В Интерес

Вчера меня заинтересовали две особы. Две дамы (не в обиду иным – не менее достойным).
Обе – со Стихиры. Обеих зацепил, балуясь с юристом Байстрюком.
Заинтересовали они меня по-разному. Екатерина Довлатова – возможной связью с Сергеем Донатовичем. А где-то – и своим творчеством (отнюдь – не выставленной фоткой!).
О второй я, по тексту, и вовсе не оговорился.
Просто, когда помянул Беларушчыну (в забаву зь мянушкамi вакол розных «стрыкаў» i «стрычак»), вспомнил и аб вершы Купалы.
«Беларушчына».
Перечитал. А по ходу вылетел на русский перевод со стихиры. Страница – «Марина Влада-Верасень». Оставил засечку на память. Ибо на сайте не так и много наших. Я – о беларусах.
Начнём с Екатерины.
Сразу снимем бОльшую часть интриги.
Не Донатовна (не Сергеевна)!
Пусть отчества «стихирянки» я пока и не видел. Но – не дочка. Факт!
Зато освежил свои воспоминания о Сергее. Да и что-то поднял о его действительной дочери Кате.
Не она. Та, что глянулась «питерцу-путинцу».
Может, оно и к лучшему. При моём уважении к обеим. Чего (об уважении) не могу (если всерьёз) отнести к тому, кто меня «мотивировал». Но о нём (об А. Б.) – достаточно. Для Sapienti.
Поговорим о дамах.
Тем более, что с одной (М. В-В.) я пока и вовсе не «познакомился». Лишь глянул на содержание Страницы. Вполне! Если по содержанию.
Переводы (на русский) наших классиков (и не очень). Да и прочее. Не листал, но по-первому взгляду – заслуживает.
Однако вернусь к Кате Довлатовой.
Кое-что наскрёб и о ней. На странице ведь – только тексты и односторонние попытки зацепить её от читателей. От самой – Silentium (Безмолвие).
Фотки [в архивном Свёртке]. Слева – рекламка (прошлогодняя). С «В контакте». Справа – с другого источника. Полагаю (отчасти – интуитивно), что выставленное (эротическое) на Странице адекватно этим.
То, что справа – вполне, допустим, в армянское (типом лица). Это – слегка к Донатовичу (по маме он – Довлатян).
А вот и кое-какая справочка.

[Биография писателя
30 лет, родом из Ярославля, около 10 лет назад переехала в Москву. Начала писать, придумывая собственные версии известных песен, накладывала на музыку свои стихи. Полноценные стихотворения стала сочинять в возрасте около 18-20 лет, отдельным стимулом к этому выступил переезд в Москву. Ощущение взросления и новые впечатления подтолкнули к серьёзному творчеству. Сначала никуда не выкладывала свои стихи, потом решила создать для себя лично группу ВК, чтобы хранить всё написанное вместе. Группу не делала закрытой, и через некоторое время одно из опубликованных на странице стихотворений «утекло» в другие сообщества и на стены их подписчиков – «Мужчинам не просто». За год став по-настоящему вирусными, стихи даже попали на федеральный телеканал – их цитировала ведущая одного популярного шоу. Сама Екатерина признаётся, что никогда не стремилась к славе и до сих пор удивляется бешеной популярности этого стихотворения.
По просьбам подписчиков выпустила собственную книгу ограниченным тиражом (около 200 экземпляров). Весь тираж был раскуплен, копий не осталось даже у неё с мамой. Решила переиздать сборник, дополнив его новыми стихами.
Одним из главных интересов называет футбол. Является преданной болельщицей футбольного клуба ЦСКА и связала свою основную деятельность со своим увлечением. У Екатерины есть свой бизнес: она организовывает околофутбольные проекты для болельщиков, разрабатывает линии женской одежды и атрибутику для официального магазина клуба.
Первое стихотворение: Первым полноценным стихотворением считает «Мужчинам не просто», потому что до этого больше занималась переделкой песен, а отдельно писала только небольшие стихотворные отрывки].

Обложка раскупленного сборника.
Допускаю (судя по названию), что в нём – то, что и на Странице.
А то, что в поле интересов (серьёзных) поэтессы попал и футбол, всколыхнуло во мне и свои переклики.
Хорошо помню Олега Довлатова. Играл (прилично) за московское «Динамо», обильно тренировал. Сегодня подвизается в ЦСКА (ДЮСШ). 74 года.
У Олега Васильевича случилась семейная драма. В 2000-м году бесследно пропала его жена Наталья (по одной из версий, похищена криминальной группировкой). Чуть раньше умерла их первая дочь – Кристина.
И вообще – фамилия Довлатов в футболе весьма популярная.
А и Сергей Донатович был крутым болельщиком. Где-то даже оговаривался, что в СССР футбол и хоккей стали чем-то вроде религии.
Нарыл! В повести «Ремесло» (1985):

[Стоит пожить неделю без водки, и дурман рассеивается. Жизнь обретает сравнительно четкие контуры. Даже неприятности кажутся законным явлением.
Футбол и хоккей заменяют советским людям религию и культуру. По части эмоционального воздействия у хоккея единственный соперник – алкоголь].

