэт,
добывать свой метафизический клад –
предназначенный для других.
 Точные формулы формулировок превращают строки в вектор мысли:
С земли на небеса ведёт дорога,
Из века – в вечность, следом след поправ…
Вольтер был прав, решив придумать Бога,
И, передумав, был, увы, не прав.
Философы! Над пустотой и твердью,
Превозмогая жизни благодать,
Растерянность и ужас перед смертью
Вам не рассеять и не оправдать.

       При всём раблезианском жизнелюбии Ерёмина
ужас,
вшифрованный в каждое человеческое сердце –
пред смертью и неизвестностью бездны – никуда не уберёшь,
и не рассеять его, нет,
но изящество строк…создаёт иллюзию примирения с чем-то,
что не назвать.
        Тонко поворачиваясь (или – проворачиваясь вокруг своей оси) мысль живописует
многоэтажность поэтических действ-зависимостей,
отчасти – проясняя роль поэта в социуме:
привычно вполне равнодушном к нему:

Я полагаю, нет, предполагаю,
Что сам себе и людям помогаю
Жить так, как полагается  поэтам:
Петь, что хочу, и подпевать при этом…

Всем тем, кто, независимость храня,
Зависим от себя и от меня.

…грозно грянет гроза,
напугав поэта, в сущности, в самом корне сердца остающегося ребёнком:

Гроза надвигается…
Грозный синдром…

Земля содрогается…
Молнии… Гром…

Град хлещет по коже…
Пробита броня…

О, Господи Боже,
Помилуй меня!

       Перекликаются звуки…словно – надеясь на лучшее, пересекаются, сближаясь, высекая из читательского сознания искры воспоминаний-ассоциаций.
      Слово играет со смертью –
ведь слово ведёт поэта, который, может быть,  и сам порой не представляет, что сочинит через пять минут:
 что сочинится –даже будет вернее:
слово играет, исполняя серьёзную партию:

О, жизнь! Когда-то был я рад,
  Что между нами нет преград...
  О, смерть! Я рад на склоне лет,
  Что ничего меж нами нет...

       Новая книга Николая  Ерёмина велика по объёму, и, начинённая разным: картинками литературной жизни,
сонетами и полусонетами,
четверостишиями и посвящениями,
лирикой и метафизикой,
искрами иронии и юлой юмора,
снижением пафоса и осознанием земного финала,
как неизбежности последующего взлёта –
она животрепещет
столь полноценною поэтической жизнью,
что надежно захватывает
в благородный
свой
плен.

         Александр Балтин