Кот из Черной Дыры

Кот из Черной Дыры

На тихий город наползала тьма. Она всплывала густою манной кашей, подкрашенной черничным соком со взбитых бледно-алых облаков тускнеющего неба. Черепичные жабры крыш дышали паром ввысь, не давая остыть раскаленному за день воздуху.
Народ уже стал расходиться ,развлечений в небольшом селении было мало: только клуб, да кино в небольшом, поникшем к кустам крыжовника, блочном здании бывшего зернохранилища.
Невысокой, чуть сгорбленный человек в сером, приталенном, обшитом четырьмя клапанами и множеством мельхиоровых пуговиц, застегнутых до самого стоячего воротника, вышел, пошаркивая потертыми от времени парусиновыми туфлями, из второго подъезда пятиэтажного кирпичного дома и направился в сторону реки.
Высокий блондин в синей рубахе сначала будто не заметил, проходя мимо котоподобного человека. Широким вольным шагом он направлялся от реки к домам. Поравнявшись с незнакомцем, он слегка задел его за рукав.
- Прошу меня простить, вы из какого измера и в какое время к нам?, – вкрадчивый, приятный голос извинялся за неловкость.
Человеку во френче пришлось приостановиться, хотя встречаться с кем-либо сегодня, а тем более говорить, он не испытывал желанья.
- Хм,-удивился котоподобный, - а разве у вас какие-либо времена особо отличаются?
- Да, в общем-то вы правы, особо ничем: во всех рождаемся, суетимся, любим, убиваем себе подобных… или неподобных – оные даже не сопротивляются и умирают, то есть исчезают из поля зрения себе подобных…
Человек во френче утвердительно кивнул и пожал плечами. – Ну вот, я же говорю!
«Да, времен не выбирают –
В них смердят и помирают…
Хотя смерти тоже нет –
Есть в конце тонеля свет…» - едко перефразиравал он земного рифмача.
- Но вы зачем-то прилетели к нам…?
Котообразный вновь взглянул на незнакомца: ничем особенным он себя не выдавал. Выше его на четыре вершка, верткий, худощавый, с вдумчивыми голубыми глазами парень, лет тридцати восьми. Тонкие, светлые завитки волос залипали на влажном гладком лбу, но от частого встряхивания курчавой головой они все время поднимались, прилипая чуть подальше прежнего места. От парня не исходило никаких ощущаемых волн, которые мог бы уловить котообразный, что его ужасно раздражало.
- А вы, простите, так называемый господь-бог, что вам все надо знать?, – съязвил котообразный, сходя с асфальта на песчаную тропинку.
- Нет, не бог, но, как всякой мыслящей твари, интересно…, - ничуть не обиделся на раздражительность избранного собеседника парень. Лес встретил их спокойным шелестом листвы и приятной прелостью тенистой почвы. Высоко, в переплетенных кронах, чирикали и стрекотали птицы ; городская, выжигающая сушь тут уже не сдавливала зобы ;перещелкивание, переливы и ку-ку лились свободно и легко.
- Ааа… любопытство, значит, мозг мутит…, - у котообразного хрустели под ногами ветки.
- Ну, да… Так вы не ответите, значит?.., – с грустью, но благожелательно осведомился парень. И эта легкость побеждала человека в парусиновых туфлях. – Ох, люди, люди! Любопытные создания!.. Ну, Нейтрино я… Нейтрино! ,– уже с благодушною иронией ответил он.
- Для… Нейтрино вы немного крупноваты… Мне кажется…, - всерьез сыронизировал молодой человек. – И нейтрино разрушает все. А вокруг вас, на вас самих, да и вы сами, как я вижу, целы и… пардон, довольно упитаны…
- Ох, люди, люди!, – надменно вздохнул котоподобный. – Разрушение не так страшно, как кажется вам, людям… Нередко в разрушении кроется создание!
- Не хотите ли вы сказать, что разрушение – обратный закон создания?
- Именно так!
Беседа завела их на выложенную в один продолговатый булыжник тропу в березово-еловом пролеске. Жилая полоса городка осталась позади. Но и здесь, даже больше и навязчивее, чем в городе, слышались пьяные голоса очумевших от безделья и водки мужиков и разморенных летнею жарой и пивом шкетов. Говорили о своем, житейском, изъясняясь матом, приправленным всплесками вызывающего смеха, обильно удобренного слюнными цыками.
Котообразному во френче вспомнились стихи другого рифмача, пятидесятых годов неизвестного столетья, чье имя он не помнил:
«Эй, мужики! Я рад вас видеть!
Хоть моя радость не видна...,
Я не хочу ничем обидеть,
Но сколь вы пьете до хрена!..
Средь ратью вставшего бурьяна,
На утренней хмельной заре,
Вы говорите сполупьяна
О долбанном своем былье...
О том, что сено не скосили,
Что покосился частокол,
Что петухи проголосили
Сегодня рано на весь двор…
Что охренели вкрай все жены,
Что детки раздолбались вдрызг.
В своем уме лишь кот ученый,
Пока не слышен майский визг…
Что власть разъелась до предела,
Аж подбородок на кадык!..
Что жизнь такая надоела,
Что скоро всей земле – кирдык…
О Русь, разгульная деваха,
Святая мать своих сынов!
Тебе – что бальный зал, что плаха –
Лишь Огненной воды дай штоф!»
-Нннда, времена особо нигде и ничем не отличаются…, - убедился он в правоте своей и собеседника.
- Так куда вы направляетесь?, – прервал его раздумья снова тот.
- Вам это так важно, что не дает покоя, вижу…
- Да, мне это очень важно…
- В ЧД, раз уж так хотите знать…
- Куда, простите?
- В Черную Дыру, умник…, - усмехнулось, промурлыкав, существо во френче.
- Но вас развеет в пыль!, – торопился все узнать у незнакомца парень, будто чувствуя, что река поглотит все…
- Вы опять забыли, я – Нейтрино! Меня уж некуда развеивать! Я – сам по себе – Ничто!
- И зачем вы туда стремитесь?
- За безвременьем, о любопытный мой! За безвременьем и новой сутью!
И действительно, едва они сошли с тропы на берег, существо во френче вдруг исчезло в серебристых волнах, даже не шагнув в них…

поэт-писатель Светлана Клыга Белоруссия-Россия