В связи с новой знакомкой, о футболе обмолвился к тому, что раз уж она так им увлечена (вплоть до бизнес-интереса), могут быть и стихи. Если не забуду, поищу на странице.
Сам «футбольной теме» посвятил на добрых полсборника.
Раз уж коснулись спорта, да с «довлатовыми», положу пятак и за достойного гросса Сергея Довлатова. «Сокашника» Артура Юсупова. В «шахматную» у Кати я, вряд ли, что обнаружу. Пусть и там «мужчинам не просто» (вон, как Ян Непомнящий залетел…).
А пора уже и самый знаменитый от Е. Д. воспроизвести.

Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто
И можешь кидать в меня кучу камней
Ты принца рисуешь высокого роста…
Чтоб молод, богат был и всех веселей
«Мужчина – он должен…», а дальше по списку,
За нас написали уже в соцсетях:
Букеты из роз с романтичной запиской,
iPhone, кстати, новый вот вышел на днях…
От них в двадцать пять ждут огромных успехов!
Машины, квартиры и где-нибудь дом
И вовсе неважно, какие помехи,
Своим ли он нажил всё это трудом
Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто...

И т. д.
Таких завлекалок на странице Кати – полно! И летят на них – стаями. Летят, кружат, подсвистывают. МужичкИ. – Стыдоба!
А она (в ответ) – ни слова. Но... Летят! Тьфу...
Кстати, про «высокий рост».
В своём «Контакте» Катя выложила такое (фото)
Насколько я… Это – Дольф (Ханс) Лундгрен.
А ему-то (не здесь, а сегодня) – уже всех 65… Роста он – солидного. 193 см. Качок, мастер боевых искусств. Русский (советский) боец Иван Драго в «Рокки».
На экране он мне казался даже повыше…
Так и Довлатов (Донатович) был не ниже, чем 190. Где-то дают и все 196. И сложен был недурно. А про своё «боксёрство» он, пожалуй, слегка завирал.
Гммм…
Так «Пора грустить» (под Бастрыкина) мне лучше зашёл. Чем «знаменитое».
Мабыть (при всей «нормальности»), я и не слишком поспешил там, назвав её верши, чуть иронично, «стишами».
Откликаются Кате преимущественно мужчины. Летят, как мотыльки на свет. До сих пор. В ответную молчанку. Пусть и реже (со времени тех выставок).
Я по таким «завлекалкам» и вовсе, мягко говоря, не напрягаюсь. Тем более – не «очаровываюсь».
Но раз зацепил, ещё малость продолжу.
Не дочка Донатовича. Не Вера (Полозкова) – по мастерству. Просто – Довлатова.
Гммм… ишчо раз. Наконец-то пробежал глазами сразу несколько виршей (Е.Д.). Н-да…
Что так?! –
Я – о своём «гмыканье».
Да – никак. В смысле – стишки-то никакие. В целом.
И что мне там (в «грустном») показалось? Так просто на фоне Следака-Енерала. Но тогда – отдаю! Ему (должное).
Угадал. Ибо, чем больше я пролистывал (Катюшино), тем меньше оно мне, хоть как-то, ложилось-попадало. И вправду – грустно.
А вдруг это всего лишь моё настроение кувыркнулось?!
Знаю, что такое случается. С прочиткой, как классиков, так и своих собственных. То заходят на ура, то – ни в какую.
Одни и те же тексты!
Да не восхитило меня и то (ПГ). Но… Нормальным оно-таки глянулось.
Затмение?! Сглаз? Чертовщина какая-то, да и только…
Вернулся ещё раз (к «грустному»). Уже наутро (14.05).

Мне (по идее) пора грустить,
Просить кольцо и фату до плеч,
А я опять – лишь себя дарить,
А я опять – лишь тебя беречь.

Нормально! Особенно этот, первый катрен. Выделил всё жирненьким.
А отчего мне, по первому разу, слегка Верой кольнуло?! Да и Наташке (когда читал вслух). Саму Полозкову я давно не читал. Кажется, где-то даже слегка «передразнивал». Оксане (Ксюше)?! В «О девочках» (почти роман).
Ниии… Там мелькала другая Вера. И не «маленькая» (Наталья Негода), а Павлова. Уже чуть постаревшая (десять дней назад исполнилось 60).
Концовочка (из моего – Ксюше).

