В ульях и на погосте

В тёплых ульях, на ровных полках
пчёлы целую зиму спят.
Им еловые снятся метёлки,
они слышат: снега хрустят.
Позади зима и морозы,
вылетают в сады и поля!
Там гречиха, лён и мимоза,
у земли повстречают шмеля!

Нам сознание наше рисует,
будто Матка зовёт на совет.
Вразумляет она и врачует,
ей немного осталось лет...
Как Игуменья, учит пчёлок,
чтобы стали очень дружны.
Ведь период летний недолог,
а запасы всегда нужны.

Когда ночью пчёлы-монашки
отдыхают после трудов,
мать Игуменья в серой тельняшке,
при поддержке древних Отцов,
преклонённо просит о мире,
благоденствии и чистоте.
Медовик преломляет в имбире
и вопит в своей простоте:

" Помоги им, Господи, выжить,
я большую жертву даю.
Моей жизни конец всё ближе.
Пощади общину Свою! "
Налетели шершни да осы.
Нерушимая вдруг стена:
кукуруза, пшеница и просо!
Не погибла пчела ни одна.

По просёлочной еду дороге
уж нимного, нимало вёрст.
Под берёзами склон пологий:
Монастырский старый погост.
И о чём тут писать, не знаю,
здесь теряются все слова.
Сердце битое затихает,
словно шёлковая трава.

Прохожу по узким тропинкам.
Всё отчётливее и ясней
мне заметна любая соринка
в неисправленной жизни моей.
Прочитаю старинные даты,
мелодичные имена.
Только лёгкие странно сжаты:
в мире Церковь наша одна.