Былое и думки 2

В почти «обещание».
В припомин моего Коле Шипилову. Из тех, уже далёких. Во многом – нязграбных (неуклюжих).
Компли(е)ментарное (касательное песен и виршей), в основном, опущу. Тем более, что неуклюжего и там в избытке. Выдвину кое-что в его «публицистику». Из тех никчемных «статеек».

[«Я думаю, что поэт, принимающий сторону оппозиции – это нормально, естественно для поэта. Уже в силу того, что он «говорит как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи», он противостоит любой власти в «мире сем»… Видеть Россию, как советскую, так и ельцинскую, было для него (Шипилова. – В.Б.) пыткой, также и на «народ» он никогда не смотрел сквозь фабрикуемые спекулирующей на любви к нему идеологией розовые очки. Для этого Николай был слишком культурен, слишком интеллектуально, нравственно и художественно одарён» [Константин Кравцов].
В этой связи особняком стоит поддержка, выказанная Шипиловым белорусскому президенту в ряде публикаций. Но это легко объясняется, во-первых, тем, что поэт являлся гражданином России, а, во-вторых, тем, что в самом Лукашенко видел оппозицию Всемирной Власти (антирусской!)].

Сам фрагмент – из моего девятистраничного «Феномен Шипилова». С этим текстом случился небольшой казус. Отложился он в смоленском сборнике по нашему «При(по)граничью».
От Витебского ВГУ «проект» курировал дядя Миша (М. А. Слемнёв), от смолян – тоже какой-то д. ф. н. (фамилию – подзабыл, что-то на «П»). Я предлагал туда два материала. Один – как бы сугубо социологический, а другой – этот (окололитературный). А «казуснуло» тем, что «ФШ» поместили там не под моим Ф. И. О., а как бы едва ли не под этим «подзабытым».
Дядя Миша извинялся (за них), а мне всё это было «фиолетово».
К названию (ФШ). В двойную «дразнилку» (с иронией, конечно). Во-первых, подколол самого Николая Александровича (за его «феноменального Лукаша»). Во-вторых…
На снимках выше [в архивном тексте] (слева – от 2020 г., справа – 2016-го) – Сергей Иванович Котькало. На том, что слева, ему вручают Орден РПЦ Преподобного Сергия Радонежского III степени.  Вручают (за заслуги перед Отечеством, Правителем и Верой и в связи с 60-ти летием со дня р.) на заседании-собрании ВРНС (Всемирного Русского Народного Собора). Удостоил награды члена Бюро Президиума ВРНС сам глава сего «ордена» Святейший Кирилл (Гундяев). Непосредственно вручает её (награду) зам Собора К. В. Малофеев (миллиардер, «двуглавый» суперпатриот и пр.).
Патриоты (всея Руси), заимперцы, запобедцы. Собор – как на подбор.
Сергей Иванович – уроженец украинского города Смела (Смила) (Черкасской области). Правобережная Украина. Основана Смила в 1542 году и до 1793-го пребывала, в основном, в составе Речи Посполитой.
В общем – По(при)граничье. Со всеми вытекающими.
Но Сергей Иванович – истовый имперец. В укор мне, переметнувшемуся-вернувшемуся (умом и душой) в своё «литовство-литвинство».
На том (снимке), что справа, член Бюро Котькало (он же – зам. Союза писателей России) витийствует на Церемонии вручения премии «Имперская культура».
К чему я – о нём?!
Перцев-то там – о-го-го! Есть и покруче этого Котькалы.
Так Сергей Иваныч, в «Феномен Лукашенко» Шипилова, отметился своим панегириком: «Два феномена. Два имени сошлись».
Ну, а я (своим ФШ), как бы все эти феномены отроил-уравновесил-разрядил. Однако – не в «Три феномена», а сугубо в «Феномен Шипилова». Котькало я тогда, конечно, приметил, но решил не упоминать. А тут (сегодня) он как бы и подвернулся. Под мою горячую-неуклюжую.
Слово – Сергею Ивановичу (с незначительными купюрами)

