Имя на поэтической поверке. Михаил Синельников

  Михаил Исаакович Синельников, является представителем современной русской литературы, который известен как талантливый поэт, эссеист, переводчик, внесший неоценимый вклад в сближение и пропаганде литератур разных народов.

  Михаил Синельников – переводчик таджикской, персидской, грузинской, армянской поэзии, которая на русском языке звучит созвучно подлинникам.
Родился Михаил Синельников,19 ноября 1946 года, в Ленинграде, в семье пережившей блокаду.

 Отец – военный журналист, литератор, впоследствии мемуарист, известный филологам воспоминаниями о литературной жизни Ленинграда двадцатых годов: «Молодой Заболоцкий», «Вечер Мандельштама» и других.

Отец, сам когда-то писавший стихи и входил в круг ленинградских поэтов, где были: Ахматова, Сологуб, Заболоцкий, Олейников, Введенский.

Отец, с детства привил юному сыну, любовь к поэзии, надеясь, за счёт сына реализовать свои, нереализованные мечты юности.

  Мать учительница русского языка и литературы, в годы войны – директор детского дома для сирот блокады.

  После войны, семья была вынуждена уехать из Ленинграда, так как в стране, с 1948 года, началась антисемитская кампания и стали происходить преследования и посадки, по надуманным предлогам.

  Отец вынужден был покинуть северную столицу и уехать в Киргизию, с семьёй, где долгое время работал в газете.

  Ранние, школьные годы, Михаил Синельников провёл в Киргизии, где жили и работали его родители, после войны. В городе Оша, Михаил Исаакович окончил исторический факультет педагогического института.

  Два года проработал корреспондентом областной газеты, в городе Оша, что дало ему большой жизненный материал.

  В 1969 году поступил в Московский Литературный институт имени М. Горького. Проучившись  всего пару лет, бросил, начал работать в «Литературной газете», в журнале «Дружба народов».

 Преподавал поэзию в Христианском лицее, был проректором Института развития регионального образования, обозревателем газеты «Московский комсомолец».

Поэтическая судьба Михаила Исааковича, с самого начала складывалась благополучно, его стихи публиковались в периодической печати:

       «Лето»

Не уходи, постой немножко,
Пока над речкой разлита
Печаль и вьющаяся мошка,
И золотая теплота.

Недолог этот полдень года,
Уже темнеет неба край,
И что задумала природа,
Теперь, попробуй, угадай!

Ведь не нашепчет ветровею,
Не скажет шелестом, когда
Уже совсем сольёшься с нею,
И станут призрачны года.

В пустых полях, в угодьях голых
Ещё раздастся сиплый свист,
Но, может быть, в твоих глаголах
Последний встрепенётся лист.

  Первым из знаменитых поэтов, на его подборку стихотворений, 9 августа 1968 года, в газете «Московский комсомолец», откликнулся поэт Леонид Мартынов, написав обнадёживающие слова:
«Трудно предположить грядущее, но, как мне кажется, на наших глазах растёт обещающий поэт».

  В 1971 году, о стихотворениях Михаила Синельникова, появляющихся в периодической печати, высказались четыре известных литератора: Вениамин Каверин. Арсений Тарковский, Михаил Зенкевич, Борис Слуцкий.

  Вениамин Каверин, в частности, выделил основные черты поэтического языка Михаила Синявского и его мировоззрения: «Стихи его отличаются богатой и подчас неожиданной образностью, заботой о мелодичности, широтой кругозора…».

Арсений Тарковский обратил внимание на манеру письма:

«В его стихах нет деталей, которые не служили бы теме стихотворения. Его эпитет точен и не допускает вариантов: это очень редкое драгоценное свойство!»

Поэт Михаил Зенкевич поддержал оценки своих коллег:


«Его стихи привлекли мой внимание яркой образностью, словесной выразительностью, «лица необщим выраженьем».