Поговорили: о делах,
о пустяках и прочей дряни.
Остановились на стихах.
На женских, кстати! Я – об Ане,
которую на днях читал,
припомнил. А она – о Вере.
О Павловой. Я не намерен
их сравнивать: кому чета
и кто… Хотя Оксана, всё же,
на Верочку весьма похожа.
– «Не тронь меня! Вали домой.
Я – не своя. А ты – не мой…»
Но – главное, чтоб тело, тело!
Звенело песней и летело –
И где у женщины душа,
что ищет боли пуще ласки.
Пугая жизнью и смеша,
cрывая платья, кожу, маски –
Расскажут женские стихи,
растущие, стыда не зная.
Как рана рваная, сквозная.
И нет средь них совсем плохих,
поскольку боль не показная.
В подъезде, в бане, под забором…
А в детстве Вера пела с хором
церковным. Господи! Дела
Твои чудны. Ну, а тела…
Поют, звенят – душе укором.
(12-13.06.2012)

А Вере Николаевне до наших «седин» ещё далеко. По-прежнему пишет. Новое не читал. Прежнее – не помню (так, интуитивно).
Но Толя Белый её похвалил. Мабыть, за новое.
И с В. П. (в параллель «грустному» Довлатовой) я не совсем промазал. Катя-то её сборник (из откровения) держит рядом с есенинским.

[«У меня всегда есть конкретная тема, какая-то человеческая история. Структура хорошо прослеживается: есть начало, середина, развязка, – и понятна суть, к чему это было всё, что я хочу донести».
3 поэта, сборники которых занимают особое место на книжной полке: Сергей Есенин, ST, Вера Полозкова].

Ладно, Верой мне показалось. А Есенин?! Сам я его (больше по юношеской привязанности) ценю, но где он «здесь». У Е. Д. Мы – о каком-то влиянии-присутствии. Не знаю…
Разве «Письмом к женщине». И – «к матери».
Катя порой забавляется разглаголами от имени мужчин. А маме – не раз адресовала. В «письмо».

Мама. У меня никаких новостей, кроме хороших.
Я по-прежнему молчу о самых страшных вещах.
Я молчу обо всём, что меня тревожит,
Зашивая раны в больных местах.

Я при тебе никогда не плачу,
Ты просто не выдержишь, вот и всё.
Ты не стена, за которой прячусь,
Ты что-то хрупкое, как стекло.

Я, безусловно, сильнее старшей,
Девочка с волей и сердцем льва.
Мама, нет ничего ужасней
Знать, что всё я смогу сама.

Меня, конечно же, предавали,
Но раз мне больно, тебе – больней.
Поэтому, мама, они не врали:
У меня ничего, кроме положительных новостей.

Кстати, тоже терпимо. Интонацию (свою) держит. «Сильнее старшей» – вероятно, о старшей сестре.
Неточные (мягко говоря) рифмы. «Мягко говоря» – и о самих рифмах. Но – терпимо. В настроение.
У Бастрыкина ведь тоже всё прыгает: от «чрезмерной точности» до «чрезмерной вольности». Так у него стихом и вовсе не дышит. А здесь как бы что-то есть.
Но и «сверхточными» не брезгует.

Я тут недавно тебя вспомнил…
И чуть не умер от тоски.
Я навсегда тебя запомнил
На расстоянии руки.

Да я не слабый! Я умею…
Топтать и чувства, и тоску.
Я рушу! Рву! Я не жалею!
Я ничего не берегу!

Я слишком часто ждал подвоха
И не пускал тебя в свой дом.
Мне было очень-очень плохо,
И всё перемешалось в нём.

Я обливал тебя холодным –
Немым – далёким «как сама?».
И это стало «переломным»,
Ты мне ни слова – ни звонка.

Я всем своим холодным видом…
Всегда стремился показать…
«Сам по себе, со своим миром.
С собой тебя не буду звать».

Я не держу: вон дверь, правее.
Сказал: «Незаменимых нет».
Найду моложе и милее…
Ты – не предел моих побед.

Я знал, что ты совсем другая,
И мне тебя не исчерпать.
Да, я в тебе не вижу края,
Ты всё способна понимать.

Теперь я каждую вторую
Пытаюсь по тебе равнять.
Одну нашел, потом другую,
Их на тебя бы поменять.

Сейчас твою бы многогранность
И мудрых, взвешенных речей.
Прости, что принимал как данность
Твой яркий свет среди дождей.

Я тут недавно тебя вспомнил…
И чуть не умер от тоски.
Я навсегда тебя запомнил
На расстоянии руки.

Длинновато… Зато – аж 104 (рекордных?) отклика. Занудно (мне – не заходит). Помимо одной «сверхточной» – тьма глагольных и вообще – «куцых». Т.н. «рифм».
Сделаем скидку на то, что это тоже – как бы письмо.
А в её «Контакте» оно идёт по самому верху (то ли 1 мая, то ли от 5 марта 2023-го). Обозначено, как Стихи давно забытого поэта. В отличие от «Вспомнил», как на Странице (2019-й). И – к «давно забытому» – аватарчик.
Узнали?! Я – тоже.
Серёжа! Ему бы здесь (вместо «блямбы»), мабуть, лучше чёрные очки сподобить… К его «чёрному человеку».
Правда, в таких очочках я С. Е. тоже не припомню.
Но… Фотогеничен! «Открытками» с его ангельским инет так и пестрит. А к ним – строчки, строчки, строчки…
На этом (картинка)… Даму – не узнаю. Хотя…
А стих – вполне (узнаваем). Из юношеских (1911). В три катрена.

