Мои каникулы

               МОИ КАНИКУЛЫ
Наконец-то прозвенел последний звонок,
и больше не нужно рано вставать, бежать в школу, делать домашние задания, впереди три месяца свободы! Мама уже купила билеты на поезд и сообщила деду, что мы скоро приедем. Каждое лето мы приезжали к моему деду в город Изюм, Харьковской области на всё лето в его уютный большой дом с огромным фруктовым садом и овчаркой по кличке Джульбарс, который с радостным визгом встречал меня сразу за калиткой и бросался на грудь, едва не свалив своим весом. Бабушка Лина – (Апполинария) уже приготовила свои знаменитые угощения и радостно встречала нас на крыльце дома. Дед тоже сидел на крыльце и мял в руках папиросу-врачи запретили ему курить. так как у него уже был один инфаркт и к нему прикрепили медсестру, которая быстро приходила, по вызову и делала деду уколы. Дед мой-мамин отец, генерал – майор, был знаменитый человек. В то же время, он был очень скромный и на мои просьбы, рассказывал о себе очень мало. Впервые, я уговорил его немного рассказать о себе после того, как сходил вместе с ним в баню, где увидел на его теле несколько шрамов от ранений. Он рассказал, что до революции был подмастерьем сапожника, потом участвовал в революции, был направлен на курсы пулемётчиков и красных командиров, участвовал в войне с белофиннами, потом в ВОВ, дошёл до Берлина, был направлен в Академию Генштаба, затем добивал Японскую армию в Манчжурии, где по его проектам строили укрепления на Холкин-Голе. Там он был уже в звании генерал-майор инженерных войск. Я видел, сохранившуюся у него старинную, как раньше делали, на картоне фотографию, на которой – он и маршал Жуков (тогда ещё- генерал) стоят на песчаном бугре и что-то обсуждают.
Когда война закончилась, и он ушёл в отставку, некоторое время, пока мы жили в Новосибирске, он работал конструктором на Авиазаводе. Я помню, как он принёс домой своему младшему сыну- моему дяде, которому тогда было лет двенадцать, необыкновенный велосипед с несколькими скоростями, изготовленный там, на заводе, по его чертежам. Мы гоняли на нём во дворе, на зависть всех мальчишек. Мой дядя Слава был младшим сыном, который
остался живым, остальные трое сыновей деда погибли на войне. Через некоторое время, когда дед вышел на пенсию, по существующим тогда правилам, деду предоставили право выбрать место проживания. Он выбрал маленький городишко Изюм, который освобождал от фашистов во время войны, где и проживал оставшуюся жизнь.
Изюмчане избрали его своим депутатом, так как он и тогда не оставался без дела и, через стоявшую там воинскую часть, куда его приглашали во время инспекторских поверок, договорился о разминировании, оставшихся после войны, леса, сопки «Кремянец» и побережья речки Северский Донец.  Однажды я был свидетелем, как в преддверии дня Победы, к деду приехал корреспондент местной газеты и попросил деда сфотографироваться в мундире со всеми наградами. У деда был красивый генеральский парадный мундир, на котором было несколько наград. Он надевал его только в день Победы и когда за ним приезжали из воинской части. Настырный корреспондент стал уговаривать деда надеть все награды, которых у него было так много, что они не помещались на кителе и он хранил их вместе с иностранными наградами в большой серебряной шкатулке. Иностранные ордена были очень красивые, украшенные драгоценными камнями, но дед никогда их не одевал. Когда дед добавил несколько орденов на мундир, ему пришлось сесть на стул, так как он был уже очень старенький и не выдерживал веса мундира со многими наградами. Я бы мог много написать про моего любимого деда, но это был бы отдельный рассказ.
