Рисковое дело. Рассказ

Рисковое дело

   Наша компания весело скатилась по сходням уткнувшегося в песок кораблика, напоминающего что-то вроде речного трамвайчика, но ощутимо большего нежели таких же на реках средней полосы. Но всё же и он терялся во время пути на просторах Обской губы и виделся мелкой лодчонкой по сравнению с проходившими невдалеке грузовыми судами. Ветер в пути устраивал предосенний марафон, соревнуясь с нашим временным ковчегом, с говорливыми волнами в быстроте и мощи.  Волны круто выгибали спины и ныряли в глубину словно играя с моросящим дождиком в прятки. Песчаный островок, который нас приютил был невелик и представлялось что он держится наяву среди этих буйных вод только благодаря тонким деревьям уцепившихся одновременно за почву и за вечно смурные облака. Островок как мираж, возникший из пелены редкого тумана, отражался во многих таких же расположенных рядом и казалось, что он плыл вместе со всей этой флотилией в сторону Ледовитого океана, а наше судно прижалось к нему как случайно прибившаяся щепка. Нас немного укачало, но бодрость духу придала тут же начавшаяся готовиться снедь.
   Первая декада августа-время всенародного праздника, который когда-то праздновали в Союзе все, кто хоть однажды построил собачью конуру или курятник и тем более возвёл себе дом. Мы же приписанные к лику почти первосвященников от строительства (так мы всегда думали о себе) встречали его с особым почтением и рвением, так, чтобы надолго запомнилось.
   Какой чёрт меня дёрнул в здравом уме и в состоянии пока ещё кристальной трезвости забраться в воду в небольшом затишке, образованным изгибом берега. Она приняла моё тело очень тепло и благостно. Я перевернулся на спину. Прибрежные волны покачивали распластанные члены, убаюкивая и нежа. Краем глаза я видел вдалеке белоснежный борт нашего судна, корпус которого чуть отклонился по направлению движения потока воды…
  Первое моё знакомство с водной стихией случилось, когда мне было несколько дней от роду. Я конечно же не помню, что произошло в тот день, когда мою мать и меня новорождённого выписали из городского роддома, но она много позднее пересказывала этот случай просто и обыденно, не выдавая эмоций, как это обычно делают женщины пережившие страшные моменты в своей жизни. 
  Отец подъехал утром к реке Унжа на тракторе, а далее на противоположный берег в город Кологрив пошёл пешком по льду, который набух и готов был сорваться с насиженных за зиму мест. Апрель. Солнце своими огненными клинками рвало плотную завесь облаков в клочья и надкалывало полотно зимнего покрова реки. Идти отцу было тепло и радостно, ведь у него родился первенец. На обратном пути на реке нас встретил гомон неведомо откуда взявшейся стаи ворон и галок, они высыпали на берег точно так же, как радующиеся ледоходу жители всех малых городов и деревень Руси испокон веку. Лёд тронулся и пошёл широкими пластами вниз по реке. Птицы перепрыгивали и перепархивали между осколками льда в прибрежье. Они были пьяны от этого движенья, треска и отражающегося от противоположного крутого берега эха, от выстрелов напрягшегося льда и вдруг появившегося вольного воздуха, не зажатого тисками мороза. Стоял гул бьющихся друг о друга льдин и крикливый с нотами тревоги гомон черных птичьих стай. Осталось только развести руками, на противоположный берег долго не перебраться. Отец пошел в небольшом унынии вдоль берега к ближайшим домам, где в каждом прибрежном доме имелась рыбацкая лодочка.  Вернулся с бравым мужичком в некотором подпитии и оттого выглядевшим бесшабашно и вполне себе геройски.
-Так что ж, мы разве реку не знаем, отродясь тут рыбачим. Переплывём не впервой, -ответил он на резонное беспокойство матери.
-Не утонем, лодку-то ещё зимой изладил, просмолил. Вот так и поплывём наискосок, а там уж вы по бережку до дороги и дойдёте, - он уверенно махнул в сторону леска скрывающегося за поворотом реки. -А так, если б на нефтебазу не надо было, нет не поплыл бы.
