МАРС, гл. 12

                Глава 12. Мессала и Шмидт. Первое познание.

   Мессала знала, где найти Шмидта. Обычно он, по своей излюбленной привычке отправлялся в виртуальный мир прошлого. Это новейшее достижение науки и техники значительно облегчило межпланетный путь космических путешественников, позволило скоротать межличностное голодание. Многие, в свободное время, виртуально посещали любимые места. На голову надевалось специальное устройство. Человек, по памяти, в уме рисовал обстановку, в которой он хотел побывать. Умная электроника принимала еле уловимые импульсы коры головного мозга, сканировала их и при помощи специального устройства вырабатывала электромагнитные волны заданной частоты и световые лучи определенного ракурса, т.о. создавалась реальная картина локального пространства с разрешающими возможностями 5;5 метра. Далее же картина становилась размывчатой и, для смены декораций, нужно было либо двигаться, при этом продолжая воображение, до получения следующего реального результата нужной фокусировки, либо выходить из положения при помощи нажатия кнопки «ВЫХОД» на пульте управления, который в реальных масштабах измерений всегда находится с оператором. Уникальность этой затеи еще состояла в том, что в твоем измерении может побывать любой другой человек, т.е. на него воздействуют те же законы, которые ты задал в значении исходных данных. Это выглядело так. Мессала достала из внутреннего кармана нижней части своего костюма устройство, внешне похожее на сотовый телефон, на деле же это действующая станция
                «40»

связи , набрала номер, соответствующий абонентскому номеру Шмидта и вызвала его. Через некоторое время услышала ответ:
      - Да, Валерия, в чем дело?
      - Можно к тебе?
      - Пожалуйста… конец связи.
    Мессала надела шлем и набрала цифровую информацию клавиатурой пульта: «Поиск, Шмидт». Монитор отобразил картинку – местонахождения Шмидта – квадрат 26 и вопрос: «Вывод, отправить (стрелочка), выход». Валерия нажала «Отправить», и, уже через несколько секунд находилась рядом с Игорем. Обменялись приветствиями.
     - Ты что, так скучаешь по Земле? – спросила Валерия.
     - В общем-то, да, но согласись, - Игорь развел руки в стороны, - посмотри, как здесь красиво; близкие моему сердцу места: вот речка несет свои воды, вот берег, покрытый зеленой сочной травой (насыщенный цвет, как на китайских картинках, но это реально так), вот заросли ивняка склонили голову к воде, за ними, знаю точно, плавает пара уточек. И здесь с берега можно смотреть, что творится в воде: вот рыбка плывет против течения, сейчас завернет за большой куст водорослей и замрет, встав против течения, для нее это укрытие – здесь можно скрыться от хищника, а вот там, - Игорь указал рукой, - ползет рак, хороший такой крупный рак, а вот из воды торчит голова черепашки. До полноты картины не хватает только вездесущих чаек (они, по всей видимости, не могут вписаться в объем изображения, благодаря ширине и скорости полета), я пробовал сконцентрироваться на чайках. Бесполезно. Получается какой-то размытый след, что-то на подобии  кометы. Вот мое любимое место на Земле. Здесь чудно. Люблю здесь находиться. Легко думается.
   - О чем ты думаешь? – Мессала лукавила, она знала, что все думают о планете – конечной пристани маршрута.
   - Я думаю? – Игорь выдержал паузу: Поймет, нет, - потом присев на бревнышко, продолжил, - Наша жизнь – не пустой звук, и любой результат нашего полета – результат. И я готов, как мой предок, пробиравшийся чрез толщи льда, погибнуть во славу России. Но проблему влияния Вселенной на Землю, как мне кажется, нужно решать на Земле. Наша же группа не сможет повлиять на сознание цивилизации, по уровню выше нашей. Если, конечно, такая действительно существует. Ну не будем об этом. Шмидт приподнял морду волчицы, - Что, голубушка, и тебя я взял в полет, - затем рассмеялся, - ты, знаешь, Валерия, все равно здесь все не так, как на Земле: нет звука, нет запаха, все действия повторяются в зависимости  от возможности процессора ворочать объемом информации, выхваченной из памяти, что я первоначально задал ему. Но для землян и это прогресс, вот смотри, моя Дели здесь умеет только поднимать и опускать голову, на деле, же она и близко не подпустила тебя ко мне. Вот сорви цветок – он не пахнет.
    - Да брось, Игорь, ты уже слишком много захотел. К тому же, мне, вообще, нет необходимости гулять виртуально, - Мессала взяла камушек и кинула в воду, камень исчез. Круги на воде не пошли. - Ну и ладно, - как бы себе сказала она, - расскажи кА лучше про Дели, вернее, правда, что ты жил в стае волков. Что за необходимость, раз в три года жить в лесу одиночкой.
   Шмид (смеясь) – Скорее всего во мне сказываются гены предков-искателей приключений. Мне нужно обязательно доказывать себе, что я достоин носить фамилию Шмидт. Тяга моя к приключениям не зависит от моего сознания. В крови накапливается адреналин в таком количестве, что я перестаю соображать – реально мыслить мне не получается и нужен поход или любые трудности. И, так как, характер мой – характер стоика, то и выбирая задание себе по зову сердца – невольно становлюсь пленником обстоятельств, самим для себя уготовленными. Так однажды три года прожил в необитаемом районе нашего Нижнего Поволжья. А дело было так.               
                «41»
               