[Издание книг, подобных этой, вызывает у читателя впечатление ангажированности авторов. Но исследование «феномена Лукашенко» произведено достаточно беспристрастно, в чем легко убедиться, прочитав эту неожиданную для литературного амплуа Николая Шипилова работу.
Что вызывает страх и трепет у политических оппонентов белорусского Президента? Причины этого страха – лежат в контексте современной истории, которая цинично и безнаказанно фальсифицируется, и которая имеет свои тайные, ржавые от праведной человеческой крови пружины. Пружины эти скрыты от непосвященных, чей путь – при свете дня, а не во мраке.
Автора исследования трудно заподозрить в наличии корыстных побуждений к написанию этой книги. Порукой тому – вся его предыдущая публичная жизнь…
На одной из красавиц Шипиловых был женат поэт Батюшков. Орехово-Борисовская улица Шипиловская с ее старинным Шипиловским кладбищем теперь стала московской улицей. Далеко южнее Москвы смыкались некогда с рязанскими землями владения обрусевшего татарина Шапило-мурзы. Саратовская помещица Мария Сергеевна Шипилова – в Синодике новомучеников. Как и тысячи русских фамилий, почти изведенных под корень, уворованных вследствие революций и войн, она не утратила своего человеческого качества.
Он принадлежит к тем, кто услышал Некрасова, сказавшего, что поэт в первую очередь обязан быть гражданином. В двадцать четыре года, будучи успешным режиссером телевидения, Николай Шипилов оставил карьеру в СМИ и ушел, как говорили в старину, в люди. Тогда, в строительном балке, после тяжелой физической работы, он и стал всерьез заниматься литературным творчеством. Нынче Николай Александрович Шипилов – лауреат множества литературных премий, как в поэзии, так и в прозе. За перевод современной якутской классики он награжден медалью с бриллиантами. Его песни дважды делали его лауреатом телевизионного конкурса «Песня года». Он имеет орден «За оборону Верховного Совета СССР» в 1993 году, все время блокады, отстоявши на хрупких баррикадах в рядах контрреволюционеров, которых почему-то называли мятежниками. Там остались его друзья…
Его не изгоняли с треском из суверенного государства Беларусь и не объявляли «персоной нон грата». Николай Шипилов себя никакой «персоной» не считает, а считает себя человеком, которого преследовал КГБ; человеком, который десятки лет, большую часть жизни прожил на родине, в России нелегалом – человеком, запрещенным к проживанию на своей Родине. Ни при советской, ни при «либерально-демократической» власти, он не подходил к избирательной урне. Аскетичного и мужественного этого человека, прошедшего поистине огни, воды и медные трубы известности, называли «сибирским Высоцким». Он еще и человек поступка, с четкой и недвусмысленной графикой жизни, которая людям со стороны кажется иррациональной…
Идеология Николая Шипилова – это идеология деспотии совести. К счастью своему, он никогда не путался в понятиях «государство и Родина», «власть и народ», «правое и левое».
Николай Шипилов изъездил Россию вдоль и поперек с концертами. Его называют человеком дороги. Гонимый в поколениях русских предков, и гонимый поколениями этих предков на поиск глубинной народной правды, он всегда находит, о чем можно поведать домоседам. Зная этого человека много лет, участвуя вместе с ним и народом в контрреволюционном противостоянии буржуазной революции в России - 93, я уверен, зная его как человека самоотверженного, что к написанию этой книги его подвигло лишь личное понимание общественного блага.
Человек консервативный, то есть имеющий твердую точку отсчета житейских ценностей и надежные критерии их оценки, он любит Беларусь и годами живет в деревне под Минском. РБ – продолжение наших с ним баррикад. Если народ Беларуси не взвесит горького социального опыта братской России, то ему предстоит испить из той же чаши с ядом, что и русскому. Николай Шипилов любит Беларусь не только потому, что его жена, поэтесса Татьяна Дашкевич – белоруска. Еще и потому, что судьбы России и Беларуси сплелись в их пятилетнем сыне Федоре и дочери Марии, которая родилась летом этого года. Независимо от наших личных желаний Россию и Беларусь естественным образом соединило кольцо истории. Это кольцо – круг неразмыкаемый, несмотря на извечный «спор славян между собой». Несмотря на оранжевый цвет, сгущающейся над нами тьмы.
В книге не комментируются детали биографии белорусского президента, а весьма иронично, остро и своеобразно, с политико-экономической точки зрения препарируются причины его травли в российских и мировых СМИ.
Думается, что президент Республики Беларусь не нуждается в адвокатах. Ясный и мужественный человек этот достаточно силен, чтобы отмахнуться от нападок «грант-оппозиционеров» в камуфляже «бульбашной революции», из-под которого виднеется «звездно–полосатое исподнее», по определению автора.
Но, имеющий уши да слышит.
Потому русский писатель Николай Шипилов вместе с женой, белоруской Татьяной Дашкевич выстроили в Беларуси православный храм на цветущем лугу.
Потому он и написал эту книгу].

