Тангейзер. Ego-Opera. Акт I

  АКТ I
  СОН О ЗАМКЕ

За жизнь цепляется строка...
по памяти я помню, где соврал:
два описания, два стула
и между ними смерть, – в зачётке
два описанья, смерть моргнула, –
два стула, между ними Боткин.
А может, Немель. Может быть, ребенок.
Мне Фрейд приснился, он читал про Лоно.
А может, лого. Может быть, и Лего.
А я мертвец, подобье человека,
ещё дышу, и почему-то
к карандашу я приравнял одну минуту,
и почему-то время вместо лампы светит.
"Жизнь ничего не дарит, кроме смерти..." –
я тут поставлю точку как подсказку.
За запятой фамилия – Поплавский.
Уже Христос. Уже Тысячеликий.
Меня спросили: Кто ты? – Глянь на книги!
И за строкой потянутся века,
и вместо поражения с победой
у нас на всех, на всех одна строка.
А может, Немель. Может, Грибоедов.
Как больно мне... Весна, май месяц, дождик.
Весна молчит. Я полон этой ложью:
Как больно мне! Поплавскому ни слова.
Ему ведь тоже – больно в мире снова.
И смерть, и даже жизнь навряд ли.
Душа и Муза – как процентщица и ****ь.
Я сделал вдох, я выдох сделал втайне –
не в силах хоть чему-то помешать.
Уже помешанный. Уже и сам – как гений.
Листва мертва. Смерть с запахом сирени
так недобра и, как добро, ничтожна.
Я захлебнулся, подавился этой ложью –
осведомленностью во мне Небытия.
Уже ничто. Уже/всего лишь Немель.
Я – как Борис!
(но, правда, вряд ли гений)