она - Люблю вас! - написала...

Когда  мне  в  жизни  слов  не  стало,

не стало  ветра  и  тревоги,

она  - Люблю вас! - написала...


В  прологе  или  эпилоге  любви  и  ненависти,

вскоре  её  не  стало... В  тихой  грусти 

меня  письмо перечитало. 


Заманчиво. Немного  пусто  тогда  мне  стало.

Стыль начала чего-то нового

со  мной сыграло злую шутку -

мне  просто  было  жизни  мало...


Так,  в  очевидности пчелинной жала

ты  понимаешь, что предметы  в  тебе  живущие -

есть  проявление любви

пока  тебя  не  поняли,

и  не  узнали 

как  беден ты, 

как  выспренен...


Ты  как  немой,  который  красоту увидев,  замолчал навечно.

Как ласки музыки, плывущие по коже, по  роговице глаз твоих  пустых,

но  знающих - я заплачу  за всё - смертью.


На  небе, в головах спят звери  сновидений и причин,

приходят разношестно и беззвучно тени, -

у  них  к  тебе  извечный иск того, что только кажется.


В пристойностях ума есть ужаса покорная тебе

раба тюрьмы - без  праздника,  и  завязь тишины, в которую  ты окунаешь пальцы,

и ждешь,  когда  в  лицо прийдет она, и сидят рядом у  окна и песню запоет,

прийдёт, полюбит нагорадит.

Уедет в лето, не  вернется. 


Её нашли  нагой в колодце... 

Тишины

в  неё

не было.