58. Жизнь Иисуса. Перед распятием

Когда Иисус и его обвинители отправлялись к Ироду, Учитель обернулся к апостолу Иоанну и сказал: «Иоанн, ты сделал для меня всё, что мог. Ступай к моей матери и приведи ее свидеться со мной, пока я жив». Иоанн не хотел оставлять своего Учителя наедине с врагами, но услышав его просьбу, он поспешил в Вифанию, где вся семья Иисуса дожидалась известий в доме Марфы и Марии – сестер Лазаря, которого Иисус воскресил из мертвых.

В течение утра гонцы несколько раз приносили Марфе и Марии сообщения о ходе суда над Иисусом. Однако семья Иисуса прибыла в Вифанию всего за несколько минут до того, как туда явился Иоанн, передавший просьбу Иисуса – увидеться перед смертью с матерью. Когда Иоанн Зеведеев рассказал им обо всём, что случилось со времени полночного ареста Иисуса, Мария, его мать, сразу же отправилась вместе с ним, чтобы увидеть своего старшего сына. К тому времени, когда Мария и Иоанн добрались до города, римские солдаты уже привели Иисуса на Голгофу, где они должны были распять его.

Когда Мария, мать Иисуса, отправилась вместе с Иоанном к своему сыну, его сестра Руфь отказалась остаться с остальными членами семьи. Поскольку она во что бы то ни стало хотела сопровождать свою мать, ее брат Иуда также отправился с нею. Остальные члены семьи Иисуса остались в Вифании на попечении Иакова, и почти каждый час гонцы Давида Зеведеева сообщали им о ходе страшного злодеяния – казни их старшего брата, Иисуса Назарянина.



КОНЕЦ ИУДЫ ИСКАРИОТА

В ту пятницу, около половины девятого утра, Пилат завершил свой допрос Иисуса и Учитель был передан римским солдатам для распятия. Как только Иисус оказался в руках римлян, начальник еврейских стражников вернулся вместе со своими людьми в храм. Вслед за стражниками шли первосвященник и остальные члены синедриона, направлявшиеся на свое обычное место собраний в храме – в палату тесаных камней. Здесь их уже поджидали многие члены синедриона, которым хотелось знать, что сделано с Иисусом. Когда Кайафа докладывал синедриону о ходе суда и вынесении приговора Иисусу, к ним явился Иуда с намерением потребовать награду за свою роль в аресте своего Учителя и вынесении ему смертного приговора.

Все эти евреи презирали Иуду, испытывая по отношению к предателю одно только крайнее отвращение. В течение всего суда над Иисусом перед Кайафой и во время его пребывания у Пилата Иуда мучился угрызениями совести из-за своего предательского поведения. Кроме того, он начал испытывать некоторое разочарование в отношении награды, которую он, как предатель Иисуса, должен был получить в качестве платы за свои услуги. Ему не нравилась холодность и отчужденность еврейских властей; и всё же он надеялся на щедрое вознаграждение за свое трусливое поведение. Он предвкушал, как он предстанет перед полным составом синедриона, где ему будут петь дифирамбы и оказывать должные почести в знак великой службы, которую – тешил себя Иуда – он сослужил своей нации. Поэтому представьте себе величайшее изумление этого самовлюбленного предателя, когда слуга первосвященника окликнул его за дверьми зала заседаний и, хлопнув по плечу, сказал: «Иуда, мне велено заплатить тебе за предательство Иисуса. Вот твоя награда». И сказав это, слуга Кайафы передал Иуде кошель с тридцатью сребрениками – тогдашней ценой хорошего, здорового раба.

Иуда был потрясен, ошеломлен. Он бросился назад, к входу в зал, но был задержан привратником. Он хотел обратиться к синедриону, но те не впустили его. Иуда не мог поверить, что эти правители евреев позволили ему предать своих друзей и своего Учителя – и после этого предложили ему в награду тридцать сребреников. Он был унижен, разочарован и сломлен. Выйдя из храма, он шел как будто в трансе. Машинально опустив кошель с деньгами в свой глубокий карман – тот самый карман, в котором он так долго носил суму с апостольскими деньгами, – он брел по городу вместе с толпами, которые шли поглазеть на распятие.

Завидев, как вдали поднимают крест с прибитым к нему Иисусом, Иуда бросился назад, в храм, и, оттолкнув привратника, оказался перед синедрионом, который всё еще продолжал свое заседание. Задыхаясь и почти обезумев, он едва выдавил из себя: «Я согрешил, предав невинную кровь. Вы оскорбили меня. Вы предложили мне в награду за мою службу деньги – цену раба. Я раскаиваюсь в содеянном; вот ваши деньги. Я хочу избавиться от вины за этот поступок».