     Мать уловила сомнение в голосе мужичка и посетовала, что за рубль на выпивку вы мужики готовы живые души угробить. Но так уже хотелось домой и мать согласилась. Вот так и поплыли вчетвером среди спокойно плывущих льдин. Мужичок на вёслах, а отец стоя с багром. Дул ветерок в путь, течение и ловкие удары вёсел, помогающие ему, несли нас к другому берегу. Плавание проходило спокойно, мужичок сноровисто лавировал среди крупных льдин, отец отталкивал мелкие, но проворные, чтобы те не били по бортам. Но так устроена наша северная беспокойная природа, что ей непременно надо что-то противопоставить этим дерзновенным людишкам, поперечно встающим против её воли. Набежали тучи, вмиг скрывшие солнце, и подул сильный ветер. Льдины начали теснить наше судёнышко, напирать и вот уже не стало свободной воды перед нами. Благо берег был уже близко. Нас всё несло дальше, проплыли нефтебазу и тут на излучине, где течение меняет своё направление и бурлит около высокого берега лодку догнала мощная льдина и таранным ударом бросила в эту кипень. Борта затрещали как скорлупа ореха, но выдержали, лодка как ложка из блюда с наваристым супом принялась черпать холодную воду вместе с ледяной крошкой. Багром и вёслами мужики упирались в скользкое тело льдины. Боковой удар другой бросил нас к берегу. Судно резко накренилось, отец свалился в воду, нащупал ногами дно и выдернул нас с матерью из полузатонувшей лодки в то мгновение, когда её почти уже перевернуло. Но странным образом наш геройский лодочник выправил её и причалил к берегу.
-Эко немного намочило, а вы уж туда, раскудрит твою мать. Что ж вы попрыгали в воду. Ох, не терпелось вам на берег,а-а-а, -протяжно и рваными фразами и без всякого ложного чувства вины, оправдывался мужичок перед матерью, запрашивая договорённую плату, сам дрожа то ли от холода, то ли от пережитого страха…
   Конечно же лёжа на воде, в этот момент я не вспоминал рассказ матери, а предавался благостным размышлениям о хорошей премии, выданной на праздник и предстоящем вкусном обеде. Но через некоторое время мне пришлось вспоминать и прокручивать перед глазами некоторые другие случаи. Что-то изменилось вдруг, спину начали обдавать холодные потоки. Непроизвольно шевеля руками, подгребая под себя воду, чтобы быть на плаву и не осознавая этого, я удалился немного от берега, и отбойные волны, видимо, помогли этому. Через какие-то мгновения вдруг понял, что меня несёт в вихрях бурной стремнины неумолимая сила прямо на борт нашего корабля к месту чуть ближе к корме. Ужас первым делом проснулся во мне. Затянет под борт или под винты, и поминай как звали. Но стойкая память об общении с водной стихией вдруг пришла мне на помощь. Когда-то в детстве мы с ребятами баловались в водных потоках нашей, казалось бы, небольшой равниной речки, но после проливных дождей поднявшейся и устремившейся своими водяными косами всё быстрее и быстрее к своей матери реке Унже. Мы прыгали в воду на перекате, и стремнина нас несла мимо развалившейся дамбы к омуту, оставшемуся на реке от бывшей мельницы. В омуте крутился водоворот. Кто- то посмышлёней плыл и выбирался на берег по краю закручивающихся потоков и после счастливо кричал от неуёмной радости подбадривая сомневающихся. Мне же повезло попасть в самый водоворот, голова уже кружится, глаза видят конус закручивающейся и разгоняющейся как юла воронки. Я набрал как можно больше воздуха и сам нырнул в глубину. Холод объял тело, руки сами заработали как надо, выгребая к краю потоков. Тут меня бросило на дно, и я резким толчком ног, нащупавших твердь кинул тело в сторону дамбы, которая мелькнула перед глазами в последний миг перед погружением. Я нащупал и схватился за арматуру из мелких елок, вложенных стародавними строителями в тело земляной дамбы и по ней выбрался на поверхность. Грудь моя была изрезана мелкими сучками и обильно кровила, но что это по сравнению с тем глотком воздуха и ярким над головой солнцем после пребывания во враждебной среде.
     Вот и в этот миг, после блеснувшей в мозгу молнии памяти, подступавшая паника вдруг исчезла, и я размашистыми рывками рук, что было сил бросил своё тело в бурные потоки суровой реки вопреки, казалось бы, здравому смыслу как можно дальше от берега. Волны захлёстывали и не давали ровно дышать и сбивали ритм движения, норовя захлестнуть меня с головой. Одна только мысль выплыть дальше за край кормы, где бурлила вода от работающих винтов придавала силы. И вот она проходит перед глазами, буруны от действия винтов откинули меня ещё дальше на стремнину. Меня крутило и вертело, било в бока странной силой, которая чуть меня не погубила, а теперь потихоньку понесла меня изнеможённого к берегу, а после и вовсе как бы извиняясь за принесённое беспокойство стала ласково прибивать к суше. Ну, что ж, извинения были приняты и я небольшими движениями рук и ног помог в этом реке. Я уселся в нанесённый ил, опираясь обеими руками в едва держащий меня вязкий берег. Потом с трудом встал, голова кружилась и виски разрывались от мощных потоков крови. Почему-то опять вспомнилось раннее детство пока я брёл по берегу в сторону нашего лагеря. Так уж видимо устроена психика людей, что при о опасности или перенесённых только что невзгод, память выстраивает перед глазами забытые картинки из давно прошедших времён…
   Опять весна, но лежит ещё плотно снег, сопротивляясь яровому солнцу. Прошёл ровно год после полёта Гагарина. Бригадир Рязаня с утра зашёл в избу.