Звёздочки ясные, звёзды высокие!
Что вы храните в себе, что скрываете?
Звёзды, таящие мысли глубокие,
Силой какою вы душу пленяете?
Частые звёздочки, звёздочки тесные!
Что в вас прекрасного, что в вас могучего?
Чем увлекаете, звёзды небесные,
Силу великую знания жгучего?
И почему так, когда вы сияете,
Маните в небо, в объятья широкие?
Смотрите нежно так, сердце ласкаете,
Звёзды небесные, звёзды далекие!

Значит, Серёжа Кате и в самом деле запал…
Сам я «в него» уже давно не «заряжал». А ведь бывало. И даже – «в письмо».

А мой удел… Он мне давно известен.
Детали не особенно важны.
Я вспомнил здесь о Генрихе фон Клейсте.
О том, что мы и на… не нужны.
Я и себе ни капельки не нужен.
Вот оттого и лезу на рожон.
К чему слова: финал вполне заслужен.
И – без фанфар! Я – шут, но не пижон.
Не надо показного юбилея.
Притом, что до него не дотяну.
Ни басен, ни притворного елея –
Не надо.
Я всерьёз иду ко дну.
И там, на самом донышке житейском,
В последней мгле седеющего дня,
Поставив кляксу в театральном действе,
Я всем скажу: «Забудьте про меня!».
(23.06.2015, «Письмо к женщине (не отправленное)»)

Да. Пару слов о «глагольных» (рифмах). Кто-то считает, что это – «дурной тон». Особенно – сегодня.
Не уверен…
Сам-то я их избегаю. Если и пользую, то крайне редко. Мабыть, из предрассудка. Но у классиков они ложились вполне достойно.
Я же для себя решил: Что позволено Юпитеру, не позволено… Даже херменевту. Если только в исключение…
А у Кати…
Если стихи вообще – есть вообще никакие (туфта). Даже выбирать не буду.
А завершу очередным (рядовым) маме.

Ой, мама. Похвастаться (в целом) нечем.
Но (как прежде) радуюсь мелочам.
Иногда встречается человечность.
Хотя...в каждом её б, хоть грамм.

Просят, чтобы стихи писала
(и побольше, и помощней!).
Но недавно я потеряла,
Пол себя. Аж за пару дней.

Половина меня (пол мира),
Покатилась куда-то вниз.
А я молча опять застыла,
Слыша шорох своих ресниц.

Я немножечко изменилась,
И «своё» не держу в руках.
Я с любым бы вот, поделилась,
Лишь бы тут не стоять,
вот так.

Я хочу и любить, и верить,
Заполнять себя (через край!).
Только с кем мне теперь проверить,
Где находится этот рай?

Ой, мама. Похвастаться (в целом) нечем.
Но (как прежде) радуюсь мелочам.
Иногда встречается человечность.
Хотя...в каждом её б, хоть грамм.

То, что я «раскрасил» … Жёлтенькое и голубенькое – привет Бастрыкину. Зелёненькое… В «зелёненькое» можно было бы и пародьку настроить. В трансгендерную тему. Да в то, что подняли на своё знамя расейские патриоты. В смысле символа той пагубной цивилизации, с которой борется их праведная «естественная».
Чем бы не тешились… Это я о Бастрыкине, Третьякове (Виталии Товиевиче) и пр. 
А с Катей (Довлатовой) закрываю. Вопрос.
Пусть пишет. Иногда что-то проскакивает. Пусть и…

Надеюсь, что со второй «знакомкой» (по Беларушчыне) – Мариной – мне повезёт чуть больше. Почти уверен.
Однако, надо бы вернуть и другой Екатерине Довлатовой. О которой мелькнуло. Хотя бы штришком. Хотя бы в уважение к таланту Сергея Донатовича.
Штришком…
А впечатаю-ка я сюда пространное. Давнишнее (2002 г., 15.12). Из «Огонька».

