Литература... 7. Реверс первый

Появился повод вернуться к сказанному. А именно – по «Алесе».
Повод дал Олег Тупицкий (Евстратенко).
Заглянув в мою «Литературу» (вчера – примерно в 5 утра), он выставил свою подборку «Пяць песень». Пять (разной степени давности) переводов вершей наших классиков на русский.
Есть среди них и «Алеся» (от 7-14 февраля 2014 г.).
Перевод – достойный, и я о нём ещё поговорю. Сразу отмечу лишь то, что, поскольку предложен перевод не текста песни, а собственно стихотворения Кулешова, корректнее было бы упомянуть и об авторском (А. К.) названии («Бывай»).
О самом переводе О. Т. (о достоинствах, но не без замечаний) – несколько позже. А вначале, по свежим следам, вернусь к «Калине» Е. Я. Хотя это можно было бы выложить и в рамках примечания (к «Л-6»).
А вернуться я решил к тому месту, где речь идёт об оборачивании (даже – превращении). Есть там, о чём продолжить-уточнить (как «философически», так и литературно).

Светла аклікну каліну-сяброўку –
Сумам маім на мяне паглядзіць.
(Е. Я.)

И попрощаюсь с калиной-подругой.
С грустью она на меня поглядит.
(Т. Б.)

Снова окликну подружку-калину.
Грустью она окунётся в меня.
(В. Н.)

Снова окликну подружку-калину –
Грустью моей поглядит на меня.
(В. Н.)

Кроме фрагмента (две строки) из текста самой Янищиц, я оставил версию Татьяны Блантер (за исключением первой строфы, она – вполне приемлема), ну, и свои... Из «никак не перевода», и то, что могло бы быть.
«Философический» аспект того, что нашло выражение в верше Евгении, я уже слегка оговорил. Хотя там есть, что добавить-уточнить-углубить. Начну, однако с «литературного» (но – «не без»).
Легко заметить, что сама Женя, в отличие от Тани и В. Н. (в его «основном»), обошлась без местоимения «она». Сути такого усечения-обхождения я касался. Если кто-то считает, что всё дело (в отсутствии-присутствии «оного» (или – «оной»)) – лишь в количестве слогов, его право. Не настаиваю. Однако.
Заметьте: Янищиц не только обходится без «оности», но использует тире. После строки с «сяброўкай-калiнай».
Тире это можно толковать и как знак «оборачивания-превращения» (моя версия), и как паузу-предыхание, в которой пропущенное «она» как бы сглатывается.
В своём «что могло быть» (синеньким) я сначала ограничился точкой (после первой строки). И лишь позже заменил её на тире.

Снова окликну подружку-калину –
Грустью моей поглядит на меня.

Впрочем, и с ним (тире) такое выглядит неуклюжим. Хотя и буквально (за исключением «снова – светла») транслирует авторское (Е. Я.). Насколько «уклюже» собственно с «сумам»?! Не многим... Притом, что интонационно – крепче. Мабыть, и за счёт того, что «сум» – мужского рода. В отличие от «калины» и «грусти».
«Блохи»?! – Ага! На то я и «херменевт».
Неуклюже...
Потому что – необычно?! Необычно – происходящее? То – что выражено поэтом (Е. Я.). Что с ней происходит. Её обращение (превращение). Женщина – калина – женщина...
Если продолжить это (уже «философическое»), то в нём (в этом чуде) ничего необычного нет. Обыкновенное чудо. Тождество-различие (различённое тождество) субъекта и объекта. Собственно – личность. Феномен Личности!
Просто здесь это – заострено. В отличие от обыденности.
До – почти мистики. Почти – мифа.
А то и без «почти».
Се – человек...
Просто Женя (Янищиц) – «обернулась-укололась». Скорее всего, заметила это и... Осталось не только само стихотворение, но и эта «неуклюжая» строка.
А мы с Таней без «она» не обошлись. Думаю, каждый – из своего. Из своего отношения-понимания.
Не случилось чуда?! С нами... Драмы-обращения?!
Где-то так. Ну, хотя бы потому, что между нами и той калиной – ещё и текст Жени. Текст другого человека. Пожалуй, в этом – одна из самых больших трудностей жанра т. н. перевода. Насколько варьирует эту ситуацию мой «переклик» – не знаю...
Не обошлись-споткнулись.
Я-то – всё заметил (за Таню говорить не буду). Потому и заменил «поглядит на» на «окунётся в». Полагая, что здесь, не усекая «она», подчёркивается необычность, казалось бы, обыкновенного.
Дальше...
А ведь у Янищиц «она» не просто «усекается», но сум (грусть) становится «моим». Калина смотрит на женщину грустью женщины, на которую смотрит. И смотрит (глядит) именно Грустью, а не С ней.
А у меня (и Тани) – смотрит Она, С грустью. Калина здесь, конечно, персонифицируется (ибо – «смотрит», да ещё – «с грустью»), но... У Жени-то на неё смотрит её же Грусть, а не просто – Калина. Пусть даже с грустью И даже – С МОЕЙ.
О, как!
И «окунётся» я воткнул, не столько «спасая» свой твор, сколько для того, чтобы подчеркнуть (не раскрывая) наличие здесь какой-то проблемы. Психологической, онтологической, художественной.
По-своему, об этом было, хотя бы у Юрия Антонова (сл. Михаила Танича).

Гляжусь в тебя, как в зеркало,
До головокружения,
И вижу в нем любовь свою,
И думаю о ней...

Понятно, что – другое. Без «посредника» (калины). И «зеркало» – не мой «омут». Но...
У Янищиц – конечно, драматичнее. Тоньше. Больнее. По-женски и по-пиитски.

27.12.2023