Archipoeta - Исповедь

* * *

Estuans intrinsecus ira vehementi
in amaritudine loquar mee menti:
factus de materia levis elementi
folio sum similis de quo ludunt venti.
 
Cum sit enim proprium viro sapienti
supra petram ponere sedem fundamenti,
stultus ego comparor fluvio labenti
sub eodem aere nunquam permanenti.
 
Feror ego veluti sine nauta navis,
ut per vias aeris vaga fertur avis.
non me tenent vincula, non me tenet clavis,
quero mei similes et adiungor pravis.
 
Mihi cordis gravitas res videtur gravis,
iocus est amabilis dulciorque favis;
quicquid Venus imperat, labor est suavis;
que nunquam in cordibus habitat ignavis.
 
Via lata gradior more iuventutis,
inplico me viciis immemor virtutis,
voluptatis avidus magis quam salutis,
mortuus in anima curam gero cutis.
 
Presul discretissime, veniam te precor:
morte bona morior, dulci nece necor;
meum pectus sauciat puellarum decor,
et quas tactu nequeo, saltem corde mechor.
 
Res est arduissima vincere naturam,
in aspectu virginis mentem esse puram;
iuvenes non possumus legem sequi duram
leviumque corporum non habere curam.
 
Quis in igne positus igne non uratur?
quis Papie demorans castus habeatur,
ubi Venus digito iuvenes venatur,
oculis illaqueat, facie predatur?
 
Si ponas Ypolitum hodie Papie,
non erit Ypolitus in sequenti die:
Veneris in thalamos ducunt omnes vie;
non est in tot turribus turris Alethie.
 
Secundo redarguor etiam de ludo,
sed cum ludus corpore me dimittit nudo,
frigidus exterius mentis estu sudo;
tunc versus et carmina meliora cudo.
 
Tercio capitulo memoro tabernam.
illam nullo tempore sprevi neque spernam,
donec sanctos angelos venientes cernam
cantantes pro mortuis "Requiem eternam".
 
Meum est propositum in taberna mori,
ut sint vina proxima morientis ori.
tunc cantabunt letius angelorum chori:
"sit deus propitius huic potatori".
 
Poculis accenditur animi lucerna;
cor inbutum nectare volat ad superna.
mihi sapit dulcius vinum de taberna
quam quod aqua miscuit presulis pincerna.
 
Loca vitant publica quidam poetarum
et secretas eligunt sedes latebrarum,
student instant vigilant nec laborant parum
et vix tandem reddere possunt opus clarum.
 
Ieiunant et abstinent poetarum chori,
vitant rixas publicas et tumultus fori
et, ut opus faciant quod non possint mori,
moriuntur studio subditi labori.
 
Unicuique proprium dat Natura munus:
ego nunquam potui scribere ieiunus;
me ieiunum vincere posset puer unus.
sitim et ieiunium odi tamquam funus.
 
Unicuique proprium dat Natura donum:
ego versus faciens bibo vinum bonum
et quod habent purius dolia cauponum;
tale vinum generat copiam sermonum.
 
Tales versus facio, quale vinum bibo;
nihil possum facere nisi sumpto cibo;
nihil valent penitus que ieiunus scribo;
Nasonem post calicem carmine preibo.
 
Mihi nunquam spiritus poetrie datur,
nisi prius fuerit venter bene satur;
dum in arce cerebri Bachus dominatur,
in me Phebus irruit et miranda fatur.
 
Ecce mee proditor pravitatis fui,
de qua me redarguunt servientes tui.
sed eorum nullus est accusator sui,
quamvis velint ludere seculoque frui.
 
Jam nunc in presentia presulis beati
secundum dominici regulam mandati
mittat in me lapidem neque parcat vati,
cuius non est animus conscius peccati.
 
Sum locutus contra me quicquid de me novi
et virus evomui quod tam diu fovi.
vita vetus displicet, mores placent novi;
homo videt faciem, sed cor patet Iovi.
 
Iam virtutes diligo, viciis irascor,
renovatus animo spiritu renascor;
quasi modo genitus novo lacte pascor,
ne sit meum amplius vanitatis vas cor.
 