     После армии накопилось много отрицательной энергии и, параллельно с этим я вынашивал идею попасть в какую-нибудь археологическую экспедицию по изучению  памятников культуры запредельной старины. Процесс оформления в экспедицию оказался очень длительным, так я и решил испытать себя в одиночном плавании. Однако планировал заранее, что буду путешествовать не меньше года. Месяц ушел на подготовку. Чтобы не шокировать родителей им, что спущусь на лодке вниз по течению к своему другу по службе, отдохну, может быть, устроюсь на работу. Что-нибудь придумаю. Сам же тайно заготовил консервы, муку, соль, сахар, спички, одежду, лекарства, аккумуляторы. Одним словом, все, что необходимо для длительной стоянки. И, в мае месяце, в полую воду, отправился странствовать. Маршрут свой планировал направить в радиусе тридцати – сорока километров от города. Первые недели прошли в поисках предполагаемой стоянки (место, где мы сейчас виртуально находимся – адекватно моему месту остановки, только в период малой воды): вначале я шел вверх по матушке Волге, затем зашел в предполагаемый затон (там, держал ориентир по руслу ерика, определенному верхушками деревьев, что торчали из воды), так я и следовал, пока не нашел остров, что и определило место выбора стоянки. Место меня устроило. Два затона, наверное, в малую воду соединяются маленьким перешейком, заросшим по берегам кустарником. И я смогу, таким образом, сделать потайной выход к большой воде, который со стороны нелегко будет найти. Рядом же находился вековой непроходимый лес – масса стройматериала и дров для костра.
   Я начал обустраиваться в середине июня и к моменту, когда спала вода, к середине июля месяца, у меня уже были следующие достижения: землянка, хорошо укрепленная бревнами изнутри, кровать, стол, стул. Осталось сделать печку, потайной выход, основу к этому я уже сделал, заложив ветками до начала больших работ. Потайной выход – определил в сторону воды, так как место замечательно закрыто ивняком. Радости моей не было предела – продукты питания сами лезли в руки. Рыба, мясо – всего предостаточно. Представил, как зажиточно жили хуторяне в прежние времена, но нужно было трудиться. У меня появилось подсобное хозяйство. Посадил ведро картофеля, немного чеснока, лука. Появился козленок, спасенный. В большую воду, каким то образом умудрился забраться на толстую ветку дерева и уже, по всей видимости, готовившийся к самому страшному. Да тут миссия в моем лице. С появлением козленка у меня появились дополнительные, но не суетливые хлопоты.
   Одиночество меня не напрягало. Зависимости от окружающего мира не было. Посторонний добраться до меня не мог. Соблюдал условия маскировки. Костер жег только в углублении, пламя не было большим. Так я рассчитывал прожить в одиночестве достаточное время – пока не надоест. В свободное время составлял схемы, чертежи интересующих меня агрегатов, устройств, писал стихи, вел дневник в стиле художественного жанра. А так же тренировал свое тело в силе, ловкости. Продвигался по пересеченной местности, подтягивался, отжимался, метал ножи, топорики. Забирался на дерево и подолгу смотрел окрест. В соседний затон иногда заходили туристы. Ставили в ряд свои лодки, разбивали лагерь, жгли костры, пили водку, купались, загорали нагишом – вели дичайший образ жизни.
   На их проделки я смотрел безразлично. Жил сам по себе. Принял решение, – при каких обстоятельствах не вмешиваться в их жизнь. Однако, однажды я изменил это требование. Единственное, что меня беспокоило – волчье логово, находящиеся в метрах пяти ста от моего стана в логу, густо заросшем высокой травой. Волк и волчица не чувствовали во мне врага, но их присутствие заставляло меня быть всегда на стороже. По ночам они выли, бывало поскуливали, исчезали на неделю и возвращались. Но никогда не воровали


