Над логикой

Необъяснимое. Оно – зенит.
Оно всего понятного превыше.
Оно в душе, как тишина, звенит
и ожиданием чего-то дышит,
чего-то чудного, что родилось
опять-таки в неведомых пределах
и сохраняется как жизни ось
ладошками своих же пятен белых.
Наверно, из-за них и целый свет
от века люди белым называют.
В ладошках детских
                тьмы и грязи нет.
Здесь радуги мир чистоты свивают.
Необъяснимость правит и парит
над пониманьем, над гранитом логик.
А что понятно-то? Язык орбит?
Тона мгновений? Магнетизм дороги?
Иль, может, сердце и его глаза,
исполненные тайносозерцанья?
Иль трепет слёз и свечи, образа –
откуда их единство, их слиянье?
Откуда в повести трудов и ран
черты такой любимой давней сказки,
и почему в ней солнечный туман
с туманным солнцем
                в столь глубокой связке?
Влажнеет взор. Нисходит высота.
Чуть слышная, дрожит зенита нотка.
Необъяснимость. Из неё всегда
наивный день
                по-детски мудро соткан.