Запущено это («котькалово») по «свежим следам». В 2006-м.
Интересно (да шут с ним!), что он выдавал на «бульбашные камуфляжи» по итогам 2020-го?!
Кстати, «бульбаш» из уст «перцев» звучит исключительно в оскорбление-унижение. Нас (беларусов) для них – НЕТ! Мы – только бесплатное приложение. Край-окраина. И я об этом – нисколько не в упрощение-идеализацию нашей истории в рамках ВКЛ и РП.
«Оранжевый цвет сгущающейся тьмы», «звёздно-полосатое исподнее»… Никакого иного цвета, кроме имперского, они нам не дозволяют. Бел-чырвона-белае для них – лишь оттенение польского «бело-красного».
Николай Шипилов любит Беларусь…
С Н. А. мне об этом уже не перетолочь. Но…
Какую?! Советскую?! Лукашистскую (приютившую бездомного поэта)?!
До 90-х Шипилов действительно к «советскому» шибко не дышал. Подходил ли он к тем «урнам» не ведаю (мабыть, Котькало ужо сызмальства следил за «ходками-подходами» гонимого властями легендарного сибиряка).
И Великого Иосифа – цеплял-покусывал знатно. Под гитару.
Только вот…
И к Сталину Н. А. в какой-то момент ой как подобрел-прозрел-передумал! – Достаточно внимательно прочитать трактат о «Феномене». И Власти, его пригревшей, лизнул по самое то. Потому я поспорю и с выделенным во фрагменте из моего «нормально естественно оппозиционном поэта» от Кравцова в адрес Шипилова. «Оппозиционное» Н. А. оказалось только до поры. Устал, набегался, назубоскалил. Вот «Феномена» и отблагодарил. И не токмо в идейно-близкое, но и в какую-никакую пригретость своей усталости.
И это – понятно. Ибо ничто человеческое нам не…
Так что, если Н. А. и полюбил Беларусь, то исключительно «закольцованную», на Расею заузданную. А другой он не знал и знать не хотел. Впрочем, похоже, как и его последняя жена-беларуска Таня Дашкевич.
Ничего не имею против её русскоязычного детского, как и против православия (если бы ещё без одержимости прорасейской). Но…
Будучи беларусом, проходить мимо мовы напрочь… Так, чтобы ни сном, ни духом. У знявагу. Во Всемирные Русские Соборы… По мне, так и неприлично.
Вон, Саша Филипенко – пишет на русском. На мову в разговоре не переходит. Но доброе слово о ней-таки замолвляет. И Зьмiцер (Лукашук) на яго не ўзбрыквае.
Я и сам-то на мову перехожу не часто. В особенное настроение. В своё задушевное-наболевшее. У павагу да спадчыны-бацькаўшчыны.
Потому, ни фамилия (с «корнем»), ни место обитания-приюта – вовсе не гарантия свойскости. Притом, что я – сторонник нации гражданской, а не этнической.
Фамилия…
Котькало шьёт Шипилову дворянство через «тартарию» (татарское). И тут, не знаю. Вроде, как сам Н. А. с вероятным дворянством (казацкостью?) отца заигрывал.

Как две зеркальные луны, мои ладони холодны…
Ах, если б ласточки весны меня позвали!
На сеновале диких трав
я оплатил бы жизнь, как штраф.
Платите, граф. Но в том, что – граф,
я прав едва ли

И куда более серьёзное (из «Прощайте, дворяне!», 1993)

Демидов (или ДемидОв,
Как казаки его гутарят)
Играл легонько на гитаре,
Касался ленточных ладов.
Сидела рядом санитарка,
Ей оставалось жить два дня,
В руках её светилась чарка
Пустого чаю. У меня
Такое было настроенье –
Погибнуть или победить, –
Что и Демидовское пенье
Уж не могло мне угодить.
Я вспоминал каменоломни
Своих загубленных дедов...
И пел о многом ДемидОв
Таком, что было грех не вспомнить.
«Вы вправду князь?» – спросила та,
которой мало жить осталось,
в которой этакую малость
светилась жизни красота.
«Мой дед был князь. А я – поэт.
Поэт не признаёт сословий...»
– «Тогда я вас ловлю на слове:
чем вам желанен белый свет?»
И я повёл с отцова краю
(он был по дриблингу мастак):
«Гусары деньги презирают.
Гусары любят просто так...»
Люблю молчание в любви я,
Но: «...так люблю, – сказал, – ей-ей,
Цветы военно-полевые
Любимой родины моей!..»
«Да, вы поэт... Я – просто Нина...
Я с Украины – нет житья.
Когда страдает Украина,
То вместе с ней страдаю я.
Скажите, кто наш враг? Вы старше,
Вы – князь, а я – рабочий класс...
Кто против нас стоит на марше?
Кто завтра расстреляет нас?»
И я ответил:
«Твари, Нина.
Даю вам слово дворянина».

