Добродетель поневоле

Божимся игрушечным урбанизмом,
Но шило не тост, чтоб съесть.
Бомжиха с разрушенным организмом
Решила на хвост присесть.

Поэта к убогим откуда милость,
Как будка в судьбе немой.
А эта немногим сюда вломилась,
Как будто к себе домой.

Привет не Даяне, своё в поэтах:
На скатерти – бутерброд.
А с ней подаянья её в пакетах
С той паперти, где народ.

И нет атмосферы уже здоровой,
И дом погружён во мглу.
И ходит не лошадью, а коровой
Она под себя в углу.

Является смута на землю где-то,
Мешая набор лекал.
И ты почему-то приемлешь это,
Чужой выгребая кал.

И деться куда от такого факта?
Реальность одна не врёт.
Всё это беда пищевого тракта,
А гостья на факты срёт.

В еде не откажешь и гнать из дома
Беднягу устав претит.
И всё это даже вполне знакомо
Имеющим аппетит.

Весь быт уже засран, как одеяла
Застиранные в руках.
Скорбит не напрасно река Каяла,
И с миром уже никак.

Из рая плывёт херувимов пенье,
Своё бы к меже свести.
Надежд не даёт дураку терпенье,
Жильё бы уже спасти.

Тоски не гоня, утаят пробирки
Ответы на дым затрат,
Когда у тебя тут готовки, стирки
И неистребимый смрад.

Ты каши вари, но груди истома
Не тянет давно на  КзоТ.
И не говори: «Уходи из дома»,
Где в угол говно ползёт.

Где промысел божий неосязаем,
Ударит под дых собес.
Всё это похоже не на экзамен –
На кару седых небес.

Такое кино без античных статуй,
Где вложен в цикорий мор.
И надо говно выгребать лопатой
И слушать церковный хор.

А время течёт, не неся покоя,
Вздремни ты или поешь.
И будет зачёт за добро такое
Помимо твоих надежд?

Судьба не цирконий и не железо,
И даже не мельхиор.
И в бане церковной не мать Тереза,
Беда же и хмель, и ор.

Спешит эта месса от од до кала,
Не кайся – своё вовне.
На щит баронесса забот наклала,
Купайся в её говне.

2024