Артём Голубчик. Житие. Эпизод VI

Козёл тот многими воспет...
     Вернёмся к хате,
где почему-то даже нет
     второй кровати.
Есть коврик с вышивкой совы,
     салфетки в рюшках,
половики... Но нет, увы,
     и раскладушки.


Салфеток кружевных - до ста
     и две подушки...
Ковбои, нет на них креста,
     всё их ловушки!
Простое, вроде бы, село,
     просты ребята,
но, знать, и им невеселО
     без компромата.


Ну нет! Сломаете сустав,
     набьёте шишку!..
Он приосанился, достав
     из кейса книжку.
Открыв помятый переплёт
     на нужной главке,
решил: ночь эту проведёт
     на голой лавке.


Вчитался, роясь глубоко
     в политвопросах,
то ставил классик мудрый о
     великороссах.
(И это, кстати, верный ход,
     плод наблюдений:
труды вождей хранят нас от
     грехопадений).


Прочёл страницы две иль три,
     парит высоко...
И слышит: «Тёма, не дури,
     здесь места много.
Гляжу: чего-то ты притих,
     стал грустным, вялым...
Брошюрки брось. Обсудим их
     под одеялом»


За дерзость на язык типун,
     но так бывает:
программ не хуже и трибун
     кровать сближает –
не митинг и не кабинет.
     Ведь на матрасе
противоречий вовсе нет
     и разногласий.


Всё полюбовно: тишь да гладь...
     А я не жадный,
политикам осмелюсь дать
     совет бесплатный:
мирить вождей политдружин
     не в гулком зале,
а под ритмичный скрип пружин –
     как Тёму с Лялей.


Но стал пружин промятых вой
     не слышен вскоре,
сверчок лишь за печной трубой
     пилил в миноре.
Хоть был надрывно-грустен он,
     в тоске неистов,
но не нарушил мирный сон
     двух методистов.


Рассветный сон хмельней саке!
     Героям – в кубе.
Но утром в Красном уголке
     при сельском клубе
собрались все. Обильный пот
     кропит кого-то.
Идёт ревизия. Идёт
     разбор полёта.


Явились, взяв (велит Устав)
     с собой билеты,
комсорги, секретарь и зав
     стенной газеты.
Тот грустен. Этот очень зол.
     Тот паникует...
А Ляля пишет протокол,
     Артём диктует:


«Почин нас разочаровал,
     принеприятно,
и с агитацией провал
     у вас наглядной.
Важнейших для большевиков
     из аргументов –
я с фото передовиков
     не вижу стендов.


Где с дояром передовым
     щит, вдаль зовущим?
И с пьянством схватка бытовым
     вялотекуща.
Был смотр строя-песни? Нет!
     Субботник? Тоже!
Выходит, весь ваш комитет
     сидит в калоше.


Позор! Но нету, так сказать,
     огня без дыма:
здесь юных учат торговать...
     Недопустимо!
Невольно впав в торговый раж
     в своей палатке,
ты завтра Родину продашь
     за шоколадку!


Оценка партии строга
     того явленья:
всем выговор даю. Пока
     без занесенья».
---------------------------------
Не то звезда взошла, не то
     его харизма...
В Печах раздавлено гнездо
     оппортунизма.


Расстались, впрочем, без обид
     и огорчений
(иль показали только вид).
     С собой солений
в путь дали чуть ли не силком –
     грибы-лисички:
не забывает пусть крайком
     о той первичке.


От бомжа до персоны VIP
     все пьют по-русски,
а лучше, чем солёный гриб,
     нема закуски!
И если водовки залить
     внутриутробно,
Соленьем горечь подсластить
     пребесподобно!


Смесь эта – божья благодать
     для пищевода...
Тут могут реплику подать
     такого рода:
«Неужто и в крайкомах пьют?»
     В том нет урона,
там тоже люди. Устают –
     не из бетона!


Предотвращая нервный срыв,
     бутыль достанет
босс, пробку мастерски открыв,
     авось помянет:
«Балык убрать! Он, кстати, чей?
     Сухой, как краги.
Грибки откуда? Из Печей?
     Вкусны бродяги!»


Пустяк, а в память узелок,
     и с сердца камень.
Сначала всучат вымпелок,
     спустя год – знамень.
Глядишь: и большее сорвём,
     запишут в свиты...
Ну а строгач переживём,
     видали виды!


Эк, секретарь куда хватил,
     раздул губёнку!
Тогда зачем его водил
     Артём в сторонку?
Конечно, не для строгача,
     не крыть по маме...
Расстались, звонко хохоча,
     почти друзьями:


«Пусть стрелы критики остры,
     но поясняю:
такие правила игры...»
     «Я понимаю».
«Не злись, что пялил до кишок,
     крутил яички...»
«О’кей». «Тогда на посошок?»
     «И под лисички!»


И вот с закуской дармовой,
     слегка поддаты,
спешат инструкторы домой,
     в крайком, до хаты.
Карданом дряхленьким бренча,
     как конь подковой,
несётся тушка «Москвича»,
     а ведь не новый!


Им предстоит из года в год
     вершить обряды,
а, значит, впереди работ –
     край непочатый.
Мести из жизни вредный сор,
     чтоб стало чисто...
Ах, нерастраченный задор,
     идеалисты!


Обет за ним не заржавел,
     всё ближе членство,
довёл герой методотдел
     до совершенства.
Загнал на снайперский манер
     свой шарик в лузу,
отдел гремит в РСФСР
     и по Союзу.


И впрямь внушителен успех
     его потенций:
Артём участник слётов всех
     и конференций.
Кто там бывает, тот видал
     его фигуру...
Ну а ещё? Ещё издал
     методброшюру:


«О тех, кому до двадцати,
     и о явленьи
меркантелизма и пути
     преодоленья».
В брошюре он распостранял
     полезный опыт
и популярно объяснял,
     как опыт дОбыт.


Не повесть, не набор острот,
     не сплошь цитаты.
Не так всё до наоборот –
     там постулаты:
не пей; ни плотью не блуди,
     ни словом бранным;
не слушай рок и не ходи
     по ресторанам;


А песни пой про паровоз
     и про винтовки...
В соавторы записан босс
     для подстраховки.
И Ляля проливала пот
     над той брошюрой:
сидела ночи напролёт
     за корректурой.