Смерть обнажила Пушкина прекрасные черты...

«В человеке две стороны. Одна — божественная, другая — мирская; одна — светлая, другая — темная; одна — ангельская, другая — дьявольская. Во всем, что касается чувств восприятия, человек подобен животному, ибо ему присущи все качества животного. Подобным же образом человеку свойственны божественные и сатанинские качества: знание и невежество, водительство и заблуждение, правдивость и лживость, щедрость и корыстолюбие, смелость и робость, стремление к Богу и возвращение к Сатане. Целомудрие и чистоту, развращенность и подлость, бережливость и алчность, добро и зло — все вмещает в себе человек.» (Абдул-Баха)

«Он же гений, как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?» (А.С. Пушкин. Моцарт и Сальери)

«Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он…» (А.С. Пушкин. Поэт, 1827 г.)

После признания жены (о её свидании с Дантесом) Пушник в ночь с 25 на 26 января написал предельно резкое письмо Геккерну-отцу, называя его «сводником» и сравнивая с «развратной старухой». Заключенный с Екатериной Николаевной брак Пушкин назвал «делом змеиной хитрости двух негодяев, связанных пороком». Одновременно были высказаны и другие оскорбления в адрес Дантеса. Дуэль стала неизбежной.

«Если дело это не закончится сегодня же, - успел он сказать своему секунданту Данзасу, - то в первый же раз, как встречу Геккерна, отца или сына, я им плюну в физиономию».

Своему секунданту Пушкин дал наказ об условиях дуэли: «Чем кровавее, тем лучше». Психологическое состояние противников было разным: Пушкин нервничал, торопился со всем скорее покончить, Дантес был собраннее, хладнокровнее. Условия поединка носили суровый, беспощадный характер:
1. Противники становятся на расстоянии 20 шагов друг от друга и 5 шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется 10 шагам.
2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз: противники становятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий.

Таким образом, исходя из условий дуэли, только смерть или тяжелое ранение одного из противников прекращали поединок.

Поэт терпеливо переносил ужасные страдания, щадил покой домашних, благословил детей, готовясь к смертному исходу. Когда его секундант (рассказывает князь Вяземский) пожелал узнать, в каких чувствах к Геккерну он умирает и не поручит ли отомстить убийце, то Пушкин ответил: “Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть, прощаю ему и хочу умереть христианином”.

«Смерть обнаружила в характере Пушкина все, что было в нем доброго и прекрасного», – написал П.А. Вяземский вскоре после смерти друга.

Нет, несовместны зло и гений,
Что в Духе будучи творит:
Музыку пишет, говорит,
Рисуя блики сновидений…

Да, гений просто инструмент,
Свирель в Руках Благого Бога,
Указка, чертит что Дорогу,
Он Плана Божьего фрагмент…

А Пушкин, что ж не гений? Неужели,
Кому-то в голову могло прийти,
Прошёл он в жизни только полпути…
Хотя искал он чьей-то смерти на дуэли…

Он гений был, когда касалась Божья Длань,
Тогда он был певучим, голосистым,
Со взором чистым, огненным, искристым…
Менялся, если им овладевала брань…

И вместо бега в шумные дубравы
Иль на просторы леса и степи,
Он яростный, сорвавшийся с цепи,
Искал развязки очень жесткой и кровавой… 

Мне ведомо, что Пушкина мы, несомненно, любим, я его ценю, 
Но Божья правда мне, конечно же, дороже… никого я не виню…

Смерть обнажила в нём черты прекрасные,
Нам Бог Судья всем, мы же очень разные…

(Генцелев А.Н., 03 июня 2024 г.)