В ином пониманье

По золоту степей

Меня пугает самозванство
осенних памятных страстей.
Прозрачность холодит пространство.
А за завесою дождей
вновь золотятся кроны грусти
на клёнах и берёзах. Свет
лучами на закате густо
измазал золотом Поэт
по слякоти застывшей ночи
с весельем звёздной мишуры,
где ветер надо мной хохочет,
свивает звонкие шнуры
неистовых сомнений в чести,
присущей памяти степной.
Иные поступают вести,
смыкаясь пустотой за мной
в разгуле пустяковых терний
с туманами в полях моих,
где вновь гуляет ветер скверный
по золоту степей сухих.


В ином пониманье

Я падаю в пропасть загула.
Мне грусть перемен под строку
в тетрадь из веков заглянула...
Я грусть с тишиной нареку
бессмысленной страстью покоя
в печали не скрытых угроз.
Но что же, простите, такое?!
Лечу я опять под откос
осеннего буйства и красок,
разлитых на листья в тиши.
Я был и останусь подпасок
в ином пониманье Души.


В стародавней

Поднимаюсь по трапу сомненья
я на палубу грусть-корабля,
и, отчалив от пирса смятенье,
я смотрю – исчезает Земля...
А вокруг беспросветное море
увядающей грусти в огне
несмолкающих битв и историй...
Разгораются снова во мне
нежелания страсти, подвоха,
перемен в стародавней мечте.
Проплывает навстречу эпоха,
где расстрелянный Лик на кресте
улыбается, в нежности тая,
а мне слышится памятный плач
во спасение Душ. Но у Рая
усмехается грубый палач.