В день нашего приезда, мы никуда не ходили, только наслаждались бабушкиными угощениями и общались с нашими дорогими нам людьми. На следующий день я взял Джульбарса и пошёл купаться на Донец. В том месте он был не более50 метров в ширину. Берег был обрывистый, а под ним прекрасный песчаный пляж. Мы с местными ребятами ныряли в реку с обрыва и загорали на песке. Ребята всегда просили меня привязать собаку на время, пока они ныряли, так как он, услышав всплеск, тут же нырял за ними в реку и тащил на берег. Я его этому не учил, вероятно, это у него был врождённый рефлекс. Как –то раз со мной на Донец пошла моя мама. Мы купались и загорали, играли в карты, сидя на песке. Мама моя была полная и всё время ёрзала, ей что-то мешало сидеть на песке. Я подумал, что там попались камешки и стал разгребать песок в том месте, где она до этого сидела. Оказалось, там был не разорвавшийся снаряд. Мы его принесли с собой и показали деду. Он сказал, что это-от немецкого миномёта и вызвал по телефону сапёра из стоявшей рядом воинской части. А недавно, перед нашим приездом, на мине подорвалась корова, а пастушка поранило осколками.  Это было на берегу Донца, где коров перегоняли на другой берег, так как там была отмель. Война оставила после себя вот такие сюрпризы. В этом я убедился ещё, когда сходил в лес по грибы, после хорошего грибного дождика. Лесок был небольшой, там и тут попадались оставшиеся полузаросшие окопы и траншеи, В одном из них я нашёл пустую пулемётную ленту. Всюду валялись позеленевшие патронные гильзы. Грибов было много, и я быстро набрал полную корзинку. На обратном пути, на выходе из леса я увидел почерневшую от времени дощечку, на покосившейся палке, на ней ещё можно было разобрать слово «Мины». Я радостный принёс и отдал бабуле корзинку с грибами. Когда она их приготовила и подала к столу, дедушка строго спросил, - от куда грибы? Когда я сказал, что набрал их в лесу, дед взорвался. «Я же запретил тебе ходить в лес!»,-закричал он и стукнул кулаком по столу. Его лицо побагровело, бабушка быстро принесла таблетки и подавая ему стакан с водой, стала его успокаивать. Оказывается, лес ещё не до конца был разминирован и местные туда не ходили. Поэтому там было так много грибов. Завтрак был испорчен, я чувствовал себя виноватым и просил у деда прощения. Больше я никогда его не ослушался. По вечерам, на открытой площадке, недалеко от нашего дома были танцы. Как-то я собрался пойти потанцевать и одел свои единственные полуботинки, у которых уже отрывалась подмётка. Когда я проходил мимо сидевшего на крыльце, с газетой в руках, деда, он заметил это и подозвал меня. «Ну-ка, снимай ботинок и ставь ногу на газету», -сказал он. Я выполнил его команду, а он достал из кармана карандаш и обвёл им мою стопу.  Через неделю, дед подозвал меня и вручил новенькие, из чудесной кожи туфли, которые он изготовил сам из генеральского шевра, которое периодически получал вместе с другим, положенным в то время, генеральским пайком. Они были прекрасны, и я носил их до тех пор, пока мои ноги не выросли и стало больно пальцам. Вот такой подарок сделал мне мой любимый дед-бывший в юности подмастерьем сапожника и не забывший своё мастерство.
Мне было уже четырнадцать лет и по вечерам меня тянуло гулять, к девчонкам, чьи голоса призывно раздавались в вечерних сумерках. Я подружился с симпатичной, грудастой дивчиной-моей ровесницей. Мы уходили на берег обрыва над Донцом и там с наслаждением целовались. Перед моим отъездом, она подарила мне свою фотографию, которую я храню до сих пор. На обратной стороне она написала, привожу дословно: «Помни, у тэбя всегда есть друг». Больше я её не встречал. На станции Изюм поезд
Стоит всего две минутки, билет на него купить почти невозможно, поэтому дед одевал свой мундир и провожал нас сам. Ему не могли отказать, и мы с мамой только так покидали этот городок. После возвращения в родной Воскресенск, я снова ходил играть в заводской струнный оркестр, где играл на домре-приме. Оркестром руководил замечательный человек, бесподобный музыкант и композитор, соратник основателя струнных оркестров-Громов Пётр Иванович. Этот человек умел играть на всех, известных мне, инструментах. Под его руководством, наш маленький, всего тринадцать человек, оркестр занял третье место в конкурсе струнных оркестров, проходивших в Москве, при подготовке к фестивалю молодёжи и студентов. Мы играли в Измайловском парке или в Сокольниках (я уже не помню), шёл мелкий дождик, наш оркестр был под крышей эстрады, а скамейки для зрителей были под открытым небом. На передней скамейке, под зонтом, который держал над ним какой-то военный, сидел сам М.С.Будённый. Когда концерт закончился, он поднялся к нам на сцену и собственноручно вручил каждому серебряный значок в виде лиры, на котором была надпись: « Участнику смотра-конкурса 1957 года» Это событие в моей жизни я никогда не забуду. Так закончились мои летние каникулы.