 Борис Слуцкий был как всегда парадоксален и афористичен:

«Это не просто хорошие стихи, но и написанные хорошо. У нас сколько угодно хороших стихов, написанных плохо. Синельников – странный поэт. Его манера, его поэтические пристрастия не такие, как у большинства его сверстников…».

  Первая поэтическая книга Михаила Синельникова «Облака и птицы», вышла из печати, в 1975 году, когда автору исполнилось 29 лет.

  К настоящему времени, у Михаила Исааковича Синельникова вышло 33 поэтических сборника, в том числе, однотомник-2004 года и двухтомник02006 года, избранных стихотворений, книга «Ста стихотворений»-2011, избранное «Из семи книг»2013, «Поздняя лирика»-2020.

И такое же количество книг, переводов у Михаила Синельникова, крупнейших поэтов Грузии, Армении, Таджикистана, поэзии народов Северного Кавказа, многих тюркских народов.

  Михаил Синельников вырос на юге Киргизии. Люди и природа этого своеобычного края воспитала Михаила Синельникова, как человека и поэта, дающего возможность проникнуть в суть мироустройства,  республик Средней Азии, стоит прочесть, к примеру, его замечательное стихотворение:

       «Юрта»

Видел я, как юрту ставят,
Как развьюченный верблюд
Степь родную воплем славит,
Как является уют.

В сиротливом и суровом
Бытии степного сна
Люди собраны под кровом,
Вот и утварь внесена.

И зимою здесь не зябко
И прохладно в летний зной,
Повертелась и прабабка
В этой зыбке подвесной.

И уже взывают струны
Старой дедовской домбры,
Как барханы и буруны,
Смена стужи и жары.

Человечий век недолог,
Долговечней войлок твой…
Я вдыхал, держась за полог,
Воздух воли кочевой.

Солнце падало далёко
В полыхавший окоём,
И, куда ни глянет око, -
Степи залиты огнём…

И возник в душе зальделой
На волнах разрыв-травы
Лёгкий образ юрты белой
Средь прощальной синевы.

Убедительно, наглядно, показывают величину вклада, в современную российскую литературу, премии и награды, отечественные и зарубежные, поэту Михаилу Исааковичу Синельникову:

- премия Ивана Бунина-2010.
- премия Арсения и Андрея Тарковского-2012.
- премия «Глобус» - за интернацинализм-1997.
- премия «Золотое перо»-1997.
-премия «Исламский прорыв»-2007.
-грузинская премия «Георгия Леонидзе»-2002.
-киргизская премия «Боргои Сухан»-2011.
- азербайджанская премия «Наджафа Наджафарова-2013.
- румынская премия Фонда «Пауль Полидор»-2006.

Среди наград:
 -грузинский орден Святой Нины.
 -серебряная медаль Ивана Бунина, от Российской академии естественных наук.
 - медаль Валерия Брюсова.
 - армянская золотая медаль «За литературные заслуги».
 - таджикская медаль «Знак Слова».
 - почётная грамота Президента Кыргыстана.

  Михаил Исаакович Синельников – заслуженный работник культуры Ингушетии, член Исполкома «Общества культурного и делового сотрудничества с Индией, он является также действительным членом Российской академии естественных наук и Петровской академии, академиком турецкой Академии культуры и поэзии.

  Ныне здравствующий, Михаил Синельников, в московском Институте стран Азии и Африки, ранее преподавал, разработанный им курс «Азия и Африка в русской поэзии».

  Михаил Синельников, является членом редакционной коллегии, выходящего в Бухаресте интернационального журнала «Диалог морей».

  Надо отметить, яркая самобытность Михаила Синельникова проявляется во всех его поэтических сборниках, где ощущается неразрывно гармония души поэта с внешним миром.

  Стихотворения замечательного поэта, Михаила Синельникова, как видим, актуальны и значимы, в них, ощущается дух взаимопонимания и родство между поэтом и читателем, оказывая эстетическое наслаждение, на любителей российской словесности.