АМЕРИКАНСКАЯ ДОЧЬ РУССКОГО ПИСАТЕЛЯ
Катя Довлатова
Мы сидели на кухне втроём. – За встречу! – первый тост был за фотографом Мишуковым. Чокнулись. Пили водку. Закусывали «селедкой под шубой». – За искусство, что ли?! – потянуло на высокое. – За судьбу... – предложил кто-то напоследок. А Катя задумчиво сказала: – Как все-таки жаль, что нет соленых огурцов...
– Отец писал от первого лица. Многие теперь считают, что все про нас знают – про меня и маму. Ничего не знают...
Катя – дочь писателя Сергея Довлатова. В одиннадцать лет вместе с родителями она эмигрировала в США. В Россию вернулась только после смерти отца, в 1992-м. На встречу с ней в Питере собрался большой довлатовский клан. Первым же делом родственники устроили ей допрос с пристрастием. «Замужем, дети есть?» – осведомился троюродный дед. Получив отрицательный ответ, видимо, пытался соответствовать прославленному довлатовскому юмору: «Лесбиянка? Абортирована?» Любого другого такое вот «русское гостеприимство» сразу бы напугало. Только не Катю. Недаром отец всегда называл ее дерзкой и независимой. Катя осталась в России. И собиралась оставаться надолго. Пока не грянул кризис 98-го года. Тогда, быстро распродав все, чем обросла здесь за шесть лет, с двумя чемоданчиками Катя покинула историческую родину.
...Прошло четыре года. И Катя опять здесь. Все с теми же двумя чемоданчиками. Кочует по знакомым: две недели здесь, две недели там... Устроилась на работу в рекламную фирму. Вскоре к ней должна присоединиться мать, точнее, как она ее сама называет, – Лена, вдова Довлатова. После эмиграции 78-го они впервые вместе соберутся на Новый год в России. Катя говорит обо всем этом без тени юмора, которого от нее, естественно, ждешь. Ее можно даже заподозрить в патетике. Если бы не последняя фраза: «У меня такое ощущение, что я ближе к отцу, когда нахожусь здесь...»
– Может быть, это прозвучит странно. Но смерть не такая уж беспощадная штука. Она сближает оставшихся в живых и возвращает нам умерших – воспоминаниями и непроговоренными разговорами. Смерть отца заставила меня многое в этой жизни переоценить. До сих пор не могу свыкнуться с тем, как мало я его тогда понимала. А значит, и себя. Так что, когда нужно было первый раз поехать в Россию – был снят фильм об отце, нарушены авторские права, – решилась на это именно я. Рассчитывала, что пробуду месяц...
– А побывка все затягивается...
– Похоже на то... Хочется думать, что я неглупый человек, и все же в этой жизни скорее руководствуюсь интуицией, чувствами, ощущениями. Разум оставим мужчинам, тем более что они так на этом настаивают. А женщины – они как кошки – стараются держаться тех мест, в которых чувствуют себя комфортно. Нью-Йорк я очень люблю. Это город, в котором я выросла и провела большую часть жизни. Меня с ним многое связывает – друзья, места, события. Меня волнует то, что там происходит. Я переживала трагедию 11 сентября как любой другой нормальный человек, однако было и ощущение, что ворвались в мой дом, в мою личную жизнь. Впрочем, Нью-Йорк и есть мой дом. Там живут мои самые близкие люди – мама и брат. Но и помимо этого мне понятны американцы, их юмор, их нравы. Мне импонируют демократический дух в общении, отсутствие лицемерия.
– И сочетание невероятного духа пуританства с безумными гей-парадами...
– Но мне кажется это вполне естественным. Пуританский дух, кстати, стал заметен с приходом к правлению семейства Бушей. Призыв к восстановлению «семейных ценностей» был частью их предвыборной платформы. Тем не менее Нью-Йорк – это штат, где демократическая партия сильнее, то есть преобладают люди с широким кругозором и большей терпимостью к окружающим. А пуританские нравы проявляются по мелочам. Например, в Нью-Йорке по воскресеньям алкоголь нигде не купить, только в баре. И то не раньше двенадцати. Потому что прежде люди должны были ходить в церковь по воскресеньям. Впрочем, всегда можно уговорить бармена продать из-под прилавка.
– Подозреваю, особенно этим делом балуются наши бывшие соотечественники.
– Естественно (смеется). И за воскресную посиделку на кухне с друзьями, водкой и солеными огурцами платишь втридорога.
– Да почему же именно этот набор русской экзотики всегда идет в дело?
– Только в общении с русскими, и тогда это вовсе не экзотика. С американцами же встречаюсь обычно в барах. В Манхэттене недвижимость дорогая, квартиры у моих друзей тесные, а цены в ресторанах и барах не многим отличаются от магазинных. А вот в Англии более развита культура домашних вечеринок, возможно, из-за того, что там жизнь дороже. Пока я училась в Лондоне и была бедствующей студенткой, мы собирались с друзьями на кухне. И порой в ход шли все та же водка и соленые огурцы.
– И все-таки это скорее лубочные картинки. А вот при столкновении с нашими реалиями у многих наблюдаются признаки культурного шока.
– Так и со мной было в первый раз. Год был 92-й. На бытовом уровне общее смятение проявлялось особенно ярко. В булочной рядом с хлебом продавались шпильки для волос. Двоюродная сестра обыскала всю Москву в поисках капель для носа и не нашла. А я зашла потом в Смоленский гастроном – и вижу. Лежат! Капли для носа! В молочном отделе... С тех пор многое изменилось. Москва очень мощно и энергично развивается. А мне всегда интересно жить там, где столько перемен, безумный ритм. А Нью-Йорк сейчас живет размеренной, предсказуемой жизнью. Хотя знаю, что вернусь именно туда, так как в этом городе живет Лена и папа с бабушкой там похоронены.
– А где обитает брат, которого Довлатов называл «маленьким заводиком по выработке положительных эмоций»?
– Коле в декабре будет 21 год. Высокий, длинноволосый, ходит в больших едва не сваливающихся штанах и огромных футболках. Он долго жил с Леной, а последние полгода в штате Нью-Йорк, за пределами города, снимает дом на двоих с приятелем. Пока что он типичный американский уличный ребенок. Хип-хоп, тусовки... ну, и поиски себя... надеюсь...