Услышав слова Иуды, правители евреев подняли его на смех. Один из них, который сидел рядом со стоявшим Иудой, жестом велел ему покинуть зал и сказал: «Твой Учитель уже казнен римлянами, а что до твоей вины, то какое нам дело до этого? Это твоя забота – ступай прочь!»

Покинув зал синедриона, Иуда вынул из кошеля тридцать сребреников и швырнул их с размаху на пол храма. Когда предатель выходил из храма, он находился на грани помешательства. То, что переживал в тот момент Иуда, было опытом осознания истинной природы греха. Исчезла вся привлекательность преступления, его чары и пьянящее действие. Злодей остался наедине с приговором, вынесенным его разочарованной и обманутой душой. Еще не совершенный, грех очаровывал и манил; теперь же он должен был пожинать его плоды – суровую и неприглядную действительность.

Бывший посланник царства небесного на земле брел по улицам Иерусалима, позабытый и одинокий. Его охватило глубочайшее отчаяние и безысходность. Он пересек город, миновал городские ворота и в страшном одиночестве спустился в долину Енном. Там он взобрался на крутую скалу и, сняв пояс со своего плаща, привязал один его конец к невысокому дереву, а другой затянул себе на шее и бросился в пропасть. Он еще был жив, когда затянутый дрожащими руками узел развязался, и тело предателя разбилось, упав на острые камни.



ОТНОШЕНИЕ УЧИТЕЛЯ

Когда Иисус был арестован, он знал, что его труд на земле в образе смертной плоти завершен. Он понимал, какой смертью ему предстоит умереть, и его мало волновали детали так называемых судебных процессов.

Представ перед судом синедриона, Иисус отказался отвечать на показания лжесвидетелей. Существовал только один вопрос, на который он всегда отвечал, – кто бы ни спрашивал, друг или враг, – а именно, вопрос о характере и божественности его миссии на земле. Он неизменно давал ответ, когда его спрашивали, является ли он Сыном Божьим. Он упорно отказывался говорить в присутствии любопытного и нечестивого Ирода. На суде у Пилата он отвечал только тогда, когда считал, что его ответы помогут Пилату или какому-нибудь другому искреннему человеку лучше понять истину. Иисус объяснял своим апостолам, сколь бесполезно метать бисер перед свиньями и псами, и теперь он смело следовал тому, чему сам же учил. В тот день его поведение стало примером человеческого смирения в сочетании с величественным и безмолвным божественным достоинством. Он был вполне готов обсудить с Пилатом любой вопрос, имевший отношение к выдвинутым против него политическим обвинениям, – любой вопрос, который, по его мнению, относился бы к компетенции правителя.

Иисус был убежден: Отец желает, чтобы он – как и любое другое смертное создание – подчинился естественному и обыкновенному ходу событий; потому он отказался использовать даже свою чисто человеческую способность – убедительное красноречие, – чтобы повлиять на исход козней своих социально близоруких и духовно слепых смертных собратьев. Хотя Иисус жил и умер на земле, весь его человеческий путь – от начала до конца – являлся деянием, призванным оказать влияние на всю сотворенную, постоянно поддерживаемую им Вселенную и просветить ее.

Эти недальновидные евреи шумно и непристойно требовали смерти Учителя, в то время как он стоял в ужасающем молчании, взирая на гибель нации – народа, к которому принадлежал и его земной отец.

Иисус приобрел тот тип человеческого характера, который мог сохранять свое спокойствие и утверждать свое достоинство даже в условиях непрекращающихся и беспричинных оскорблений. Его невозможно было запугать.

Когда Иисус предстал перед Кайафой и когда все лжесвидетельства рухнули, Иисус, не колеблясь, ответил на вопрос первосвященника и своим собственным свидетельством дал им то, чего им не хватало для обоснования обвинения в богохульстве.

Учитель не проявлял ни малейшего интереса к благонамеренным, но малодушным попыткам Пилата добиться его освобождения. Он действительно жалел Пилата и искренне хотел просветить его помраченный разум. Он сохранял полное безразличие во время всех обращений римского правителя к евреям с призывами отказаться от обвинений в совершении уголовного преступления. В течение всего скорбного испытания он держал себя с естественным достоинством и подлинным величием. Ни тени неискренности не было в его ответе, который он дал своим будущим убийцам, спросившим его, является ли он «царем иудейским». Внеся лишь небольшое уточнение, он принял это название, ибо знал, что хотя они решили отвергнуть его, он был бы их последним кандидатом в национальные вожди, даже в духовном смысле.