                «42»

дичь из моих силков, не покушались на жизнь козленка. Одним словом это была порядочная пара. Когда я попытался с ними подружиться, они, оскалив белые волчьи зубы, дали понять, что в друзьях не нуждаются. «Ну, нет, так нет. Лишь бы не были врагами» - подумал я тогда. Почему их пара? - Даже не задавался этим вопросом.                Однажды молодая чета исчезла на неделю. Волчица к тому времени ходила тяжелая и злая. Близился день появления волчат. Получается, что я прожил в одиночестве чуть меньше года. Время пролетело не заметно. Так, видимо, голод заставил волчицу прийти на помощь своему другу. Было холодно, шли первые весенние дожди. Я видел, как они не спеша уходили за добычей Волк двигался впереди, волчица рядом, но где-то на пол головы сзади. Позже, под утро я слышал выстрелы со стороны хутора. Почувствовав недоброе, что мои друзья в беде, отправился на поиски, им на встречу. Так и случилось. Волчицу я нашел в полутора километрах от нашего места. Когда я подошел к ней, она открыла глаза, повела носом, чуть приоскалилась левой стороной, обнажив блинный белый клык. Но, видимо узнав меня, либо от безысходности (силы были на пределе), она тихонько взвизгнула. Я нес ее на руках, чуть тащил волоком на своей куртке. И когда занес её  землянку, она была еще жива. Из раны на спине так и сочилась кровь. Тут появился первый щенок. Она как бы встрепенулась, предприняла какие-то действия, лизнула волчонка в нос, взглянула на меня и испустила дух.  Ты не поверишь, Валерия, я рыдал над умершей волчицей. Я вдруг так ясно почувствовал одиночество, такое горе окутало мою душу. Но, в тоже самое время, и желание испытать себя в купе с новым чувством. К реальности меня вернул писк маленького мохнатого комочка, который делал движения от остывающей мамки ко мне. Боже, во мне проснулись чувства, не ведомые мне до сегодняшнего момента. Я кинул баранью шкуру, которой укрывался, на пол. Положил на нее щенка. «Чем же тебя кормить» - подумал я. У меня оставалось несколько банок сгущенного молока. Быстро открыв одну, я развел молоко еще теплым чаем, и приступил к кормлению младенца. Звериные инстинкты сильны: щенок выдул полную кружку, тут же обмочил подстилку, чуть-чуть поскулил и заснул. Тут, вздохнув, посмотрев на щенка, задумался – забот прибавилось, и для начала придумал емкость для кормления, чтобы меньше разливать драгоценные капли еды.
   Утром похоронил волчицу, в той же норе-логове, лопатой закопав вход. Вернулся накормить щенка. Волчонку требовалось постоянно много молока. Он тыкался в мой палец, потом в деревянную свистульку, которую много ранее я сделал баловства ради, теперь же приспособил под кормовой аппарат. Не получая должного количества еды, он скулил и визжал. Я пытался накормить его свежей зайчатиной – пользы мало. Трех банок сгущенного молока, которые я так берег на черный день, закончились за три дня. И я принял решение, первый раз за год, пообщаться с людьми. До хутора было километров десять – пятнадцать. К моему или нашему общему счастью, погода портилась (большая редкость, но случается, и старожилы помнят даже серьезные последствия снежных заносов, с летальным исходом) – завьюжило, мелкий снег тут же заметал следы.
     Я решил украсть козу. Под вечер осторожно пробрался к хуторку, занял позицию… Из-за деревьев наблюдал, как люди закрывают скотину на ночь. Но я не волк. Мое воровство заняло каких-нибудь десять минут. Пробравшись к месту, где находились овцы и козы, остановился, перевел дыхание. Собаки от непогоды забрались в будки и не высовывали носа, ветер был с их стороны. Ворота в баз были закрыты на металлический засов, предохраняемым от открытия огромным гвоздем, называемым шпигрь. Зайдя в баз, я увидел, что овцы и козы стоят по разным загонам. Свет от моего фонарика выхватил и ослепил животное. Не мешкая, я вскинул козу на плечи и вышел вон. Прикрыл баз на шпигрь и тем же путем удалился в лес. Собаки не гавкали. Вьюжка гнала поземку и заметала мои следы. Так дальше мы уже жили вчетвером. Я, почти состоявшийся козел (тот маленький козленок), коза и волчонок. Прекрасная компания. Только заготовленное

