Полыхает

Я изучаю

Я бездну стиха изучаю,
от строчки до строчки иду
и автора всё ж величаю.
Его наблюдаю звезду

на небе вечерней печали
за странную в сути судьбу.
Стихи на округу кричали,
с обманом вступали в борьбу.

Пытали его же коллеги,
доносы писали они
и “бочки” катали, “телеги”,
искали по строкам вины

за святость осеннего слова
в весеннем полёте стихов,
вплетаясь знакомой основой
в побудку дурных петухов.

Всходила заря от заката
до первой в сиянье звезды.
Ну разве она виновата,
утратив ночные бразды?


Полыхает

Бьёт копытом лошадь в стаде,
ржёт в лугах весной она.
Видно, лошадь эта рада,
что пришла опять весна.

И она пасётся… в травах
вновь находит свой покой
и без скачек, без потравы
загорает за лукой,

в повороте рек на воле
в отраженье облаков.
Растекаются над полем
в виде высохших валков.

На закате всё иначе
предстаёт осенним днём:
тишина как будто плачет,
полыхает всё огнём.


Вошло в канву

Монголы нас не научили
хозяевами быть страны,
но ятаган нам всё ж всучили –
быть в состоянии войны.

Всегда готовы пионеры
мы в красных галстуках зари.
“У нас порой сдаются нервы”, –
пустое, мне не говори.

Ты придержи зык за зубами,
запрячь в тональность злой свой звук.
Трудились яростно на БАМе
мы вместе с доктором наук.

Считали километры рельсам
и шпалам тоже счёт вели.
По местности скучали сельской,
цветы где ранние цвели.

Всё разбазарили богатство,
зато отстроили Москву
и поселилось в ней тиранство
батыево, вошло в канву.