 Пожелаем уважаемому, Михаилу Исааковичу, долгих лет жизни, и плодотворного творчества, удач и озарений, в его, самобытном, поэтическом таланте.

Из поэтического наследия Михаила Синельникова.

         «Деревня»

Выплывают из памяти утлой
Эти запахи и голоса,
Деревенская скудная утварь,
Деревянная ложка, коса.

Дятла вдумчивый стук, лесосека,
Глухота захолустья, куда
Возвращаешься через полвека,
Оставляя свои города.

Всё с годами становится проще,
И, прощаясь, осталось тебе
Вновь пройти по берёзовой роще
К материнской осевшей избе.

          «Галилей»

Пред кафедрою Галилея
В старинной Падуе стою
И вспоминаю, сожалея,
Цепь отречений – жизнь свою.

Но он-то в университете
Угадывал в худые дни,
Что современники – лишь дети
Не собеседники они.

В сказаньях об учёном муже
Есть жалость, что остался цел,
Но он по мне ничуть не хуже
Того, кто на костре горел.

Не сделал гибельного шага,
Теснимый страхом и стыдом…
Но всё же есть своя отвага
И в тайнознании седом.

Незримым пламенем объятый,
Студентов шуткой веселя,
Вещал он с кафедры дощатой
И знал, что вертится Земля.

          «Лермонтов»
                Майе Луговской.
Лермонтов в рыжей овчине,
В ментике и в сюртуке,
В вечном поручичьем чине,
С шашкой в короткой руке.

Резать чеченцев готовый,
С дамами плоско шутить,
Брезжущий в прозе почтовой
И не желающий жить.

Вот он – в скрипучей телеге,
На дребезжащей арбе,
В светской беседе, в набеге,
В льющемся небе, в судьбе.

В плавнях туманных Тамани,
В нимбах Крестовой горы,
В Библии или в Коране,
В ровном кипенье Куры.

В жёлтых своих эполетах,
С комьями крови в горсти,
В крупных пробелах, просветах,
В звёздах на Млечном пути.

         «Еврейка»

Еврейка смеётся в ночном ресторане,
Бокал за высокое горло берёт.
Слова осужденья привычно чеканя,
Надменно кривится опасливый рот.

И молча – так осенью смотрит волчица –
Взирает с бесстрастной тоской, свысока…
Улыбчивый камень на пальце лучится,
И веет духами в чаду кабака.

Что мне этот взгляд, недреманно и сонно
Скользнувший по зыби вселенского зла,
Широкие бёдра шинка и Сиона,
Лоза винограда, Треблинки зола?

Лазутчицы чёткость и желчь секретарши…
Заносчиво курит, приветливо ест.
Зачем же мне грезится жезл патриарший,
Пылающий куст и чернеющий крест?

Немые молитвы о нищенской манне,
Века и кружение душное толп.

Ведь мы заблудились. И что там, в тумане, -
Телец золотой или огненный столп?!
Альманах «Апрель» №2, 1990 год.

       «Воспоминание о Винокурове»

Знал я тайну: в его саквояже
Лишь варёная свёкла была…
Лютый голод, диета всё та же
И давленье, и вечности мгла.

Из окопов пришедший с чахоткой,
Ел он мёд по совету врача
И раздался, и валкой походкой
Шёл по залу, слова бормоча.

Шёл, подавленный собственным весом,
В ресторанную плыл полутьму
И питал интерес к поэтессам,
В «Новый мир» приходившим к нему.

Что ещё? Изреченья и вздохи,
И от злости внезапный испуг,
И усталость от новой эпохи,
И сансары мелькающий круг.

Вот что мне он оставил, Евгений
Винокуров, что мной не забыт.
Ну, и несколько стихотворений,
Пересиливших сгинувший быт.