                «43»

сено стало заканчиваться, а новая травка только набирала сок. Но для меня, же это не проблема. По нынешним меркам я стал профессиональным воришкой. Козу украл, сено для козы – украл. Виной моя меркантильность – выжить определенное время без общения с людьми. Моя маленькая землянка стала тесновата для четверых. Как только погода окончательно наладилась на весну, пошло сокодвижение, я начал мастерить хорошее укрытие, для моих животных из прутьев ивовых кустов. К началу лета у меня был уже замечательный баз с перспективой на приплод. У волчонка – конура, уходящая лазом в часть моей землянке. Теперь я понял, что съедим всех зайцев в округе, всех фазанов, уток и прочих пернатых, поскольку наука читать лес приходит с опытом выживания. Очередной опытный шаг, не столько в воровстве, сколько в разведении хозяйства. Воровство пары кроликов и пары куриного хозяйства. Ну, это вообще не проблема. Куры гуляли сами по себе, а кролики – молчуны по жизни. К моей радости курино-кролиное хозяйство увеличивалось, а это белок для млекопитающих. Не нужно активно охотиться, а нужно своевременно трудиться. Что мы и делали. Хозяйство оказалось замечательно способным. Коза с козлом – молоко и приплод. Куры – яйца. Кролики – корм. А что же волк. Он замечательно доставал кроликов из ямы. Да, кролики жили в яме, сделали норы и, требовался корм. Я приучил, волчонком, волка доставать кролика из двух метровой ямы. Замечательная картина. Волчонок в засаде, кролики выбираются из нор за едой, мгновенный прыжок, результат – кролик. Часть мне, часть волку. И все. Коза привыкла к волчонку, он – к ней, козел – сам по себе, можно и так сказать. Оригинальный коллектив, который я пытался ласково дрессировать, и что-то получалось. Вот мой квартет: волчонок, теперь вернее сказать, волчица. Я назвал ее - Дели, коза – Машка, козел – Тимоша. А ведь я хотел провести время в полном одиночестве. И, все-таки мы ходили на рыбалку, на охоту, запасали продукты, солили рыбу, топили жир барсука. Было время,  когда у козы проснулся материнский инстинкт к волчонку. Она его кормила и защищала от козла. Увязывалась с нами на прогулки. Здорово мы, наверное, смотрелись: человек, коза и волчонок. Но, вскоре, Машка поняла свою ошибку, волчонок защиты не требует и она не волчица, стала оставаться дома.
     Валерия, к чему я все подробно все рассказываю? Да, чтобы ты поняла, остаться в одиночестве, даже в дремучем лесу – невозможно. Позже у нас появились еще друзья – ежик и змея ( степная гадюка). Ежика спас в весенний паводок, бедняжка уже замочил брюшко в холодной воде и предчувствовал свою близкую кончину. Он сам кинулся мне в руки, когда я потянулся к нему. С тех пор он жил около землянки. Каждый вечер я выставлял ему блюдце с молоком. Потом появилась змейка. Голубушка или Яга (под шутливое настроение), как я ее называл, повадилась съедать мышей, которых я выбрасывал из мышеловки, и коих было предостаточно. С Голубушкой мы долго держали нейтралитет, но видимо, пообвыкнув, друг к другу, стали искать более тесных контактов, так я стал угощать змейку рыбкой; позже брал ее на руки, гладил, она, же исследовала мои руки язычком. Так следующую зиму мы встречали вшестером. Правда, ежик сделал норку под моей кроватью,  намотал на себя разные тряпки и затихарился до весны. Мы его не видели где-то с конца октября по апрель месяц. Я уже начал переживать о его, так сказать, здоровье, как это друг появился на белый свет и, как ни чем не бывало, совершил осмотр землянки, поискал свою миску, которую и я в свою очередь кинулся искать. Между тем он направился к змейке, которая отошла от брумации пару днями ранее, что-то вспомнив, скорее всего то, что это своя змейка, тронуть ее не моги, просеменил ко мне и, с жадностью принялся кушать то, что я ему подал. Мне было интересно наблюдать за ними всеми. Нонсенс. Все живое, включая меня, замечательно укрылись под одним кровом, и нашли язык общения и выручки.
    