– Катя, а здесь приходится общаться с русскими или иностранцами?
– Когда я в первый раз собиралась приехать, мама дала мне длинный список знакомых с пометками типа: «Может быть полезен, к тому же хороший парикмахер» или «Вообще-то самовлюбленный и скупой, лучше не обращайся». А сейчас я общаюсь в основном с теми, с кем познакомилась сама. И все же среди близких друзей больше американцев и англичан. Русские любят посидеть за столом и поговорить «за жизнь». Я тоже не против, однако в какой-то момент меня эти разговоры утомили. Все обычно сводится к одному: незамужние женщины плачутся на отсутствие мужей, а замужние – на неудачного мужа. Потом начинаются жалобы на работу, быт, детей... И почему обязательно надо жизнь превращать в трагедию?
– Любим, значит, нагружать своими проблемами?
– Очень! А ведь если что-то не нравится в жизни – измени! Сколько можно жаловаться?!
– Это уже, как я понимаю, американское воспитание дает о себе знать?
– Я всегда считала, что если чего-то очень захотеть и точно сформулировать – обстоятельства складываются в твою пользу и это непременно происходит. Вот я решила, что хочу жить в России, и приехала, живу. Желания изменятся – уеду. Меня могут упрекнуть: мол, мне проще дается такая свобода, у меня американский паспорт, нет семьи, никакой ответственности. Но раз уж так сложилось, надо этим пользоваться...
– Значит, все дело...
– В ощущении свободы. Мне кажется, эту свободу я унаследовала от отца. И с возрастом это чувство только усиливается. Такая свобода не зависит ни от географии, ни от общественного режима. В Америке, несмотря на внешнюю вольность бытия, много людей несвободных. Как и в России – и вопреки всем переменам. Люди в первую очередь стараются свою свободу обратить в безопасность – упаковываются в большой дом, машину... привычки.
– А что с ней нужно делать?
– Путешествовать, встречаться с новыми интересными людьми, читать, думать, в конце концов... Хотя, конечно же, не мне учить! Могу отвечать только за себя. Мне так путешествия просто необходимы. Когда попадаешь в незнакомое место, все обостряется, собственная индивидуальность выходит наружу. И даже не столько место исследуешь, сколько себя.
– И все же когда человеку не сидится на месте, возникает подозрение, что он от чего-то бежит...
– Да, от предсказуемости! Потому что принадлежишь ты по большому счету только жизни и... смерти. Человек вообще – существо автономное, и на протяжении жизни эта его автономность только увеличивается. Признаю, что независимость может и испортить. Для семейной жизни это огромный минус. А как раз сейчас и хочется – свою семью, детей. Мне кажется, самое сложное в жизни – вырастить детей. Опасаюсь, что мне этого не дано.
– Так есть же свой фирменный рецепт – нужно сформулировать...
– Этим я сейчас и занимаюсь! (Смеется.)
– Кстати говоря, в России на самом деле до сих пор еще старые нормы работают. Если у женщины в тридцать лет нет мужа и детей, ее не осуждают, нет, но смотрят подозрительно. А в Америке?
– Это считается естественным. Старые границы юности, молодости и зрелости резко сдвинулись. В Нью-Йорке, скажем, те, кто делает карьеру, выходят замуж и обзаводятся детьми вообще только годам к сорока. Я по-прежнему продолжаю надеяться, что и у меня жизнь только начинается, хотя поддерживать такую надежду все тяжелее и тяжелее. (Смеется.)
– Но ведь рано начали самостоятельную жизнь? Ушли из семьи в 18 лет, впрочем, как и принято в Америке.
– Мне и хотелось стать настоящей американкой. Еще это было юношеским восстанием. Отца тогда многое во мне раздражало. Моя ночь начиналась его утром... И день проходил расхлябанно и бездарно – так считал отец, который очень ценил собранность и дисциплину. Он каждый божий день вставал в шесть утра, садился за стол и работал, это было для него превыше всего... Я тогда на его слова внимания не обращала. Ко всему прочему мы жили в стесненных условиях – двухкомнатная квартира на пятерых плюс собака. А у меня начался роман... В общем, я стала снимать отдельную квартиру. И с родителями мы чаще встречались в Манхэттене. Отцу, кстати, нравилось бродить со мной по городу. Уже взрослую, он обязательно брал меня за руку и только так переводил через дорогу. Кроме того, пройтись с молоденькой девушкой – это для него было эдаким щегольством... Вскоре я поступила в университет и окунулась в бурную, в основном ночную, жизнь. В это же время познакомилась с одной подающей надежды рок-группой. Мне захотелось им помочь, и я стала эту группу, как сейчас говорят, раскручивать. Стала организовывать их турне по Америке, разъезжать с ними. В конце концов бросила учебу в университете... Но очень скоро такая кочевая и ночная жизнь надоела. А потом я поняла, что хочу идти дальше в этой области... И я устроилась на работу.
– И без всякого диплома?
– Поначалу стала стажером, бесплатно. В Америке стажерство очень распространено. Правда, в престижные фирмы даже стажеров отбирают по конкурсу. Но игра стоит свеч – если выберут, набираешься практического опыта, которого не дает ни один университет. А потом, если повезет, могут взять на работу в штат. Так я начала работать в фирме, которая выпускала пластинки. Один раз повысили, другой... Начался рутинный бизнес. И я ушла. Может, я повела себя опрометчиво... Была бы сейчас вице-президентом какой-нибудь крупной звукозаписывающей компании. (Смеется.) Мои тогдашние друзья, кстати, стали-таки большими людьми в этом мире.
– Отцовская натура помешала? Он тоже ведь был эдаким вольным странником.
– Возможно. Со временем все больше становится точек, на которых мы сходимся. Имею в виду отношение к людям, к писательству. К деньгам, кстати, тоже... Это ведь «делание» денег требует огромных усилий и определенного таланта, а просто на жизнь заработать не так уж и сложно. И не это главное.
