Русалки, Коты и Гусеницы из комет

Ундина-Русалка

Вся в прозрачном облаченье
Она выходит из воды
В золотом зори свеченьи,
Хороня в траве следы.
Зовёт Ундина с неба Нёки –
Лёгкокрылого коня…
Её слышит дух далёкий,
И опасливость гоня,
Жеребца ей посылает
С гривой жгуче-огневой.
Тот копытом сотрясает
Раскалённый щит земной…
Мчится он к лесной девице –
Дочке потаённых вод,
Изумрудной ведьме-птице,
Что на ветвях ветлы поёт...
В водах плещется Ундина,
Питая влагой волоса.
Её мантия из ила,
В прядях сила и краса.
Скачет Нёки – конь небесный
По сугробам облаков;
Гребни скал дрожат отвесных,
Гнутся маковки лесов.
Ждёт коня с небес Ундина,
В запределье чтоб лететь:
В волосах горит рябина,
Под липою ревёт медведь…
Бежит она от Водяного
К Фоссегриму-скрипачу:
Из затона он иного,
Ему и море по плечу!
Хоть крылатая Русалка –
На север ей не долететь…
Дразнит скуку её галка,
Ревёт под липою медведь…
Русалка ждёт, конь вольный скачет,
Горит рябина на зоре,
Под копытом, словно мячик,
Кружится земля во мгле…
Русалка ждёт, Русалка рвётся
К Фоссегриму-скрипачу,
И от сумрака до солнца
Теплит в камышах свечу.
Фоссегрим её обнимет,
Фоссегрим к себе прижмёт,
Чары Водяного сымет,
Как подводный звездочёт,
К её ногам морские звёзды,
Кораллы в упряжи коньков
Будто млечные борозды,
Рассыплет в миллион рядов!
Под свою заставит скрипку
Смертных всех плясать парней
За одну её улыбку,
За прикосновенье к ней!
Только б ей дождаться Нёки,
И за горы улететь,
Туда, где друг живёт далёкий,
Где за валуном медведь
Чешет свой о камень коготь,
Где предутренний туман
Вешает свой белый кокон
На дремлющий в полях вулкан…

Кентавр, похищающий Русалку

Кентавр русалку на пруду
Похитил в будущим году.
На кой похитил и зачем –
Не узнаваемо ни кем.
На чем похитил – на спине! –
Не приставайте вы ко мне
С вопросами по лени праздной...
Нет, умысел его не грязный:
Он просто взял ее в предел,
Где обитал, где быть хотел
С понятным, близким существом, –
Он нес ее в родимый дом,
Где рык лесов и шум дубрав
Крепят дух, смиряют нрав.
Его манило во луга,
Ее тянуло на озера;
Ей были тягостны снега,
Но полюбила нежить вора...
Он для нее не лиходей,
А полной жизни воплощенье.
Им было сомно средь людей –
Манило их предвосхищенье
Извечной жизни и глубин,
Что за пределами сознанья...
Она одна и он один
В лабиринтах мирозданья...
Он крал ее, как чистоту,–
Глоток воды среди пустыни...
Он крал ее сейчас, как ту,
Которая была доныне...
Она послушна, как дитя,
И так по-девичьи строптива!..
Он крал ее навек, шутя,
Решимый ждать нетерпеливо.
Он нёс ее, как сон, в руках
В высотный свой воздушный замок,
Рисуя лик на облаках
Иглой сосновой, без огранок.
Прижав к натруженной груди,
Истерзанной, но силы полной;
Не зная, что там впереди, –
Он нес ее, как к брегу волны
Ладью священную несут.
Он нес ее на жизнь и суд
Земных творений и богов,
Не признавая их основ.
Он нес ее в свой истый рай,
Живя в аду, на бездны край...