                «44»

     Когда же Дели исполнилось шесть месяцев, о, это уже была красивая молодая волчица, которая хорошо усвоив навыки охоты, приносила зайца, поросят диких свиней, енотов; я научил ее обходить капканы, силки, осторожно обходить людей, не оставлять следы и следов на месте преступлений. А что делать в первое время, чтобы прокормиться, приходилось незаметно воровать из стада молодых ягнят. С учетом  расширения своего хозяйства пропала необходимость в последнем. Мы все кроме Машки,  разгильдяй Тимофей сбежал на фермерское хозяйство (и, слава богу! наша компенсация затрат), конечно, требовали мяса! К зиме я заготовил много солонины и засолки: и мясо, и рыба, и грибы. Все съестные припасы хранили в погребе.
    За тот срок, что я провел в одиночестве, я почувствовал, что окреп и духовно и физически. Я чувствовал силу в руках, ногах, звериную выносливость в поисках добычи. Я здорово научился метать ножи, топорики. Вдвоем с Дели мы заваливали огромного кабана: ей следовало привлечь внимание, я же, из засады достигал шеи кабана, обхватывая рукой, наносил смертельные удары в область снизу передних лопаток. Мяса мы брали столько, сколько нам было необходимо для пропитания.
    Мне приходилось мало говорить вслух, но я тренировал свою мысль, работая с технической и художественной литературой, со справочниками и энциклопедиями, часть которых я захватил собой, а часть продуманно заранее сохранил в тайнике. Эксперимент удался – я замечательно выживал в условиях природы в диком одиночестве. Игра слов, в дикой природе, но в отсутствии общения с людьми. Именно отсутствие общения с людьми. В то же самое время, с тоской думал, что мне придется расстаться с моими сегодняшними друзьями, хотя за их дальнейшую жизнь я был спокоен. Машку – верну на «родину», Дели – волчица – образует свою стаю, змейка и ежик – найдут в зиму убежище.
   Так в лесу, изолировав себя от цивилизованного мира, я прожил, ни много ни мало – два года и два месяца.
   На третьем месяце моего робинзонства произошло событие, о котором было бы лучше не вспоминать. Случившееся круто изменило самооценку: я никогда не думал, что смогу жестко поступить с людьми, если их можно так назвать, вершить чьими-то судьбами. Тем более, что в уставе, придуманном для себя, был пункт, о невмешательстве во взаимоотношения людей ни при каких обстоятельствах. И до последнего времени я придерживался этого правила, будучи свидетелем и нарушения закона, и «облика морали», так сказать! – вел себя абсолютно параллельно. В данном случае, пожалуй, я не мог поступить по другому.
     Между Мессалой и Шмидтом наступило молчание.
     - Так и что все-таки случилось? – Валерия пристально посмотрела на Шмидта. – Кстати, твое прошлое мне, от части, знакомо. Я общалась с тобой в период, когда ты находился под гипнозом. До этого момента твоя жизнь мне известна. Но далее табу. На Земле мы понимали, что ты здорово умеешь блокировать от посторонних информацию, той мозг настолько совершенен, что вызвал опасение у комиссии. И все-таки, Игорь, - Валерия не скрывала своего любопытства, - расскажи, что случилось дальше.
    - Коли интересно, так слушай. – Игорь встал с бревна, вздохнул, подошел к реке, посмотрел , как та же рыба, в очередной раз проплыла против течения и замерла за водорослями (объем памяти был заполнен определенной информацией и циклился старой, поскольку мысли уходили в реальную обстановку), вернулся на место (голова волчицы опять покоилась у него на коленях) и продолжил. – Ближе к вечеру, когда солнце склонилось к закату и отличается от дневного своей ласковостью, всей командой мы отправились на Волгу. Обогнув сухой затон, ряд преград из ивняка, мы вышли на песчаную косу, которая и составляла другой берег затона. Время высадило на этой косе тополиную рощицу, неприхотливый репейник и непроходимый ивняк. За «зеленой»

