Наивные. Глава 22 - Мари Мишон

МАРИ МИШОН. (Глава 22)

Белый аист летит…

Николай Добронравов, «Белоруссия».

Письмо Остапа Задиры Мартину Челзвиту. Этюдные наброски к лекции, обещающей быть интересной и бескорыстной. Остап ничуть не чурается своей фамилии, знаком с периодической русской литературой, сам балуется написанием стихов.



Живущие в «Национале»,
Не знали ничего о Дале (1);
Но дали знали досконально
И виртуально, и реально:

К примеру Сэм; он в них бывал,
Когда там земли воевал
У могикан и у гуронов,
Сгоняя их с зелёных склонов;

Кто не особо подчинялся
На тех же склонах и остался (2):

Вигвам сожжён, семья убита,
Душа индейская сокрыта;
Быть может где-то и летает,
Так кто ж теперь её признает.

И лишь молва достигла цели,
А целью был весь Йомен-сити,
Владельцы Папуа-Гвинеи
Тотчас же стали знамениты.

(Но, где же, скажете, Эдем?
Да нет он не забыт совсем
И дело, собственно, не в нём:
Как захотим, так и зовём).

Первейшим проявленьем блага
Молниеносных скоростей
Является конверт бумаги
Просунутый под низ дверей:   

«День настаёт – труба зовёт!
Блок 18, наш отель,
От Вас идти по коридору
До бочки слева: в бочке – ель.

Сэр, дорогой! Второго дня,
Не путаю, надеюсь, сроки,
Ловил, дыхание тая,
Я тауэрские уроки:

Мы ехали железкой вместе,
Я слушал, как еврей на мессе (3);
Уроки надо обнулить,
Сказать яснее, – обновить.

По просьбе молодых людей
С предпринимательскою жилкой:
На лекцию я вас зову
На завтра в восемь с половинкой,

И вечером с надеждой жду 
У входа в зал «Националя»,
Где встречу Вас и проведу
До крышки сломанной рояля.

Рояль давно уж не играет
Зато столешню заменяет:
Запить чего там с ветчиной
Всегда под правою рукой.

Ещё я должен Вам признаться,
Чтоб честным быть, а не казаться,

Цена билета в двадцать центов
Устроит всех, и их и нас,
Здесь разговор идёт о зрителях,
Примчавшихся глазеть на Вас.

Умножив двадцать на пятьсот, –
Да плюс стоячих мест за двести, –
Мы получаем в круглый счёт
Вполне приемлемые вести.

Не вижу также я причин,
Начать тут убеждать Вас в том,
Что деньги лично отнесу
В наш недостроенный дурдом.

Они живут в минуте хода
С мечтой о братстве и свободе;
Свободу деньги им дают, –
Так братству денег не дают!

И это к лучшему, поверьте;
Они из них вертушки вертят,
Но всех опаснее другой
С нормальной в детстве головой:

Он делит деньги на двоих.
Ведь что удумал этот псих!
Себе, – понятно! Но соседу?!
По койке справа, дармоеду,

Что день-деньской лежит сычом,
Вообще, не мысля ни о чём,
Хотя, как знать, как знать, как знать…
Придётся всё Вам рассказать, –

Главврач их спит в земле сырой... 
Слуга царю, отец солдатам
От рук их пал, не от булата (4) …
Опять за рифмой кольцевой

Погнался я… со мной бывает;
Люблю чиркнуть я пару строк
На корм Пегасу; мать пеняет:
«Какой нам прок от них, сынок?!»

Но всё ж читает их порою,
Качая грустно головою,
Смотря с тревогой на меня,
Вернусь ли я к исходу дня:

Всё усложняется с годами,
Кому не знать о том как маме.

Сэр, тауэрские уроки,
По существу, не знают срока.
Им не грозит ни разоренье,
Ни катастрофа, ни забвенье.

Но всё же их нам маловато.
Не хватит даже на зарплату
Кассиру за его билеты.
Вы извините уж за это.

Неплохо если б по основам
Ещё селекции овец…
Нырнуть затем на дно морское
И в завершенье, под конец

Поставить точку из Шекспира.
С почтением Остап Задира.

Но, чур, меня! Забыл о сексе, –
Не заманить иначе «секси»!

Им надо будет рассказать
И хоть намёком показать
(Мы ассистентку приведём)
Всю прелесть жития вдвоём

Без марафета с алкоголем
И, извините, – мордобоя.

Без женщин зал нам не набрать,
Другим их, просто, не пронять;
Им нужен праздник и фуршет, –
«Я – это я! и всем привет»:

Две комнаты из трёх – её;
На кухне общей – ничего,
Чтобы тебе принадлежало;
Ни табуретки, ни зерцала;

Эмансипе (5), попав в Фемиду,
Предвзято дело часто видит,
И хочет даму поддержать.
Раздел имущества их страсть.

Ещё на помощь – тут как тут –
Татарка явится на суд;
Та восемь раз была за мужем,
Ей жертва что? – бальзам на душу:

Разденет донага его!
И оскорбит... так, ни за что.

Тогда как страсти по Шекспиру
Им исключительно для виду
Слезинок, капнувших из глаз.
О скольких обманули нас
Те крокодильи две слезы!
Случайно, Вас, не увлекли?

Всегда, представьте, огорчён,
Что не один я увлечён.

А то, что именем смешон
Оставьте без внимания,
Ведь мать моя – Мари Мишон –
Псковичка из окраины.

Остап же папа имя дал,
С Задирой он же настоял
И вот хохлом живу на свете,
Хотя за всех как есть в ответе:

И ум при мне, и доброта,
И два взведённых кулака.

Мой брат, тот да! – ни то, ни сё –
Скорей бурбон, чем кто ещё:
«Я – это я!» – и в том же духе…
Котлет не видно – только мухи.

Ещё раз Вами поражённый,
С главой в почтении склонённой
Пскович Остап. Приму за честь
Принять от Вас любую весть.

Так не забудьте: бочка, ель, –
Ответ просунете под дверь.



ПРИЛОЖЕНИЯ В.Ф. НИКОЛАЙЧУКА


1) Даль, Владимир Иванович Даль (1801 – 1872), русский писатель, лексикограф, этнограф, создатель четырёхтомника «Толковый словарь живого великорусского языка».

2) Кто не особо подчинялся
    На тех же склонах и остался.
Не найти ни одну резолюцию вашингтонского конгресса, где геноцид в отношении коренного населения США был бы честно назван геноцидом, или хотя бы “массовым истреблением” – и это несмотря на то, что большая часть населяющих территорию США народов была уничтожена полностью, а их общая численность последовательно и целенаправленно сокращена приблизительно в сто раз. Такой подход к удовлетворению своего волчьего аппетита у североамериканцев США сохранился до нынешнего времени.
3) Я слушал, как еврей на мессе; написавший письмо, скорее всего, не знает, что месса исполняется в католических костёлах, но не в иудейских синагогах.

4)  Главврач их спит в земле сырой ... 
     Слуга царю, отец солдатам,
     От рук их пал, не от булата!
Нахватано из стихотворения «Бородино» Ю.М. Лермонтова.

5) Эмансипе, женщина, демонстративно подчёркивающая равные с мужчинами права, ведущая себя свободно и независимо в социальной жизни и в быту.

Фото Марины Сиденко, орнитолога «Дома белого аиста» – Центра реабилитации аистов в Псковской области.