Про кашалота, живущего в трясине

Его постель пропахла потом,
И волосы на голове
Уже давно, вотмест заботам,
В твёрдой будничной золе.
Его подушка им измята –
Давно уже – никем другим...
И за окошком пахнет мята
Палынным зноем – не своим...
И глас в ночи зовёт кого-то,
Но он уж знает – не его...
И ветер в трубах воет что-то,
Не поясняя ничего.
Сова на дереве курлычет
Дежурным зовом не своим,
И жаворонок утро кличет,
Не совещаясь больше с ним...
И всё повисло в ожиданьи,
Не ожидая ничего…
И в этом вязком зависаньи
Не докричаться до него.
Укрылась облаком луна,
Как дева, белой простынёю;
Лишь ей тоска его видна
За тюля дымной пеленою.
Вздыхает небо с высоты,
Звеня, подрагивают звезды…
Ложатся лики на холсты
И кисти яркие борозды
Их поднимают из глубин
Зашитой в вечность чёрной бездны…
На дыбе мрачный Акиндин
Смеётся над тщетой телесной.
Он говорит, что всё пройдёт:
И шум мирской, и боль, и неги…
Корабль к родине плывёт,
Но без него… И, лишь о снеге
Хламиды белые, хитоны
Ему родном напоминают…
Здесь каркают всё те ж вороны,
Что в предвкушеньи летают
Скорых трапез жертв казнённых…
А он не спит, хоть смотрит сны…
И среди стен уединённых
Бродят призраки с луны.
Вот кот, откинувшись на кресле,
Зарылся в стопочку бумаг;
На русалочка на месте –
Хвостиком мелодии в такт
На шкафу бьёт по фанере,
Вспоминая о прудах…
Вот акула на пленере
Зубами щёлкает вразмах
На головки микрофонов,
Вразброс давая интервью, –
Звезда этюдов и салонов,
Стоит у рампы на краю…
А вот лещи на сковородке
Неловко плещутся в жиру…
А вот гламурные красотки –
Коровы – кушают траву
С одноразовых тарелок
Морскую – из родных болот…
И он, среди роскошных девок
Старухой бредит, кашалот!
Хотя… Ни кем уже не бредит –
Его желанья – топкий лёд…
Он просто территорью метит,
В трясине вязкой, где живёт…

Виденья пьяного кота

Сидел на кресле рыжий кот
И размышлял о жизни бренной:
О том, что было и пройдёт,
И далеко ль конец вселенной?
Он думал обо всём, мудрец,
Бумаги важно разбирая:
Кто сущего всего отец,
И в чём загадка вековая?
Лёд закипающий в огне,
Во льду танцующее пламя…
И что там тени на стене
Рисуют, с вечностью играя?..
Смотрел на стену рыжий кот,
Как скачут тени огневые;
О том, что было и пройдёт –
Он размышлял, в подлунном мире?
А тени скопом на стене
Устроив бесовские пляски,
Кружились в сумрачном огне,
Примерев призрачные маски…
Но вот они, преобразясь,
Вдруг стали на людей похожи…
И даже тьмы великий князь
Воскликнул бы: «Всевышний Боже!»
Слепой узрел вблизи немого.
Глухой сказал, что слышит песнь.
Немой, подпевши слово в слово,
Пустился в пляс с безногим днесь.
И всё шальное «трю-ля-ля»
В вертепе радужном кружилось…
И мышь кота дразнила зря –
Ему давно уж крыса снилась…
Пустые яблоки глазниц,
Зияющие сырью жабы…
И падали все мошки ниц
Перед зелёной мордой бабы…
И явь цеплялась за ухабы,
Бредя за истиной вослед…
И в норы пятились все крабы,
Таща креветок на обед…
И ночь спускалась пеленою
В палисады и дома;
И то, что раньше было тьмою,
Серебрилось, как луна.
И кисть в горячей киновари
Купала девственную бель;
И каждый волосок на твари
Сиял, как аметист теперь,
Колко кожу обжигая
Каплей утренней росы…
В пене нег своих купая
В предрассветные часы,
Дурман любви листом кружился
Пред носом пьяного кота,
И покровом снов ложился
На живот иль возле рта…
Отринув важные бумаги,
Засыпал в блаженстве кот…
И мыслителю-бродяге
Мурлыкал голос в плеске вод:
«Не уходи, разбойник милый,
Останься до утра, мой зверь!
Из груди моей ты силы,
Как из матери испей
Молоко в далёком детстве…
Ну же, милый, верь в явь снов!
Есть одно на свете средство
Барсом стать в миру котов:
Надо просто прыгать, милый,
С горы высокой в бель снегов!
Вот тогда ты до могилы
Барсом будешь средь котов!»