                «45»

полосой начинались нескончаемые волжские пески. Наш опустошительный набег сметал все на своем пути: змейка и ежик уже налакомились яйцами чаек; Машка, громко мекая бежала к реке, Дели, осторожно, осматриваясь по сторонам, ступала по песку рядом со мной. Прекрасное время: песок остыл, но оставшегося тепла было достаточно для массажа усталых ног. Вот мы на реке. Вода, возле берега, ласково обволакивает нас. Машка жадно тянет воду, затем ложится на бережку. Мы же с Дели весело чудим – с разбегу кидаемся в воду, гоняемся друг за другом, боремся и рычим (да, да рычим, так как это единственный способ выразить радость общения). И, чтобы застать светлое время, возвращаемся домой. Наступает время браконьеров, диких купальщиков, и хоть мы находимся в стороне от их предполагаемых дел, ускоряем свой ход. По дороге я свистнул и зову змейку и ежа: «Яшка, Яга», дальше несу их на руках. Мои друзья, по ощущению, прибавили в весе и, по всей видимости, довольны своей участи. Вдруг, впереди идущая, Дели остановилась, рыкнула, показала правый клык: дескать, чужак на нашей территории. Пока мы отдыхали, в соседний затон, имевший вход с Волги, прибыли, скорее всего «дикие» туристы. Для браконьеров была «нелетная погода», так сказать. С соблюдение режима скрытности, мы незаметно продвинулись дальше.
      Отдыхающие, видимо, были здорово навеселе. Слышались восторженные мужские крики и одиночный женский хохот. Не любопытства ради, тропинка вела в пересечении с видимым обзорам части действий компании, мы проследили, что четверо парней купались голышом, а девушка (она была одна) пила вино и, видимо, ее здорово забавляла обнаженность мужских тел и их радостный темперамент.
……………………………………………………………………………………………………..
Далее автор оставляет за собой право упустить готовую часть текста Главы 12. В случае положительного совета рецензента и платной публикации «Марс» я с неудовольствием озвучу недостающую часть.
……………………………………………………………………………………………………..
    Вот и все. Вот и вся история, Валерия. Вместе мы прожили остаток лета, осень, зиму, весну. В середине лета я вернулся домой.
…………………………………………………………………………………………………. …
Далее автор оставляет за собой право упустить готовую часть текста Главы 12. В случае положительного совета рецензента и платной публикации «Марс» я с неудовольствием озвучу недостающую часть.
…………………………………………………………………………………………………….
    Все нормально. А зверье мое? Да, мы в ответе за тех, кого приручили. Дели, Дели, Дели… Дели, в установленное время затечковала (прошу прошение за мой английский) и в нашем округе появился огромный волчара-перосток, я его, честно говоря, скажу завуалировано – не доверял его выдержке. Дели подолгу оставляла нас. Ее злобный друг – бродил где-то рядом. И на совете было принято решение отправить ее жить к мужу. Шутка. Она нас покинула, правда логово ее было не далеко и, даже, появившихся щенят представила нам на обозрение. Мы с ней оставались верными друзьями, но, инстинкты животного удивительно сильны и семья для нее оказалось нечто святое. Однако, она не забывала приходить за молоком, курицей, кроликами, которым я приподнял преграду и они самостоятельно могли питаться природой. Машку – я вернул на «родину». И если вдруг кто-нибудь увидит на природе мирно разгуливающих волчицу и козу – не удивляйтесь – это мои питомцы, закон джунглей им не подвластен.
     Расставаясь, я поцеловал змейку и ежика. Мои друзья долго провожали меня взглядами, Ягушка даже кинулась в воду и поплыла ко мне, ежик метался по берегу…
   Через год я был в тех местах, мое сердце разрывалось на части – живы ли мои друзья? О, счастье! На мой свист сбежалось все семейство: и Дели, и Яшка, и Яга. Дели, наскоро

                «46»

лизнув меня, вдруг исчезла. Примерно через час я услышал радостное меканье, и, теплая козья морда уткнулась мне в руки…
    - Игорь, да тебе только романы писать, - Валерия обеими открытыми ладонями вытирала слезы, - и как у тебя все было здорово!
    - За этим «здорово» - столько испытаний. Однако нам пора возвращаться в реальность.