         «Роман»

Эта давность – первые свиданья,
И признанья сбивчивая речь,
И непостижимость обладанья,
И тоска, и невозможность встреч.
Эти изнурительные сцены
И пример благополучных пар,
Эти безнадёжные измены,
Возвращенья судорожный жар.
Эти письма, эти телеграммы,
В телефоне частые звонки,
И стихи уже к исходу драмы,
И одышка посреди строки.

         «Старый учитель»

Старый учитель. Но старым, о Боже,
Был он и в блеске далёкого дня,
В годы, когда был намного моложе
Старого, нынешнего меня!

Но, пролетев через два океана,
Вновь телефонный голос его,
И укоризненно, и покаянно,
Дарит отчаянье и торжество.

Учит опять… Удручённо, не строго…
С болью сердечного колотья
Что-то кричит напоследок, с порога
Жалобный голос небытия.

          ***

«Движенье – всё…» Нет мысли дерзновенней.
«А цель – ничто» Всю эту жизнь в цвету
Я пробежал за несколько мгновений
И обнаружил правды простоту.

И всё, что было, в сущности, работа,
И ни к чему начала и концы…
Хотят, пыхтя, добраться до чего-то
Любовники и потные борцы.

         «Степь»

Холмы и яруги
Пустынной страны,
Где юрты от вьюги
И зноя черны.

Терзают безбожно
Жара или джут,
И жить невозможно,
Где люди живут.

Саман и солома,
Одно деревцо,
Кольцо окоёма
И ветер в лицо.

Здесь будто проклятье
На землю легло…
Но алое платье,
Как пламя, светло.

Ты с юной казашкой
Как будто знаком.
С решимостью тяжкой
Помашет флажком.

Взовьются вагоны,
Помчатся столбы…
Стучат перегоны
Песчаной судьбы.

         ***

Италия свежа и виноградна,
Приветлива, не слишком велика
И всё-таки в художествах громадна,
И парного не сыщешь сапожка.

Связались в ней величье и веселье,
Вновь оживает временная связь,
И творчество почтенно, и безделье,
И крепнешь духом, над собой смеясь.

Не обойтись поэзии без прозы,
Исколешь руки, домогаясь роз,
И кажется улыбкою сквозь слёзы
Вся эта жизнь немного не всерьёз.

         ***

Им повезло, и вышли замуж
За кошельки и голоса.
Ну, вот, достанется не нам уж
Их среднерусская краса.

Что ж делать им в отчизне пиццы?
Затеять бизнес от нуля,
Иль просто граппу пить и спиться,
В пути не удержать руля.

Но, итальянясь постепенно
И погружаясь в эту сеть,
Всё ж рваться мысленно из плена,
Для мужа и детей русеть.

         «Инерция»

Я наблюдал, как носятся шары,
Постукивая на сукне зелёном,
И как встречают поворот игры
Болельщики с восторгом или стоном.
Знавал я величайших игроков.
Уже их нет, пришла иная смена,
Сукно истёрлось…Что ж, таков закон:
Жизнь коротка, искусство неизменно.
Я постарел и знаю наперёд,
За что награда суждена и кара,
И ощущаю, что меня ведёт
Инерция для нового удара.
«Литературная газета» от 17.11.2021 года.

        «Благовещенье»

Когда весной, как бы впервые,
На склоне яблоня цвела,
Благая весть была Марии
И в небе реяли крыла.
Увидишь в стае голубиной,
Узнаешь в образе любом…
И непостижимые глубины
Открылись в нежно-голубом.
Неужто правде внемлет ухо?
Дитя бесценное одно,

Зачавши от Святого Духа
Родить невинной суждено!
Носить, растить и знать, что слово,
Приговорённое толпой,
Когда-нибудь вернётся снова,
Придёт из бездны голубой.
Не зря в нагорном Назарете,
Где древен мир надгробных плит,
Бурлит и гулит на рассвете,
И верить горлица велит.