Петрарка. Письмо к Бокаччо

Я сознаю, что только любовь побуждает тебя дать мне медицинский совет, хотя ты не учитываешь это в собственном случае. Пожалуйста, извини меня, если я не повинуюсь тебе. Если бы ты и убедил меня (если бы мне очень хотелось жить дольше, хотя я не собираюсь), я должен был бы умереть раньше, если бы следовал твоему совету. Постоянный труд – пища для моего ума. Когда я начну медлить и отдыхать, я умру вскоре. Чтение и писание, которые ты советовал мне уменьшить, только легкая нагрузка, в скорее всего, они приятное расслабление, которое позволяет забыть о серьёзной работе. Ничто не весит меньше, чем перо, ничто не является более возбуждающим. Другие удовольствия и депрессия исчезают; но перо привлекает тебя, когда ты берёшь его и наслаждает тебя, когда ты кладёшь его на место. И перо приносит удовольствие не только мастеру, но и многим другим, которые могут быть далеко, а иногда даже за тысячи лет в будущем.
Я думаю, можно определённо сказать, что из всех земных удовольствий нет более благородного, чем литература, более продолжительного, более постоянного, нет такого, которое бы наделяла бы читателя прекрасной мантией для всех обстоятельств бесплатно и без проблем.
Так что извини меня, мой дорогой брат. Я буду верить тебе во всех других случаях, кроме этого совета. Ты можешь видеть меня в любом виде (для литератора это не представляет каких-либо затруднений) – но я должен продолжить мой трудный путь.
Если я ничто, я должен пытаться стать чем-то. Если я что-то я должен стать чем-то больше. Если я отличный (конечно, я нет), то должен быть лучше и лучше. Император Максимин сказал: «Чем более великим я хочу быть, тем более тяжело я должен работать».
Я не ограничиваюсь той работой, которую я начал, хотя этой короткой жизни для неё недостаточно, даже если её удвоить. Ты должно быть читал строчки из Экклезиаста: «Когда человек сделал, тогда он начнёт; и когда он покинет, то потеряет». Похоже, что я только что начал. Если моя жизнь должна закончиться в любое мгновение и не может быть продлена, я могу только пожелать, чтобы моя работа была окончена к концу моей жизни. Но поскольку слишком много надежды на это, я надеюсь, что смерть найдёт меня читающим или пишущим, или, если на то есть желание Христа, молящимся и плачущим.