– А что же главное?
– Семья. У меня ничего важнее Лены, Коли и Юли, дочки Бори Довлатова, моей сестры, нет. Счастье для меня – как-то облегчить им жизнь, постараться оградить от житейских забот. Только вот нюанс: если у тебя нет своего отдельного мира – тогда опека оборачивается не заботой, а давлением. Я когда в юности бросила университет, папа пугал меня страшными картинами будущего: женщина за тридцать, с детьми, разведенная, без профессии... «Как ты будешь жить?» До недавнего времени я еще бахвалилась: ну и что – ни детей, ни мужа, ни профессии, а все прекрасно!
– Насколько известно, Довлатов, несмотря на очевидный писательский дар, тоже не сразу себя нашел. Ведь он замечательно рисовал, а в эмиграции чуть не сделался ювелиром. Ну а вы нашли себя?
– Отец действительно замечательно рисовал, но никогда не думал стать художником. После приезда в Нью-Йорк, когда будущее представлялось особенно смутно – он посещал ювелирные курсы. Но вряд ли он серьезно задумывался над карьерой ювелира. Просто он был невероятно одаренным человеком, и это проявлялось по-разному. А что касается меня... Черт его знает! Во всяком случае хорошее образование я все-таки получила. Причем забавная история вышла: экономический кризис 98-го года на время вымел иностранцев из России. Работы не стало. У меня была отложена некоторая сумма. И подруга англичанка – приятельница моего бывшего начальника, я у него в фирме отработала больше года – предложила мне поступить в Лондонский университет, ознакомиться с русской литературой посерьезней...
– Вообще-то странноватое сочетание – русская литература в Лондоне...
– Потому что в России мне пришлось бы писать дипломную работу на русском языке! А по-русски – это не кокетство! – я пишу с трудом... В общем, денег, как мне казалось, хватало как раз на то, чтобы заплатить за первый год обучения. А потом, я подумала, будь что будет!..
– Все-таки мощная это сила – русское «авось».
– Это правда! Меня приняли в университет, и я уже собрала чемоданы, и вдруг оказалось, что стоимость обучения в два раза дороже, чем я предполагала. Пришлось чемоданы распаковывать... Я поделилась неудачей с подругой. А через несколько дней она пришла ко мне и сказала, что мой бывший босс готов оплатить мое обучение. Представляете?
– С трудом...
– Я тоже сначала не поверила. Но тот американец действительно очень богатый человек. Думаю, он был благодарен мне за то, что я помогала ему, когда он только разворачивал свой бизнес в России. Должна признаться, мне везет на друзей. Этот опыт, кстати, навел меня на мысль открыть в России Фонд Довлатова – именно для того, чтобы дать возможность российским филологам познакомиться с системой обучения в университетах мира. Я уверена, что в стране много состоятельных людей, которые хотели бы выделить часть своего капитала на неприбыльное, но благое дело. Как бы то ни было, американец перевел деньги на мой счет, и три года я училась в Лондоне. Защитилась с отличием. Думаю, папа был бы мною доволен.
– И Катя, русская душою, снова оказалась в Москве.
– Просто когда подворачивается какой-то шанс, за него хватаюсь и использую. И когда подруга предложила мне работу в своей московской фирме, я поняла, что соскучилась по друзьям. И приехала.
– А тут – по сравнению с первым приездом – дефицита нет, «новые русские» тоже как-то видоизменились...
– Видоизменились они больше снаружи. Много красивых, модно одетых людей. Вот как раз недавно оказалась в «новорусской» компании. И одна девушка с томным видом просвещала меня: «Катя, не ездите в Сан-Тропе на яхтах. Фонтаны с шампанским вечно ломаются. А даже если и работают, сидишь себе под солнцем после шампанского – и такая тоска! Не ездите, Катя, в Сан-Тропе. На яхтах...» Для меня эти люди все равно что с другой планеты. Но, так мне кажется, уже стала появляться новая прослойка населения — средний класс. Появились те, кого в Америке называли «яппи». То есть люди, которые работают в фирмах, высших постов не занимают и тем не менее зарабатывают хорошие деньги. Значит, жизнь начала приобретать какие-то нормальные формы.
Меня сейчас другое очень беспокоит. Расизм, который все очевиднее в Москве. У меня есть подруга, англичанка. А у нее муж – подданный Непала. Он всего-то здесь три недели. Но так все складывается, что он просто боится выходить из дому. Вот буквально на днях вечером решил зайти в кафе, кофе попить. На улице его задержали милиционеры. В общем, закончилось все тем, что его посадили в машину, вывезли за пределы Окружной, взяли все деньги и оставили. А он по-русски ни слова не говорит!
– Мне кажется, тут дело не в Москве и даже не в нашей дорогой милиции. Такое запросто и в Нью-Йорке могло произойти ...
– В принципе да... Но если бы американец увидел нечто подобное, он тут же позвонил бы куда надо. В общем, это не осталось бы безнаказанным. Хотя... Совсем недавно я шла по Нью-Йорку и на тротуаре лежала женщина – очень неопрятно одетая, от нее, честно говоря, жутко пахло. Но при этом было очевидно, что с ней случилась какая-то беда и ей очень плохо. Все это видели. И все проходили мимо. Откровенно говоря, сначала и я прошла. Но потом вернулась, стала помогать ей подняться. И наблюдала, как прохожие и на меня странно начали смотреть – мол, еще одна сумасшедшая. Но, с другой стороны, как только я проявила какую-то активность, стали подходить и другие, спрашивать – чем помочь?..
Раньше люди жили как-то теснее, больше сочувствовали друг другу. Иной раз это оборачивалось просто идиотским вторжением в чужую личную жизнь. Но сейчас-то налицо полная без-участность. Вот что грустно.
– Катя, ну а что дальше? Что еще – помимо друзей, работы – может здесь удержать?
– Что?.. Здесь я чувствую себя ближе к отцу.

