Глава 9

Воровские законы написаны кровью от берега до берега, то, что они не сделали, не их выбор. Вряд ли может стать хуже, чем сейчас, когда Воров в стране на свободе почти нет; для их мира, конечно, это их вина, но не им за это отвечать, тут они бессильны! Ни чьё слово больше ничего не значит, наступил полный хаос, включая и слово автора. Воровской мир разбит на голову, другого не будет, мир идёт туда, куда его ведут средней руки политики, то есть в бездну. Они метут пургу и кидают отмазки, главное набить карманы, такие понятия, как «честь» и «совесть», больше никому не нужны, люди стали циничны, от того, чтобы окончательно не истребить друг друга, их удерживает только страх неотвратимого наказания. Так что самой главной силой в России кроме армии и флота, её верных союзников, станет ФСИН.

Рано или поздно экономика нашей страны будет переведена на военные рельсы, расцветут спекуляция и рэкет, тогда именно конвойные будут определять новый облик государства, что резко поднимет его экономику, население начнёт думать о том, как кому сидится, потому что все всё будут нарушать. Полиция станет играть вспомогательную роль, задержать и оформить; институты по исполнению меры наказания явятся новой элитой, конкурс на юридический будет огромным, это произойдёт! Возрастёт и роль ФСБ, вообще всех, кто двигается параллельно с государством в его параллельные миры. Сейчас пока ФСИН это шаман, проверяющий свои новые возможности.

Что важно, уйбля, с самого начала автор сказал, что ничего не станет сочинять в этой книге, иногда будет подгоняться, шутить и преувеличивать, то есть, но не станет притворяться, ничего не будет драматизировать, что было, то и напишет! Даже хвастаться его герои буду так, как хвастались обычно. И в его записках будет ровно то, что было. (См. «Чужую».) Жалобы и хвастовство, любовь и раздражение, радость и страх, боль и удовольствие, жизнь и смерть, натуралы и пидоры. Из-за этого порой он кажется странным выдумщиком, в действительности всё, что он умеет, обнажать душу публично, раскрытая душа у него точно такая же, как у вас, не круче, чем член на лбу... Ладно, автор заточил большое сладкое печенье и выхлебал здоровую кружку чая под это дело. (Просто больше ничего под руку не попало, пришлось закинуться.) Потом полез сладострастно греться в сидячую японскую ванну, откуда и пишет в данный момент. А что? Отпиночетить текст по самое не балуй, докитаить до блеска, пропарижить на выставке и заиндусить на экспорт, как Илья Деревянко, скажем, в издательство ЭКСМО. (Если не предъявят.)

Началась осень. Здесь она, как и любая уважающая себя непогода, сопровождается обильными дождями. Солнц выходило то шесть, то семь, сушили быстро. Оголодав, но зато просохнув, созданные в одной лаборатории на Земле, а потом оказавшиеся здесь, люди-медведи кричали:

- Шах, выходи! – Каким образом узнали его имя.?

- Сено к лошади не ходит, - смеялся Киллер, осенний грехопад, отарков он не боялся. Другое дело, зимы, привычной для него по отсидке в Забайкалье, снежной и холодной под сорок градусов, дома-то не было. Истина для воровской религии уже давно найдена, её толкований и развитий быть не может, ересь и прочее, как в любом абсолютизме, строго карается на сходке. Киллер жестоко ухмыльнулся, его должны искать. Кто ещё будет приводить в исполнения их решения? Если у майора Розова иногда не хватало чувства юмора по состоянию здоровья, у Шаха и того, и того было в избытке. Пока.

Мороза от Читы до Хабаровска здесь не было. И хорошо! Родом из Пятигорска, он никогда не любил холод. Мороз в тюрьме ненавидел, выйдешь утром на построение на улицу, всего сковало. Прошел сто метров до красильного цеха в рабочей зоне, появилась ледяная корка. Ничего подобного, начинается сезон дождей, лить без перерыва будет неделю, можно лишь сидеть в пещере изнутри, смотреть на стену дождя и отсыревать, зарабатывая себе ревматизм, в лес не пойдёшь. Шах подозревал, начинается реальная слякость, грязь и сырость, ещё больше будет скучать по Москве, куда если и попадёт, то не скоро; так же иногда в сердце стучались плесень и мох Движения.

Не найдя общака, бригады, наверное, далеко разошлись и накопили взаимные обиды. Хорошо, что отарки в топи не суются! Тонут, не умеют по ним ходить. Тем и спасался, у него вдруг снова сильно заболели голова и шея, никогда раньше такого не наблюдалось. Когда дожди кончились, Шах вышел из пещеры, прошёл минут двадцать по лесу и увидел деревню... Ничего удивительного в этом не было, ландшафт в параллельных мирах, как известно, не фиксирован. Сегодня твоя хижина в лесу, завтра на берегу океана, или глубоко под землей, надо быть готовым. Никто не останавливал его, идущего вглубь страны, имя которой действительно было забвение.

Человек погоподобен, но не богосущностен, здесь наёмный убийца ощущал это особенно остро, в одиночестве лучше себя чувствуешь! Богоподобен изначально до грехопадения, в остальном его дурная натура нуждается в немыслимых поправках и желательно в самоотвержении, спасён в надежде, богат ли делами? Какая там природа Будды! Через замочную щелку своих не лучших проявлений – хамства, зла и подлости - себя не увидеть! Жалеем, что нам кофе не дали... Самого кофе нет! Его не то, что можно не получить, нельзя даже хотеть. Как можно хотеть то, чего нет? Нет ни мудрости, ни обретаемого, ни того, кто обретает; любой Бог огромное «нет»! Но в нём столько «да» ... Великое ничто, которое всё вместе. О Большом взрыве мы ведь говорим сейчас? Он давно прошёл! Когда дата окончания срока Господа? Всё истекает... Кто придёт потом? Сами знаете, кто, он давно здесь. Человек может наблюдать Бога или то, что ему им кажется, тихо радуясь, что хоть что-то осталось в его душе не испорченным, не тронутым, не сгинело, и, может быть, при усилии расширится и задавит все не религиозное, а потом Бог вдруг взял, исчез, пришёл дьявол, служишь ему, если Бог и есть, думал Киллер, дьявол мы сами.