Во время этих допросов Иисус почти ничего не говорил, однако он сказал достаточно, чтобы показать всем смертным, какой характер способен обрести человек в сотрудничестве с Богом, и раскрыть всей Вселенной, каким образом может проявляться в жизни создания Бог, когда такое создание действительно решает исполнять волю Отца и тем самым становится настоящим сыном живого Бога.

Его любовь к невежественным смертным полностью раскрывается в его терпении и огромном самообладании, невзирая на глумление, удары и побои грубых солдат и бездумной челяди. Он даже не сердился на них, когда, завязав ему глаза, они издевательски ударяли его по лицу и кричали: «Прореки, кто из нас ударил тебя».

Пилат и не предполагал, сколько правды было в его словах, когда, после бичевания Иисуса, он вывел его перед толпой и воскликнул: «Вот человек!» И действительно, этот запуганный римский правитель даже представить себе не мог, что в тот же момент вся Вселенная, затаив дыхание, взирает на это неповторимое зрелище – своего возлюбленного Властелина, подвергаемого унизительным насмешкам и ударам его ослепленных и деградировавших смертных подданных. И когда Пилат произнес эти слова, ему откликнулась вся Вселенная: «Вот Бог и человек!» С тех пор бесчисленные создания по всей Вселенной продолжают созерцать этого человека, а небесный Отец – верховный правитель Вселенной вселенных – признаёт этого человека из Назарета как воплощение своего идеала смертного создания этой Вселенной времени и пространства. Своей несравненной жизнью Иисус всегда раскрывал Бога человеку. Теперь, в завершающих эпизодах своего смертного пути и в своей последующей смерти, он осуществил новое проникновенное раскрытие человека Богу.



ВЕРНЫЙ ДАВИД ЗЕВЕДЕЕВ

Вскоре после того как Иисус был передан римским солдатам по окончании допроса у Пилата, отряд храмовых стражников спешно направился в Гефсиманию, чтобы разогнать или арестовать сторонников Учителя. Однако его последователи рассеялись задолго до появления стражников. Апостолы укрылись в заранее условленных местах; греки разошлись по разным домам в Иерусалиме; остальные ученики тоже исчезли. Давид Зеведеев предполагал, что враги Иисуса вернутся. Поэтому он заблаговременно перенес пять-шесть палаток в соседнюю лощину, недалеко от того места, куда Учитель так часто удалялся для молитвы и поклонения. Здесь он собирался укрыться и одновременно руководить центром, или координационным пунктом, своей курьерской службы. Едва Давид успел покинуть лагерь, как сюда явились храмовые стражники. Не найдя здесь никого, они удовлетворились тем, что сожгли лагерь и поспешили назад в храм. Синедрион был доволен их ответом, решив, что последователи Иисуса столь сильно напуганы, что опасность восстания или попытки спасти Иисуса из рук палачей исключена. Наконец-то религиозные вожди могли вздохнуть спокойно; и потому они завершили заседание, чтобы каждый из них мог подготовиться к Пасхе.

Как только Пилат передал Иисуса римским солдатам для распятия, гонец спешно оправился в Гефсиманию, чтобы сообщить о том Давиду; не прошло и пяти минут, как гонцы уже неслись в Вифсаиду, Пеллу, Филадельфию, Сидон, Сихем, Хеврон, Дамаск и Александрию. Эти гонцы несли сообщение о том, что римляне собираются распять Иисуса по настоятельному требованию еврейских правителей.

В течение всего трагического дня – пока не разнеслось известие о том, что Учитель положен в склеп, – примерно каждые полчаса Давид отправлял гонцов с сообщениями для апостолов, греков и земной семьи Иисуса, собравшейся в доме Лазаря в Вифании. Отправив гонцов с известием о том, что Иисус положен в гробницу, Давид распустил местных гонцов на празднование Пасхи и день отдыха, субботу, велев в воскресенье утром, не привлекая внимания, собраться в доме у Никодима, где он намеревался укрыться на несколько дней вместе с Андреем и Симоном Петром.

Обладая особым складом ума, Давид Зеведеев был единственным из ближайших учеников Иисуса, кто буквально и как нечто само собой разумеющееся воспринял утверждение Учителя о том, что он умрет и «на третий день воскреснет». Когда-то Давид услышал это предсказание от Иисуса, и теперь, как человек, понимающий всё буквально, предложил своим гонцам собраться ранним утром в воскресенье в доме Никодима, чтобы быть готовыми распространить весть о воскресении Иисуса, если он восстанет из мертвых. Вскоре Давид понял, что никто из последователей Иисуса не надеется на столь скорое возвращение Учителя из могилы. Поэтому он почти ничего не говорил о своей уверенности и вообще ничего не упомянул о том, что он собирает отряд своих гонцов рано утром в воскресенье. Об этом было сказано лишь тем гонцам, которые были посланы до полудня в пятницу в дальние города и центры верующих.

