Публикации в сборнике нашим на сво

МОЛИТВА
Пошли ей, Господи, спасение
От злого глаза и молвы,
Все можешь ты от сотворения;
Пошли ей, Господи, Любви.

Мое прими, Господь, раскаянье,
О том, что я творил грехи,
Мольба моя не от отчаянья,
Пошли мне, Господи, Любви.

Храни, Господь, нас от затмения,
Пусть не клянемся на крови,
Не тронет души ржа сомнения;
Пошли нам, Господи, Любви.

***
Мне тебя потерять,
Сам себе ни к чему,
Словно жизни тетрадь,
Дописать не смогу.

Без тебя, как свече,
Не гореть на ветру.
Новых слов я прочесть,
Никогда не смогу.

Без тебя, как в ночи
Заблужусь, пропаду,
Сколько хочешь, кричи,
Я на зов не приду.

***
Не торопи событий круг,
Не отводи усталых глаз,
Не отнимай любимых рук,
Не говори крылатых фраз.
Не покидай, оставив грусть,
Не зажигай огня в тиши,
Не обрывай сирени куст,
А в неизвестность мне пиши.
Не отнимай любимых рук,
Не отводи усталых глаз,
Не покидай меня, мой друг,
И я пойму – с тобою князь.
Не торопись ты на крыльцо,
Побудь со мной еще хоть миг,
Не позабыть твое лицо,
Как на воде осенней блик.
Не потерять твое лицо,
Исчезнет с ним любовь моя.
Но измеряет ли кольцо,
Простую краткость бытия?
Не торопи событий круг,
Не отводи усталых глаз,
Не отнимай любимых рук,
И я пойму – с тобою князь.

А В ДОНБАССЕ ВЕСНА…

Цветет Донбасс в дыму пороховом,
Четвертый год звучит здесь канонада,
В кипенье абрикосовом, живом,
Дрожит земля проснувшегося сада.

Осколки рвут древесную кору,
И словно кровь в открывшуюся рану,
Стекает сок, но смерти на миру
Навряд ли, гимны складывать я стану.

Деревья ампутирует война,
А ветви отрастут, кору затянет,
Но долго будут помнить, чья вина,
Когда Украйна из разрухи встанет.

С одной мечтой – вернуться в ридный кут,
В свои сады, в веселье птичьих граев,
Все люди, что уехали, живут…
Ведь их дома – сироты без хозяев.

С ЛЮБОВЬЮ УКРАИНЕ

В Амстердаме идут дожди,
И тепло, и декабрь не зимний.
Одинокое слово «жди»,
Как и мы, попало под ливни.

Это плод фантазий моих,
Снег кружится на Средней Волге,
Но такой вот сложился стих
От того, что надеюсь долго.

Между нами десятки лет,
Между нами теперь граница.
Ночь тиха, но придет рассвет,
А России в снегах не спится.

Одинокое слово «жди» -
Оправданье моей надежде.
В Амстердаме пройдут дожди,
И мы вместе будем, как прежде.

ТЫ  РЯДОМ

Наши дни, расставания, встречи,
Поцелуи, как тайну от всех,
Твои руки и легкие плечи,
Строгий взгляд и улыбку, и смех

Я любил. Охранял и боялся
Потерять свое счастье в тиши.
От тебя я домой возвращался,
Оставляя частицу души.

Мне взамен ты давала в дорогу
Свою нежность и трепет любви.
И была с ними сердцу подмога,
Будто слышал шаги я твои.

Сколько лет – наших зим, наших весен?
Трудно, даже теперь сосчитать.
Свои души друг в друге мы носим,
И ничем их уже не разнять.

О МАМЕ

Замечаем отсутствие
Теплых слов и участья,
Нет любви и напутствия,
Нет прощенья, причастья.

Наши мамы прощаются
Взглядом, вздохом, касаньем,
Их любовь не кончается
Этим горьким признаньем.

Мы взрослеем и старимся,
Жизнь – сплошные ошибки,
Где-то больно ударимся,
Где-то день без улыбки.

Но с небес, нас жалеючи,
Разгоняя ненастье,
Добрым взглядом согреющим
Мама дарит нам счастье.