В будущей жизни он бы не хотел быть чем-то живым, всё равно убьют, например, стать истребителем.  Инстинкт полёта! Пусть его бы делали где-нибудь в Калифорнии, где в
цеху с высокими потолками и старыми плакатами теплые сварщики в пацанских толстовках с надписью «НАСА» ползают по каркасу и щекочат дюраль раскалёнными вспышками синей божественной энергии. В белых халатах, по-журавлиному перекликаясь, к ним подходят суперинженеры, все миллионеры, всем до тридцати.

Электрики бы долго уплотняли провода, вертя схемы проводок и точно приваривая куда надо клеммы. Равновесие он бы обрел, уже поставленный на шасси, и удерживал, видя, как плывут к фюзеляжу назад его блестящие, скошенные крылья. Колпак из чистого пуленепробиваемого хрусталя накрыл бы многочисленные приборы от ветра и дождя. Утренний испытатель, такой же, как Один, крепко взял бы рукоятку штурвала на себя и почти вертикально поднял его в безоблачное небо, в Силиконовой долине оно всегда чистое, Боже, благослови Америку, штопором вертя фигуры очередного задания.

Земля мелькала бы, проносясь на бреющем, то уходила вниз, застилаясь серебристой пеленой от выхлопа, то бросалась в лицо. Ночью его бы грузили в специальный вагон и везли морем на специальном корабле, авианосце за границу под брезентом и охраной ВВС США, рослых матросов, в основном негров. Сгружали с платформы контейнера на огромный тягач где-нибудь в Саудовской Аравии, ставили на аэродром. Старший пилот, красивый, как Том Круз, сдёрнув за указательный палец светлую лайковую перчатку, гладил бы его бока со свеженамалеванным номером «999» рукой с наманикюренными ногтями, а он чувствовал по тому, как подрагивает его рука, что у капитана неладно в полку, мало боевых заданий.

Он бы постарался и задания пошли одно за другим, на отводной полосе бы видел таких, как он сам, молчаливых, везомых на профилактику, заливаемых лучшим высокооктановым горючим. Ярко-синее афганское небо и шаги техников... Радиопереговоры в наушниках... Кислородная маска и потолок... Пике, петли и бочки... Взлёты и посадки, и он бы погиб в бою от умело выпущенной в цель ракеты из русского «Бука», земля, воздух, никогда бы не был списан и утилизирован. Или взят в плен, принудительное снижение, осколком крыла вскрыл бы себе корпус от кабины до хвоста, вот это было б дело!

Вторую жизнь Шах хотел прожить, сражаясь за моджахедов, частью для разнообразия, частью для того, чтобы через бомбовый люк свести кое с кем старые счёты, всех, кто сворачивал ему кровь во время службы и после, помнил в лицо, полковника оставил бы в живых. Или нет? Шах дошёл до первой двери и постучал в окно. Он еле успел отпрянуть, упасть на землю, закрыв руками лицо, ответом ему был мощный выстрел. Стреляли из какого-то старинного оружия, пищали или мушкета, в дереве за ним зияла огромная дыра. Вокруг гигантскими зелёными зонтами, поедающими всё пространство, колосилась девственно не тронутая спелая бес-трава. Такая масляная, что... Киллер кубарем туда закатился.

В своём огромном белоснежном особняке в малом Майами глава «Траста» Августус Медичи чувствовал себя на все сто. Коул, Диззи и Крет, верные ему минитмены, контролировали периметр у входа, за которым был ров, полный аллигаторов, предатель Лоно, которому Бенни недавно за дело прострелил щёку, не войдёт сюда, даже если захочет, Уайли опять пьёт где-то, при этом курит. Сигареты, вкусом похожие на член высохшей египетской мумии и не лучший стрелок. Мужской разговор, Меган вышла из комнаты в ослепительном вечернем платье.

- Ну что, Фил, - обратился по-дружески к агенту современный патриций, обаятельный и страшный, - говоришь, приехали итальянцы? Дон искать вход в Шамбалу не будет? А Спонж? – Шаги казались безопаснее, но об этом знали только львы.

- Вернулись! Я знаю, чего можно от них ждать, - ответил держатель чёрных кейсов, - поэтому знаю, чего нет. Тебя, наверное, вымораживает от такой моей позиции?

- Почему, - ответил Августус, - я твой базар люблю. (Единственная крыша Грейвза в организации, но не единственный Медичи.) Как по мне.

- Какой базар? – спросил Грейвз.

- Такой... Каким ты говоришь, хех.

- А... Этот. Ёбегоблять, слова, ***ва, я о деле!

- Позвони агентам насчёт Дона, этот выбор его и убил. – Августус всегда решал одну проблему созданием новой. («Верни мне девчонку?») Был полностью обязан своему положению своей полной непредсказуемостью.

- Сию минуту, - взял под воображаемый козырёк Грейвз. Мафию он никогда не любил, говорят, как будто у них во рту бычья жопа. Не повезло? Жизнь череда решений и лишений, постоянно делать правильный выбор. Надо будет, и Тинтина повесим. Поумерим их пыл.

Конец девятой главы