Electe Colonie, parce penitenti,
fac misericordiam veniam petenti
et da penitenciam culpam confitenti:
feram quicquid iusseris animo libenti.
 
Parcit enim subditis leo ex ferarum
et est erga subditos immemor irarum,
et vos idem facite, principes terrarum:
quod caret dulcedine, nimis est amarum.

----------------
Der Archipoeta (Erzdichter Waltherus)
* zwischen 1125 und 1135;
† nach 1165  vermutlich Koeln
war ein bedeutender lateinischsprachiger Dichter aus Koeln
des 12. Jahrhunderts und ein Vertreter der Vagantendichtung (de.wiki)


Архипиита Кёльнский (XII. век)

Исповедь

Осудивши с горечью жизни путь бесчестный,
Приговор ей вынес я строгий и нелестный;
Создан из материи слабой, легковесной,
Я – как лист, что по полю гонит ветр окрестный.
 
Мудрецами строится дом на камне прочном,
Я же, легкомыслием заражен порочным,
С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным,
Облаков изменчивых отраженьем точным.
 
Как ладья, что кормчего потеряла в море,
Словно птица в воздухе на небес просторе,
Всё ношусь без удержу я себе на горе,
С непутевой братией никогда не в ссоре.
 
Что тревожит смертного, то мне не по нраву;
Пуще меда легкую я люблю забаву;
Знаю лишь Венерину над собой державу;
В каждом сердце доблестном место ей по праву.
 
Я иду широкою юности дорогой
И о добродетели забываю строгой,
О своем спасении думаю немного
И лишь к плотским радостям льну душой убогой.
 
Мне, владыка, грешному ты даруй прощенье:
Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье;
Ранит сердце чудное девушек цветенье;
Я целую каждую – хоть в воображенье!
 
Воевать с природою, право, труд напрасный.
Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный?
Над душою юноши правила не властны:
Он воспламеняется формою прекрасной...
 
Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы?
Сыщутся ли в Павии чистоты примеры?
Там лицо, и пальчики, и глаза Венеры
Соблазняют юношей красотой без меры.
 
Ипполита в Павии только поселите –
За день всё изменится в этом Ипполите;
Башни Добродетели там вы не ищите;
В ложницу Венерину все приводят нити.
 
Во-вторых, горячкою мучим я игорной;
Часто ей обязан я наготой позорной,
Но тогда незябнущий дух мой необорный
Мне внушает лучшие из стихов бесспорно.
 
В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было
И дотоле будет мне бесконечно мило,
Как увижу на небе ангельские силы
И услышу пенье их над своей могилой.
 
В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!
Быть к вину поблизости мне всего дороже;
Будет петь и ангелам веселее тоже:
«Над великим пьяницей смилуйся, о Боже!»
 
Да, хмельными чашами сердце пламенится;
Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей;
Мне вино кабацкое много слаще мнится
Вин архиепископских, смешанных с водицей.
 
Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна,
О которой шепчутся вкруг тебя усердно;
О себе любой из них промолчит, наверно,
Хоть мирские радости любы им безмерно.
 
Пусть в твоем присутствии, не тая навета
И словам Господнего следуя завета,
Тот, кто уберег себя от соблазнов света,
Бросит камень в бедного школяра-поэта.
 
Пред тобой покаявшись искренне и гласно,
Изрыгнул отраву я, что была опасна;
Жизни добродетельной ныне жажду страстно...
Одному Юпитеру наше сердце ясно.
 
С прежними пороками расстаюсь навеки;
Словно новорожденный, подымаю веки,
Чтоб отныне, вскормленный на здоровом млеке,
Даже память вытравить о былом калеке.
 
К кельнскому избраннику просьба о прощенье;
За мое раскаянье жду я отпущенья;
Но какое б ни было от него решенье,
Подчиниться будет мне только наслажденье.
 
Львы, и те к поверженным в прах – не без пощады;
Отпустить поверженных львы бывают рады;
Так и вам, правители, поступать бы надо:
Сладостью смягчается даже горечь яда.

------
Перевод: Осип Борисович (Борухович) Румер (1883–1954)