Так последователи Иисуса, разбросанные по всему Иерусалиму и его окрестностям, в тот вечер приняли участие в пасхальной трапезе и следующий день провели в уединении.



ПОДГОТОВКА К РАСПЯТИЮ

После того как Пилат умыл руки перед толпой, пытаясь тем самым сложить с себя вину за то, что он послал невинного человека на распятие только из-за боязни воспротивиться настойчивым требованиям еврейских правителей, он приказал отдать Учителя римским солдатам и велел их командиру не медлить с казнью. Когда Иисус был передан солдатам, они отвели его назад, во двор претория, где сняли с него мантию, надетую Иродом, и одели Иисуса в его собственную одежду. Солдаты дразнили Иисуса и издевались над ним, но они не подвергали его новым физическим наказаниям. Теперь Иисус остался наедине с этими римскими солдатами. Его друзья скрывались; его враги разошлись. Даже Иоанна Зеведеева больше не было рядом с ним.

В самом начале девятого Пилат передал Иисуса в руки солдат, и около девяти они отправились на место распятия. В течение этого времени – более получаса – Иисус не проронил ни слова. Управление огромной Вселенной практически замерло.

К тому времени, когда солдаты были готовы отправиться с Иисусом на Голгофу, их начало поражать его необыкновенное самообладание и исключительное достоинство, его терпение и молчание.

То, что солдаты не сразу повели Иисуса на распятие, во многом объясняется принятым их командиром в последнюю минуту решением забрать также двух осужденных на смерть воров. Поскольку Иисуса должны были казнить в то утро, римский командир решил, что эти двое также могут умереть вместе с ним, не дожидаясь окончания празднования Пасхи.

Как только воры были подготовлены к казни, их ввели во двор, где они уставились на Иисуса. Один из них видел его в первый раз, однако второй часто слушал его выступления – как в храме, так и в лагере у Пеллы за много месяцев до этого дня.



СМЕРТЬ ИИСУСА И ПАСХА

Нет никакой прямой связи между смертью Иисуса и еврейской Пасхой. Действительно, жизнь Учителя во плоти прекратилась именно в тот день – день приготовления к еврейской Пасхе – и примерно в то же время, когда в храме приносили в жертву пасхальных ягнят. Но это случайное совпадение никоим образом не означает, что смерть Сына Человеческого на земле имела какое-либо отношение к еврейской системе жертвоприношений, уходящей корнями в дикое язычество древних палестинских племен. Его смерть была абсолютно естественным событием, делом рук человеческих.

Человек, а не Бог задумал и осуществил казнь Иисуса на кресте. Действительно, Отец отказался вмешиваться в ход человеческих событий на земле, но Райский Отец не распоряжался о смерти своего Сына, не хотел, чтобы она совершилась в том виде, в каком это произошло на земле. Конечно, рано или поздно Иисусу пришлось бы тем или иным путем освободиться от своего материального тела, завершить свою инкарнацию во плоти, однако он мог осуществить эту задачу множеством других способов, вместо того чтобы умирать на кресте между двумя ворами. Всё это совершено людьми, а не Богом.

Ко времени своего крещения Учитель в совершенстве овладел умением накапливать требуемый опыт – опыт жизни на земле во плоти, необходимый для завершения своего вселенского посвящения; именно к тому времени Иисус завершил исполнение своих обязанностей на земле. Вся его последующая жизнь – и даже обстоятельства его смерти – являлись с его стороны исключительно личным служением во имя благополучия и возвышения своих смертных созданий этого и других миров.

Евангелие – благая весть о том, что через веру смертный человек может осознать себя в духе сыном Бога, – не зависит от смерти Иисуса. Воистину, трагическая смерть Учителя пролила яркий свет на всё евангелие царства; однако еще большее воздействие оказала его благословенная жизнь.

Вскоре Иисус умрет, но не как принесенная за грехи жертва. Его смерть не станет искуплением врожденной нравственной вины человеческого рода. У человечества нет и не может быть какой-либо родовой вины перед Богом. Виновность связана только с личным грехом и осознанным, преднамеренным восстанием против воли Отца и правления его Сына.

Предлагаемое Богом спасение смертных было бы столь же действенным и непременным, если бы Иисус не был казнен этими жестокими и невежественными смертными. Если бы Учитель был благоприятно принят смертными земли и покинул землю в результате добровольного прекращения своей жизни во плоти, то это никак не повлияло бы на истину богосыновства – истину любви Бога и милосердия Сына. Мы, смертные, являемся Божьими сынами, и для того чтобы эта истина стала фактом нашего личного опыта, нужно только одно: рожденная в духе вера.