Моей мамы - напутствие,
Пусть незримо – участье.
Пока жив, нет отсутствия,
Память сердца – причастье.

ВЕСНА  НА  ВОЛГЕ

Облетая друг друга,
Гордо клювы держа,
Возвращаются с юга
Цапли, тихо кружа.

Словно серое небо
Им на крылья легло,
Это быль или небыль?
Но на сердце легко.

Возвращаются птицы,
А озера во льду,
Где же им приземлиться,
Может в нашем саду?

Но они пролетают
Над моей головой,
Силуэты их тают
В Жигулях над горой.

Возвращаются птицы,
В одиночку, гуськом.
У прибрежной границы
На реке ледолом.

СЕРГЕЮ  АЛЕКСАНДРОВИЧУ  ЕСЕНИНУ

Остывала душа в одиночестве,
Отболела Москвой и луной,
Надрывалась в натуженном творчестве,
Что же сделал Есенин с собой?

Были пьяные всхлипы рязанские
И падучей тяжелая плеть,
Он как будто в ночи и на станции,
Но не знает, куда улететь…

Белый снег над полями российскими
Засыпает следы на земле.
И Есенин, от злобы освистанный,
Улетает в ремённой петле.

Не простил своего одиночества,
Убежал из Москвы под луной,
Он свободен от жизни и творчества,
В Ленинграде покончил с собой.

Но вослед, окольцованный завистью,
Не простивших его свистунов,
Слышу я, как глумились над памятью:
«Проституток поэт и воров».

Православные, что же вы сделали?
И сейчас по прошествии лет,
Грязью мажете снеги вы белые,
Не простите, что был он – Поэт!

Биографии все у нас грешные,
Но сумеет ли каждый так спеть?
Пусть мутны от снегов реки вешние,
Только льду чистотою блестеть!

ПЕРЕД  АТАКОЙ

Земля - от взрыва на дыбы,
Пронзительны осколки,
Летели по небу гробы,
Мы в ужасе замолкли.

А хватка страха так крепка,
Что в крике стынет горло,
Немеет в ярости щека,
А душу дрожью сперло.

И вот ты с горькою землей
Навек уже простился…
Своею грешной пятерней
Впервые окрестился…

Не приняв Бога и обет,
Вдруг понял сразу что-то,
И за грехи от прошлых лет
Покрылся липким потом.

Но кровь, размазав по щеке,
Слезу утер скупую,
Страх удавил в своей руке -
Штык на врага - лютую.

Немеет в ярости - «Ура!»
А в крике стынет горло,
Врагу – граненая дыра,
И страх в атаке стерло!

Земля и небо на дыбы,
Пронзительны осколки,
Летели по небу гробы,
А в них враги замолкли.

БАЛЛАДА О ТЕЛОГРЕЙКЕ

Иванов телогрейку поправил,
Затянул её крепко ремнём,
По солдатскому кодексу правил
Вещмешок и винтовка при нём.

На снегу догорала ракета,
И в атаку пошёл Иванов,
Он не видел разрыва и света -
Темнота через десять шагов.

Высота безымянная взята,
За шаги – из фанеры звезда,
Старшиной телогрейка изъята,
А причина изъятья – проста:

Телогрейки, шинели и обувь
Зашивали, чинили в тылу,
Так, в боях поврежденную робу,
Возвращали опять на войну.

Телогрейки с пробитою ватой
Привезли в ярославский Ростов,
Из него в сорок первом когда-то
Призывался на фронт Иванов.

Средь работниц - вдова его Клава
Зашивала разрывы иглой,
В телогрейке отверстие справа
Залатала умелой рукой.

И когда тот распоротый ватник,
Был починен и к бою готов,
Прочитала она на подкладке:
«Третий взвод» и «Сергей Иванов».

Ниже адрес, фамилию, имя
Видит словно в тумане - свои,
И как будто дыханье сдавило
От нахлынувшей боли в груди.

Она гладила ватник руками,
Рукава, воротник, каждый шов,
От нее, ожидавшей ночами -
Навсегда уходил Иванов.