Сказки для Миши - иногда ничего не должно меняться

1. Сквозь стены

– Как ты сюда попал?
– Сквозь стены.
– А, ну конечно... И почему ты здесь?
Все чего-то хотят, все чем-то мотивированы,
чего ты хочешь?
– Мне кажется, я был предельно ясен в изъявлении своих желаний.
Он провел пальцем по ее обгоревшей коже,
как угольки съежившейся,
а потом пришедшей в норму
с эликсиром ментола и эля, молнией
лед его пальца показался,
полным контрастом братца
Холода с феей Кленовых Листьев,
оранжевой по-лисьи.
– Ты знаешь, как мое государство было создано?
Людьми, сильнее которых
свет не видел,
they turned super powerful and greedy,
they turned friend against friend.
Приснилась белизна твоих стен,
I can heal and I can kill my kin,
проникая сюда, я прячусь от всех один.
Исландия, Исла...
Моя боль отражает твою боль.
– Я сомневаюсь, что ты говоришь правду...
Он изучил ее с головы до пят, не отводя взгляда,
лишь дивясь ее лесному наряду,
зеленому платью из тюли,
как миллиарды деревьев опустошенные
улетевшими птицами,
обмелевшими реками,
потускневшими звездами.
Узор никем не понятый.
Следующее утро она провела с рукой
обмотанной влажной повязкой,
но болело уже не так сильно.
Нетипичная девушка из сказки.

Намекни, если хочешь продолжения :-)

2. Он смотрел на лед как будто тот его лично оскорблял

Время остановилось пока она
нарезала воду.
Несколько мгновений?
Минут?
Или дольше? Йодное солнце блеснуло из окна.
Скорее всего это была луна.
Он блуждал по коридорам толкая стены сна.
Вынюхивал, как всегда, запахи жестокости
игл, что кристаллы метают
и застывают.
Большинство бродящих призраков облачены в белое,
он носил черную робу с остроконечным капюшоном,
не монашескую, а брезентовую
и весь казался переливающимся как змей, извалявшийся в углях,
и откровенно при этом – cruel, крыл других в черных думах.
Он смотрел на лед, как будто тот его лично оскорблял,
не признавая законов природы,
но примыкая к ним как к шествию времени,
которое он надеялся однажды завести в тупик.
Исла не боялась времени.
Время как воспаление, что однажды проходит,
все заживает, солнце всходит, бла, бла, эту сказку мы уже рассказывали.
Исла училась в религиозной школе
и там за логику наказывали.
Так крепко и бесповоротно, что возвращение в этот мир заметано.
Не бойся, Грим, и я с тобой буду по пути назад дымом
или облаком, или телесной девушкой, прилежной.
Эликсир из молока,
томатной пасты,
меда,
ивовой коры,
измельченной шелковицы
и приклеенного к дубу ясеня.
Эликсира бессмертия нет,
но есть повторная жизнь,
для разнообразия в новом витке
одолевает оказия смерти,
а потом снова жизнь как письмецо в конверте.
Завтра будут крики, бурные аплодисменты,
завтра Грим будет сражаться с ураганом с закрытыми глазами на арене
неумеющих контролировать себя,
и покажет на что он способен, жди шоки,
затаи дыхание,
токсическое свидание,
потому что холодно,
а когда холодно надо поранить.
В шутку :-)
В Нью-Йорке я продумаю фабулу...
Предсказание сбылось.
Он выживет,
он выживет,
а все остальные погибнут.

3. Ползи пока твои мышцы запоминают движения

Под навесом из пальмовых листьев
с одной стороны стояли его люди –
Исла, была среди них;
с другой стороны стоял Маковый король,
Клео, Зеркальная Консистенция,
и Аббат Ванны Вечной Молодости.
Они были готовы совершать с ним ужасные вещи.
Шел двенадцатый день Столетней войны,
в конце которой
ни одного ясного представления о том,
что такое литература не останется,
а останется одно мелкоречье,
мелкотемье,
что стоит выше точности и справедливости!
Останется одна красота
монструозным, но поглощающим время увечьем.
Пробуждающим симпатию и ностальгию вопросом –
а что сделал ты?
Как приложился к земным коростам из льда и грязи?
Чем остался до того, как ушел восвояси
в мир подлунный
к женщинам с хвостами рыб,
к кораблям, покачивающимся ни на чем,
до того, как ты погиб в поисках идентификации себя.
И я там буду, я – Исла, поджидать тебя в облаках.
Охранников в ту ночь на мосте не будет.
Сражение сметется сотнями стоп теней,
по периметру горы будут ходить люди,
все те же враги,
с потными ладонями,
оттопыренными карманами,
потеряешься в момент, и инерция повлечет тебя к обману.
Грим, Грим,
ползи пока твои мышцы запоминают движения,
оставь позади сознание,
дай мне руководить тобой
без понимания
зачем ползти, за что держаться,
как выступать.
Ничего...
Поверь мне, это завоевание не принесет тебе разочарования,
потому что очарования не будет.
В будущем ты будешь хотеть больше, а пока только прелюдия.

