Из моей книги Рато-Наволок места дивные

Мне стыдно, когда читаю воспоминания друзей о голоде, который они испытали в детские и юношеские годы в шестидесятых годах прошлого столетия. Я была единственным ребёнком в семье.
Наверно, поэтому ничего такого не помню. У нас было своё подсобное хозяйство, держали корову, овец, кур, а потом коз. Лесные дары всегда были. Помню, сахар давали по паевым книжкам, полкилограмма на пайщика. У меня была своя книжка. Сахара мне не хватало, поэтому всегда выручали дед, бабушка, тётя. Про маму и говорить нечего. Жили все одной семьёй, а сахар почему-то был раздельно. Я не задумывалась над этим. С подругами
пробовала всё, что они ели: пУчки, борщовки, кислушки, горох. Мне всё нравилось. Ела наверхосытку. Моя сватья Наталья вспоминает, как я с большим аппетитом ела у них за столом кашу-водяшу. Помню, как катышок каши мы купали в растительном масле. Детей в семье Климовых было шестеро. Друг перед другом они уплетали кашу. Моей тёте Дусе было стыдно за меня, как будто дома меня не кормят (дома даже манной каши не ем). А картошка с пост-
ным маслом и солью – это же объеденье!

Я родилась в деревне Погост бывшего Рато-Наволоцкого с/с, Емецкого района  Архангельской области в простой крестьянской семье. Моя мама, Анастасия Васильевна Рыжкова (Шайкина), всю жизнь проработала в колхозе, а затем в совхозе Заречном. Воспитывалась я без отца, но этого не понимала, так как
была окружена огромной любовью бабушки, дедушки, мамы и
тёти Дуси. Тётя Дуся была женой маминого брата Петра, который трагически погиб в 1951 году. Детей у них не было, поэтому она была мне, как вторая мать. Сколько ревности было у неё к маме! Мама почти всё время была на работе, и моим воспитанием больше занималась тётя. По состоянию здоровья она была
инвалидом III группы, но работала поваром в детском садике, а летом – поваром на пожне. Она варила вкусные обеды. Я ездила с тётей и помогала ей в работе. Была очень горда, что тоже приношу помощь. Тётя была очень интеллектуальная, начитанная женщина, много знающая. Она несколько зим жила в няньках у Ольги Васильевны Фатеевой – строгого директора школы и у инженеров из Котласа, уроженцев Рато-Наволока. Не зря, наверно, её приглашали в «гувернантки». Она была хорошим воспитателем.
Когда тётя работала в садике поваром, то меня, семиклассницу, брали на работу воспитателем в садик под её ответственность. Дети меня любили. Я и ростом-то была чуть выше их. Особенно им нравились танцы, которые я устраивала на повети в садике. Детских песен я  много знала. Удивляюсь, но дисциплина у меня была хорошая. С тётей Дусей было интересно не только мне, но и моим подругам. Как она умела своими шутками поднять настроение! Один раз мы пришли с подругой  Галей-учительницей с танцев, а её кавалер ушёл с другой, вот она и ревела. Узнав об этом, тётя Дуся спела ей частушку: «Мне милёнок изменяет, ну и пи-пи-пи-пи-пи. Неужели мне другого пи-пи-пи-шки не найти?..». Галя так смеялась!.. Наш дом с мезонином стоит напротив церквей, к сожалению, теперь разрушенных. Когда-то в нём жил священник. В нашем доме всех очень тепло принимали. «У вас в доме тёплые стены», – говорили мне подруги.
 У нас были две коровы, сначала Черноха, а потом Красавка. Красавку
держали до 1962 года. Красавка была высокая, я пробовала её доить, но у меня не получалось, да и лет-то мне было около двенадцати. Держали коз Любку и Венку. Любка была красивой, коричневой масти, с белыми «лоскутками». А Венка – белая, вредная, так и норовила боднуть. Молока козьего я не любила. Тётя Дуся утром принесёт мне молоко и обманет, что взяли у кого-нибудь
коровьего, я и выпью сквозь зубы. Я росла болезненным ребёнком, не знали, чем  меня и накормить.
Тётушка была очень требовательная. Хотя я была единственным ребёнком, меня не баловали. Пол иногда и слезами мыла. Тётя Дуся увидит в углах грязь и заставит перемывать. А маме было жаль меня, и она иногда мыла полы за меня, чтобы тётя Дуся не знала.  Я помогала дедушке возить на чунках воду в баню. Пилили дрова двуручной пилой (лучковкой – не умела). Колола дрова, носила траву – жала серпом. Однажды сильно порезала палец, шла, ревела, опустив руку, а кровь так и текла ручейком. До сих пор заметен шрам. Пасли по очереди коров, овец и коз. Особенно трудно было пасти в бору овец и коз, они разбегались. Очень вредными были козы. Пасли  с ровесниками гурьбой, было очень весело. Долго в хозяйстве держали кур. В колхозе начали работать рано. Возили кучи. Научились сами запрягать лошадей, только супонь помогали взрослые затягивать. Один раз я упала с лошади, но травмы не получила. Кобыла Розка была маленькая, бежала рысцой. Кони в наше время боялись звука мотора. Один раз меня «растрепала» молодая кобыла, испугавшись звука мотоцикла. Она понеслась, как бешеная, галопом… Как я удержалась? Вспоминала ли Бога в это время, не помню, но взрослые за меня молились. Остановилась молодая лошадь, только когда зашла в озеро, стала пить воду. Это был настоящий стресс для меня.