***
Когда безусые юнцы
Блистали удалью бескровной,
Когда весёлые донцы
Меня пытали родословной,
Я отвечал: «Дворянству – бой!
Дворяне там, за сшибкой века,
А льды Амура и Певека –
Разливы крови голубой.
А потому – не по крови
Я дворянин, а по сознанью.
И мой прекрасный визави,
И я – на родине в изгнанье.

А к «татарскому» (к мурзе Шапило-Шапиро)… Мабуть, и тут Котькало от себя замутил.
Шипилов-то об Орде не очень (пусть и в «Вашингтонский центр»). Но… Чем не шутит?!
Самое «Котькало» – мабуть, тоже – к «Шапило». Хотя чуется что-то и козацкое (к той Черкасской Смиле), и даже литовское (типа Ягайло-Свидригайло), но туточки ужо «Й» не хватает.
Идеология Николая Шипилова – это идеология деспотии совести. К счастью своему, он никогда не путался в понятиях «государство и Родина», «власть и народ», «правое и левое».
Насчёт «деспотии совести» – круто! У Котькало.
Насчёт «не путался в понятиях» (о Н. Ш.) – не уверен. В понятиях путаются и не такие монстры. В том числе – и в отмеченных.
С чем соглашусь…
«Моральное государство» (то бишь – не правовое), на которое так подсел Николай Александрович, вообще-то не совсем государство. И даже – совсем не. Идею МГ Шипилов залюбил через прочит опуса загадочного «профессора А. П. Столешникова».
Моральное – оно же «корпоративное». Как корпоративна всякая мораль. И к совести это никакого отношения не имеет. А к деспотии – само собой да.
Что-то я увяз в этом Котькале. Как бы не испачкаться. К Шипилову я, пусть и сильно охладел, отношусь с пониманием-сожалением. Даже в тех, ещё «докрымских», где-то, в оговорку, оправдывал.

[Человек, по натуре страстный, он искренне откликнулся на события конца 80-х – начала 90-х годов. Его песни, вкраплённые в текст поэмы «Прощайте, дворяне!», представляют особенное явление. Поэтами (стихотворцами) «красного сопротивления» создано множество песен и просто стихов на эту тему. Есть там и искренность, и пафос, и прочее. Нет (обыкновенно) лишь самой поэзии. И не только в силу отсутствия должного мастерства и таланта, но порой именно из-за неуёмной пафосности и страстности (не будем эти понятия полностью отождествлять). У Шипилова – иное. В поэзии Николаю Александровичу никогда не изменяло чувство меры, чего нельзя сказать, как ни странно, о его публицистике. Но последнее – тема всё-таки чуть иного разговора].

Забавно, что в этом месте я одёрнулся и назвал Н. А. «Ивановичем». Забавно, что чуть выше (не в этом фрагменте) «Ивановной» я назвал и Татьяну Дашкевич (Николаевну). Мабуть, прикалывался?!

[Николая Александровича беспокоила судьба русской цивилизации и простых людей. Он не был тем, кто считает возможным сохранять цивилизованность вне цивилизации и, если и мыслит, то – или сугубо абстрактно, или, напротив, лишь «конкретно эмпирически». Шипилов – русский человек и русский поэт. И родной язык для него – не игрушка, которой балуются, упражняясь в ёрничаньи или сюсюканьи.
К политической и даже к гражданской позиции Николая Шипилова можно относиться как угодно, но нравственная и художественная высота не только его прозы, но и песен (причём именно «послеоктябрьского» периода) подлинная! Официальное бюрократическое замалчивание и злоба либералов – удел многих настоящих художников. Когда в 2004 году скончался Ю. П. Кузнецов, российский «официоз» не откликнулся ни единым словом. Шипилов, покинувший этот мир в сентябре 2006 года в Смоленске, похоронен у нас под Минском. Благодарности российских властей он, естественно, не заслужил, ибо нынешняя власть не способна к переоценке событий того же 1993 года. Но в России Шипилова хотя бы издают. Глухое молчание в Беларуси – ещё одна загадка…
Ситуация – несколько странная. Известных белорусских поэтов наш официальный Союз писателей (и не только он) игнорирует по причине их оппозиционности власти и в силу чрезмерной «белорусскости» или даже «литвинства». Вероятно, Шипилов оказался неудобным уже из-за своей русскости – хотя о политической системе Беларуси он отзывался весьма позитивно…
Проблемы здесь, увы, те же, что и на российском TV – идеологические, хотя и со своими нюансами. Ни «литвинство», ни «русизм» не импонируют не только «генералам» от СПБ (сами русские поэты Беларуси являются его членами: тот же Шипилов вступил в него в год своей кончины). Национальное строительство в эпоху глобализации и так весьма проблематично. А реализовывать его вне исторического и цивилизационного контекста на одних только идеологических подпорках, игнорируя национально-культурный код, – вообще бессмысленно. Слова (вроде: «две страны – один народ») – остаются только словами…]

