Двое и бомжиха с подвохом

" Однажды гулял я с возвышенной леди! -
Поведал Иван Синебрюхов стене. -
С ней рядом казался пещерным медведем,
Который всю жись просвещался на дне!

Мы с ней посещали такие местечки,
Где я потрясён был культурой сполна!
С восторгом взволнованно билось сердечко
И где-то внутри счастья пела волна!

А тут мы по городу просто ходили,
Внимая почти наступившей весне!
Болтая, во дворик смурной угодили,
Где бабка сидела на грязном бревне!

Сидела и горе-кота угощала,
Который отчаянно чавкал, хрустя!
" Давно я, однако, бомжих не встречала! -
Воскликнула дама, брезгливо блестя. -

Пойдёмте скорее отсюда, Иванко,
А то ведь лохмотья нещадно смердят!
Должно быть, старуха опять после пьянки -
Куда ж только местные власти глядят!

Карга день за днём загрязняет наш город,
Где я всей душевностью за чистоту!
Я чувствую мерзкой трущобности холод
И мрак, что любую затмит темноту! "

И я, согласившись, почти развернулся,
Как вдруг закричала старуха, привстав:
" Вульфрида, в тебе человек не проснулся??
Опять гнусной бранью позоришь уста!

Я ж мама твоя!! Неужели забыла??
Неужто, родная, совсем отреклась??
А помнишь, как ловко тарелочки мыла
И тоже о кошках бездомных пеклась??

А я вот кормлю Этельбальда картошкой,
Поскольку на большее денежек нет!
А помнишь Хрипца, Парамошку и Прошку??
Их взял на постой фантастический дед!

Ты хоть бы на маму как дочка взглянула...
А ну-ка смотреть на маманю как дочь!!
А то ведь таращишься пресной акулой,
Которой в солёных просторах невмочь! "

Окинул я спутницу взором ужасным -
Она испарилась, уныло пища!
Стыдливо звонила потом ежечасно,
Подавленно в знак оправданья треща!

Да я лишь скрипел как сердитая ветка -
Полгода спустя прекратились звонки!
Но маме её помогаю нередко,
Чтоб не затужили кошачьи сынки!.. "