Практика, пока мы только разминаемся.
А затем он услышал голоса:

Клео: «Кто патрулирует эти земли?
Грим, кто патрулирует твое государство?
Я видел кое-кого».
Грим: «Здесь нет никого».
Аббат: «Их сапоги отбивают морзянку по мрамору холлов,
их мечи и рапиры изрежут стенной холод,
они строят армию и мысли о безумии холят».

4. Как ты затаскиваешь меня подальше от всех и ласкаешь по взрослому

Твои поцелуи меня электризуют
словно меня подключили к сети.
На свете нет другого такого притягательного
и неотразимого парня как ты.
Я влюблена и буду любить тебя до самой смерти,
а может, и после,
как ты затаскиваешь меня подальше от всех и ласкаешь по-взрослому.
Сердце твое сильнее, выносливое.
Задираешь рубашку,
я отбрасываю твою руку рефлекторно, непроизвольно почти.
Ты отступаешь.  Наступаешь?  Прости.
И в знак капитуляции, нам лучше остановиться,
поднимаешь обе руки вверх.
А я в восторге от твоей страсти, не знаю, что писать тебе.
И пишу одинаковые письма.
Как проходит твое лето? У меня нормально,
мы ходим на свидания по-настоящему
и балдеем друг от друга скандально.
Я замыкаюсь в себе не специально,
но все жду, жду, что скоро произойдет то буквальное
потрясение новостью – эти двое не могут расстаться с тем, что минерально,
как озеро, зачерпнутое глиняным стаканом.
О том, что мы вдвоем подростки все прознают сами.
Мне так понравилось, что ты ответил мне…
А им молчал, я знаю, это все по мне, по мне.
Завтра ты сможешь делать все, что заблагорассудится.
Завтра я позволю тебе меня опутывать
собой, сердце мое сосудистое,
вот здесь поцелуй, бо-бо.
Нас выгонят из этого ресторана…
Переместимся на твой диван?
Мы и так стоим на тонком льду,
я внутри очень тугая.

Маленькое лирическое отступление... сказки вернутся через пару дней :-)

5. Чай правды

Исла уснула.
Ей снились странные сны.
Грим появлялся в волнах, но все не равны,
в самом высоком гребне, в короне войны.
Арки гигантские, все океана сыны.
День чаепития,
у Одичалых слышны
в звоне посуды всхлипы из кипятка,
пара и в чашки струится река.
В первую чашку золота водопад,
в чашку вторую синих сапфиров моря,
в третью чашку орнаментальный мотив
словно земля из ментола and tinniest mint leaf
fell on the top, и кругами сомнение пошло...
Выпей из каждой, тогда ты узнаешь звало
в этот момент и давно полегло
войско, а их черепа – чашки, им нету числа.
Как же вы пьете без каплей кровинок цветы?
Чай не цветочный, Мишенька, знаешь ли,
что будет с нами, если из каждой отпить?
Слушай же сказку.
Грим начинает молить
или молиться, мое дилетантство простить,
чтобы на каждом листочке высвечен жизни секрет.
Это чай правды, скольких будешь лет,
если внутри твоей кости зеленый скелет?
Оро, Аббат и другие, их нет, they are all dead.
So, I was tied и связали зеленым листом,
он сказал: "I am not dying" потом...

6. Похищая себя у секунд торможением трясомых

– Ты будешь объяснять свою правду?
– Последняя декада выдалась особенно холодной,
деревья и животные погибали закоченевая,
зябли водоемы и рыба застывала наплаву,
птицы обледеневали налету,
волосы обледеневали, примерзая к лицу.
Скажете вы, намокает, и тут же град сыпался в траву.
Исла, я не первый век на свете живу,
проклятье прекратится, когда
первоначальное хищение свершится снова
и тогда, когда влюбятся сильнее силы слова.
Не вернутся туда, где нет дома,
похищая себя у секунд торможением трясомых.
– Плохо, это все плохо кончится...
Грим, мы обрекаем себя на одиночество,
я слушаю тебя и повинуюсь, суровость, бестолковость моя prophecy,
а ты, скорее всего прав.
Желаешь смерти, смерти себя дав,
и возрождаешься над всеми снова встав.
Я могу войти?
– Ну что же ты стоишь за дверью?
– Боюсь застать тебя вот так...
– В общих чертах?
– С гулькой, простоволосая, без маски
соблазнительницы из сказки.
Ты ведь пришел, чтобы меня понять и защищать,
но... что-то изменилось,
ты... то, что ты узнал, ты захотел реализовать,
и обожать, и воспитать, а это меняет дело...
Я не хочу ни разу умирать...
– Исла, не бойся, бояться поздно, нас солнце глазом мерит,
имеющих заслугу в тех потерях,
огни не называют,
но солнцу имя дали,
оно ведь тоже умирает.