Из моего. Тут – и о «нравственной составляющей». И о неприятии подлинно национального (как своего, так и русского) в нашей социально-политической системе.
Тогда (2012) я определял Беларусь, как государство «авторитарно-бюрократическое». Сегодня – как вполне фашистское. В пару «неонацистской» России (см. мою корректировку понятия «нацизм»).
Своё отношение к Шипилову (к его «гражданской позиции») сегодня бы я точно подрихтовал. Хотя и тогда понимал, что он влетел в фашистское стойло, которое лично мне было (уже тогда) поперек ума и сердца.
В другом тексте у меня встретилось такое

[При всём нашем несогласии с некоторыми идеологемами Н. А. Шипилова, высказанными в ряде публицистических работ, мы являемся поклонниками его собственно художественного таланта и во многом солидарны с гражданской позицией].

Сейчас бы оговорился: с гражданской позицией Н. А. я, с некоторых пор, если и согласен, то отнюдь не во многом.

[Известные российские писатели, увлекающиеся идеей Империи, обычно расходятся в её интерпретации. Так, покойные Н. Н. Шипилов и Л. И. Бородин (скончался в ноябре 2011 г.) позиционировали себя и в литературе, и в политике иначе, нежели А. А. Проханов. В отношении литературы это выражается в склонности любить «слово в себе», а не «себя в слове». При всей скромности стать настоящим художником без известного самолюбия невозможно. Но самолюбование – нечто принципиально иное, ибо противно Настоящему хотя бы потому, что не может обойтись без вычурности. Последняя, кстати, присутствует и в публицистике Шипилова. Но именно – присутствует, а не доминирует. Кроме того, его художественное творчество этим вовсе не страдает. Чего не скажешь о Проханове (язык, стиль, манера общения). Хотя оценки вроде следующей представляются нам не справедливо резкими: «банальная, слащавая манера письма, основанная на бесстыдной лжи и перенасыщенная дешёвыми украшающими эпитетами» [В. Казак]. 
Что касается «вовлечённости в политику», то Бородин в советские времена отсидел за неё в лагерях. Шипилова тогда лишь слегка «прессовали» (ибо непосредственно политикой он не занимался). Гонения и исход случились уже после октября 1993 года. Проханов же, как «певец Красной Империи», в эпоху СССР если и не был обласкан Властью, то уж точно от неё не пострадал. Сегодня он ведёт свою игру. Хотелось бы поверить в искренность знаменитого политтехнолога, но несколько смущает излишняя театральность. Впрочем, отдадим ему должное. Основных убеждений он не меняет и талантом художника не обделён. Во всяком случае – не графоман. Здесь можно сослаться и на биографическое исследование Льва Данилкина («Человек с яйцом»), автора весьма далёкого Проханову по мировоззрению. Влияние же имперской концепции Проханова на Шипилова вполне возможно. Первый являлся одним из идеологов октябрьского восстания 1993 года, а второй принимал в нём самое непосредственное участие. «Певец империи», а не просто «последний солдат» – и её волонтёр. Кроме того, очевидна склонность обоих именно к конспирологии – то есть к теории заговора. У Шипилова данная тенденция получила отражение в таких работах, как «От собора до забора», «О смене власти», «К особому пути России», «Феномен Александра Лукашенко», а также в проталкивании опуса Столешникова «О моральном государстве»].

Угу. Только, спустя 11 лет, я готов, в принципе, согласиться с характеристикой, данной творчеству Проханова немецким славистом Вольфгангом Казаком. К такому согласию Андрей Александрович подталкивает меня сам. За время после 2012-го его понесло уже во всю ивановскую.
Пожалуй, хватит. Вокруг моего «былого» о русском барде, похороненном под Минском.

1.07.2023