Изменились времена. Сейчас можно не пасти коз и овец, травы в деревне полно, но уже некому держать животных. До сих пор я вспоминаю один случай. Нам было лет по шесть-семь. У соседей Зуевых с милиционером отнимали сено, а хозяйка Шура Ванина (так мы её звали) ревела, как по покойнику. Сено она носила коробами на своём горбу. В колхозе не работала по болезни, была инвалидом II группы. Это произвело на нас, детей, ужасающее впечатление, и я побежала домой, докладывать, что видела. Закричала: «Мама и тётя Дуся, давайте прятать сено». «А куда, Шурочка, прятать-то будем?» – спросили они. – «Давайте хоть под кровать», – не растерялась я. Сена у нас не тронули, а описали. Так мне было сказано, но я ничего не поняла. Рукоделием начала заниматься рано, умела шить, вязать, делать различные поделки. А торт «Прага» с какао многие просили меня печь на праздники. Вязала на заказ береты, шапки. Это уже позднее, в Емецке.
Я пошла в школу в 1956 году. Парты в школе были четырёхместные. За первой партой сидели самые маленькие. На мальчиков стали обращать внимание рано. Заводилой была Таня Климова, повзрослевшая раньше нас. Она в восемнадцать лет вышла замуж, а мы ещё и не думали об этом. На танцы стали бегать рано, уже в пятом классе. Библиотека и клуб были в одном здании. Добрая Лидия Алексеевна Корытова разрешала нам танцевать каждый день, когда мы при-
ходили в библиотеку. Она работала в клубе и избе-читальне. Любила с нами потанцевать, её строгий муж Алексей Егорович почти всегда сопровождал её и играл в избе-читальне с кем-нибудь в домино, шашки, шахматы. В двадцать два часа он закрывал клуб, а нам так хотелось ещё потанцевать. Библиотеки детской
не было, поэтому мы рано начали читать и обсуждать «взрослые» книги. Почему-то мне запомнились Эмиль Золя, Эдгар По (запретный плод всегда слаще). Я очень любила стихи, часто читала их со сцены. У нас были переписаны целые тетради со стихами. К нашему стыду, мы не задумывались, кто автор стихотворения. Катаясь на лодке по родной речушке, мы любили петь
песню «Здравствуй, речка Паленьга», только пели: «Ваймуга». Позднее я узнала, что эти стихи Ольги Фокиной. От стихов Эдуарда Асадова мы были без ума. Позднее учительница литературы, Зинаида Николаевна Заборская, дала мне прочесть биографию Сергея Есенина в двух книгах. В библиотеке такой подробной биографии не было. Я просто влюбилась в Сергея Есенина (не только в его стихи). В молодые годы мы всё время в кого-нибудь влюблялись.
Модно было влюбляться в артистов. У меня был любимый артист  Владимир Коренев. Мы соревновались, смотрели, у кого самая большая коллекция фотографий артистов.
 Часто мы ездили с концертами в соседние деревни, не забывая  про учёбу.
 Жаль, что в наши годы почти не было профориентации. Я подавала документы в Каргопольское педучилище, была написана рекомендация, но я забрала до-
кументы из-за подруг. Почему-то многие ринулись в Маймаксанское медицинское училище, создав конкурс из емчан. Что руководило мною, когда я забрала документы из педучилища, Бог знает. Занималась самобичеванием. Я была ужасная трусиха, боялась крови. Несколько раз вставал вопрос об уходе из медучилища. Многое у меня написано в книге «Родное и близкое»
об истории родной больницы, поэтому повторяться не буду. А про свои влюблённости можно уже роман написать. Мне нравилось внимание юношей, которые провожали  меня гурьбой до дома.
Раньше было не принято приглашать парней домой. В сорокаградусный мороз постоим в крыльце дома, и всё. Тётушка была у меня очень строгая. Куда и девалась её интеллигентность, когда строжила меня: «Запомни, вперёд м..... замуж не выйдешь. Парень не женится. Всё должно быть после свадьбы». Вот и берегли мы самое ценное у девушек…

Продолжение следует…

На фото моя родная деревня Погост.