Чудная тварь

Чудная тварь сидела на скамейке,
Тревожно поводя ушами,
Разглядывая пошлые наклейки,
Приклеенные в хмеле мужиками.
Чудная тварь из времени иного,
Взирала на племён теперешний уклад,
Как на порядок адского содома,
Которому сам Верзаул не рад.
Чудная тварь в обличье кошки,
То ли кота – под лапу не взглянуть.
Подушечки, как линии на ладошке,
Судьбы таили непонятной суть.
Попав в случайный вихорь гравитации,
Она влетела к нам через проход
В материи темной, как в прострации,
Норы, что вырыл лучезарный кот...
О, тварь, заброшенная небом
В нелепый мир, в земную круговерть,
Никто с тобой не поделился хлебом,
И не осмелился в хлябь глаз твоих смотреть...
Лазурных глаз, как океан бездонья,
Бурлящий в ночь и тихий на зоре,
Топящий истину и беззаконье,
Сверкающий в кипящим серебре!..

Гусеницы из кометы

Две рельсы, словно параллели.
Трамвай катился в облака.
Катился к звёздам сквозь панели
Домов, насупленных слегка.
Трамвай катился прямо к звёздам
По параллелям в горизонт,
И колким воздухом морозным
Дышал салонный весь бомонд
Осоловевших пассажиров,
Попавших как-то невзначай
В сей случайный буфер миров,
Как к имениннику на чай.
Всё вязло в полусонной лени,
Сознанье бинтовала мгла;
И на усталые колени
Ночная сыпалась зола
Обугленного светом неба
Сквозь дыры чёрные окон;
Целительного сна плацебо
Цедилось изо всех сторон.
Сгущалась полуночи дымка,
Как-будто сопла корабля,
Что приземлился невидимкой
На крышу сонного кремля –
Летящего к звездам трамвая;
Маршрута точного не зная –
Лишь градус крена у руля
Летящего к звездам трамвая…
Сгущалась тьма, спускалась тьма.
Небо звездный свет сгущая,
Ваяла дымки терема.
Из пролетающей кометы,
Как из кленового листа,
Под отблеск ледяного света
На свободные места
Упала гусениц шестёрка…
Хрустя фольгою на зубах,
Жуя обугленные сколки
Метеоритов и обивных блях,
Они читали гексаграммы
На энграммах серебра…
Мелькали в окнах панорамы,
Трамвай катился до утра.
Читали гусени энграммы
Эволюции земной
Под музыку вселенской гаммы
Вибрации струнно-волновой.
А мир за горизонт катился,
Чтоб взять очередной виток.
Из выхлопной трубы струился
Эфира розовый поток…
Читали гусени энграммы,
Туманил головы эфир,
В волнах вселенской струнной гаммы
Тонул трамвай и целый мир…

Розовый речной Дельфин

Розовый речной дельфин –
Загадка, выдумка ль природы?
Хозяин не морских глубин –
Существо иной свободы.
Тебя создавший Посейдон
Поистине был горд твореньем:
Кровь богов с людскою он
Смешал единым дуновеньем.
Сцепил он молнию и кость,
Инстинкт зверей и высший разум;
Речей безумных выдув злость,
Смешал он кровь и воду разом...
И вот, ты житель не морей,
А бурных рек и полноводных;
И стал стихиею твоей
Прибрежный рай людей свободных…
Но что за радость среди жаб
И головастиков плескаться? –
Выходит, ты такой же раб,
Которым нам претит казаться…
Там, в глубине под пеной волн
Жизнь кажется полней, богаче…
Но даже там ловушек полн
Мир для рабов его незрячих.
Спасешь раба, спасешь царя –
Любого, подняв из глубин…
Но тайны неба говоря,
Ты знаешь, что лишь брат-дельфин
Тебя поймет. И божественным речам,
Сыны богов, внимать не нам…
Средь осьминогов и креветок
Дельфиний клёкот не понять,
Как щебетанье малых деток,
На коих небытья печать
Пока еще не затянулась –
Открыт астральности портал:
И наша явь не окунулась
Еще в начало всех начал.
И нырнув за жемчугами,
Ты найдешь, услышишь разом,
Что не видится очами,
Но зрит сквозь призму чуткий разум...

поэт-писатель Светлана Клыга Белоруссия-Россия

Скульптура Чонси Айвза ''Ундина, поднимающаяся из вод'', 1884 г.
И
Картина Алексея Акиндинова "Русалка", 60х90 см, холст, масло, 2016-2017 гг.