Двадцатый век

В юности я не писала стихов,
Некогда было, пожалуй.
Жили взахлеб и любили взахлеб,
Время не шло, а бежало.
Ширился путь, замедлялся разбег,
Ровно стучали колеса.
Как на дороге лихой человек,
Встал предо мной поразительный век,
Знаком вопроса.
Столько в нем было войны и беды,
Столько несчастий и боли,
Что не собрать от звезды до звезды
Кости в распаханном  поле.
Что это было? Благой ли посев?
Скоро ль появятся всходы?
Лишь на устах, а внутри не у всех
Царство любви и свободы.
Как напряженно привычен глоток
Слез и елея!
Как измельчал человечий поток
У мавзолея!
Тяжек и горек безрадостный плен
Дикой наживы.
Как нам подняться с дрожащих колен?
Все ли мы живы?
Алчность и ложь развязали войну,
Лишь толстосумы в гламуре.
Рвут на куски и дербанят страну
Волки в овечкиной  шкуре.
Пусть же скорее пройдет этот век,
Стихнут неправые битвы.
Чтобы обрел, наконец, человек,
Жизнь для любви и молитвы.
 1998 г.