2002-й… Самый его конец. Время, когда «естественным» (высокодуховным, спасающим всё человечество) россиянам, Штаты ещё не виделись обществом законченных злодеев и вырожденцев…
А ниже [фото – в архивном Свёртке] – Екатерина Донатовна где-то к полтиннику (в районе 2016-го). Грустная…
А Кате, сочувствующей мужчинам (за их «не просто»), одно-таки забыл.
В её футбольное увлечение.
В глянутых (схваченным где по названию, где – наугад) нашлось только такое. С фоткой. И снова – от имени как бы мужчины. Вернее – спортивного комплекса (стадиона)

Смотри: я крепкий и высокий
(я возвышаюсь над Москвой).
Но я с тобой не одинокий:
«Добро пожаловать домой».
Рождён на улице Песчаной
Столица – город мой – Москва.
И что, конечно, очень важно:
Зовусь Ареной ЦСКА.

Во мне фундамент из бетона,
И тридцать восемь этажей.
Ты проходи и будь как Дома,
(на каждой части метражей).
Внутри меня есть всё для счастья:
Трибуны в буквах C-S-K-A.
И кресла красно – синей масти,
И башня (аж под облака).
На стенах ты увидишь лица
(что нарисованы с душой).
В них вся история хранится,
Я с ними гордый. Я живой.

От раздевалки и до поля
Есть красно – синие полы.
По ним пусть ходит наша воля,
Пусть исполняются мечты.

Ты приходи и будь как дома!
И что хочу ещё сказать:
Ты возвращайся ко мне снова,
Я очень буду тебя ждать.
………………………..
Смотри: я крепкий и высокий
(я возвышаюсь над Москвой).
Но я с тобой не одинокий:
«Добро пожаловать домой».

Ага! На 3-й Песчаной. Открыт в сентябре 2016-го. Но сейчас его кличут не «Ареной ЦСКА», а «ВЭБ Ареной».
Сам я этот объект не посещал. Да и в Москве не бывал уже давненько. А по сегодняшнему настроению – даже и не тянет. А ведь когда-то, в отличие от своего брата, прожившего там 8 лет и исходившего её вдоль и…, любил и тянулся.
Как оно всё перекодировалось…
А за ЦСКА я даже болел. По 60-м–70-м. Хотя… Это – скорее, в хоккей. В футболе своя «динама» (минская) пробирала.
Витя Равков, наш звёздный витебский хав (полузащитник), тогда за «Спартак» «топил». А судьба закинула его именно к армейцам (в 1974-м, когда в войско, по годам, забирали). Там, в предсезонном тренировочном, его и сломали. Еле оклемался и играл-доигрывал своё уже в «провинции». Закончил в середине 80-х. В нашей «Двине»…
Ладно. Отпасовались – с Катей не-Донатовной. Пора и к Марине. На Беларушчыну.

13-14.05.2023