- Натоха, хоть не твоё это дело, но помоги народу.
- Ну, как матери лишний мешок зерна дать, дак погоди. Увиливать начинаешь, стежки кривые класть и туман наводить.
- Дак лишнего то нет, Натоха. Я бы рад.
- Ладно, дело говори.
   Рязаня рассказал, что надо. Выходило так, что кончились корма на ферме, а подвести ни как, дорогу размыло и малая в обыденности речка разлилась по лугам и встала лывой, затопив крайние огороды за околицей. Надо везти через деревню сено на тракторных санях, да вот беда с горки да на горку и через шустрый малый ручеёк Ржавчину, который пробегал около деревни, с другой стороны.
-Рисковое это дело, Рязаня, завязнуть можно.
-Да ты на взгорок только перетяни, а мы там уж и на подводах. На деревенский то берег лошадям не подняться, крут больно. Ты уж спусти сани да переедь Ржавчину хоть немного.
Они ушли, а я свидетель этого разговора стал повторять новое для себя звучное слово. Я только научился внятно говорить и поэтому получалось плохо.
-Лисковое дело, Лязаня!
В упражнении с этим словом у меня прошло полдня, так уж оно мне понравилось резким и скребущим звучанием. К полудню прибежал, намного старший меня, двоюродный брат Валерка, которого я звал коротко Лелька.
- Баба Варя, пусти Серёжку на речку смотреть, как батьку его будут вытаскивать,- обратился он к моей бабушке, на тот момент приглядывающей за мной.
-Как вытаскивать, - бабушка посерела лицом. - Утоп разве Толя?
-Нет, только трактор с санями.
Бабушка всплеснула руками, наскоро повязала платок, накинула на себя фуфайку и быстро исчезла на мосту. Валерка наскоро собрал меня. Натянул шапку на самые глаза, на ноги серые, катанные в банях местных селений, валенки-чесанки с галошами и черную овечью шубу с протянутой сквозь рукава веревочкой на концах которой болтались варежки. Мы спускались с высокого крыльца с которого уже было видно, как два трактора ДТ-75 упирались в развороченную до глины землю гусеницами и на длинных тросах тащили отцовский трактор ДТ-54. Тросы звенели и готовы были лопнуть от натуги. Рязаня, матерясь, разгонял собравшийся народ плеткой, всегда находившейся за голенищем его сапога, чтобы вдруг оборвавшимся тросом не хлестануло толпу зевак.
   Я скатился с последних ступенек высокого крыльца как колобок и поковылял за братом к стайке малых ребятишек, которые стояли немного поодаль под присмотром, высыпавших туда же старушек. Наконец, усилиями двух моторов трактор отца вырвали их вязкого плена. Отец, весь мокрый и перемазанный глиной со счастливой улыбкой на лице, выскочил из раскрытой двери трактора под весёлый гул толпы. Мужики жали друг другу руки, одобрительно хлопали друг друга по плечу. Своим детским умом я тогда понял, что рисковое дело-это когда надо вляпаться в грязную историю и потом с общей помощью из неё вылезть. И понял, так же, что выполненное рисковое дело вызывает одобрение у окружающих.
   Валерка как самый старший позвал всю мелочь вниз посмотреть какую яму вырыл трактор гусеницами в русле ручья. Снежная еще тропа привела нас к краю случайно образовавшейся плотины в которую постепенно набиралась вода.
-Батька у тебя молодец, увёз корма до самой фермы, а обратно ехал все уже раскисло, вот и завяз, -обратился ко мне и ватаге Валерка.
-А кто сможет на тот берег и обратно по бровке? -последовало его же предложение.
Все конечно же кричали я смогу, но только не один не сдвинулся с места. Кто- то вдруг оценил опасность путешествия пошёл на попятную.
-У меня галош нет. Пусть Серёжка идёт. Он в галошах. Там мокро.
И, действительно, почти все были в валенках без галош. В наших краях в это время ещё сильно морозило по утрам до самого полдня.
   И тут я гордый за похвальбу отцу и за доверенное дело, решил повторить его подвиг. Но только я дошёл до трети рыхлой и вязкой насыпи, как она под напором поднявшейся уже воды рухнула, и я вместе с потоком холодной воды закувыркался вдоль русла. Вытаскивали меня испуганного и зареванного из-под забора тут же подтопленного соседского огорода, за который я зацепился варежками и полой шубы за торчащий гвоздь. Всё было у меня на месте даже шапка, поддерживаемая резинкой вкруговую, так же сидела на голове налезая на глаза. Не было только одной галошины. Валерка с ребятней быстро доставили меня домой. Он скоро меня раздел бросив в кучу мокрую одежду и убежал от греха подальше. Прошло совсем немного времени, бабушки в избе не было, она ещё, видимо, не успела обсудить с соседками последнее событие. Я же предполагавший большой скандал и наказание, спрятался под стол, накрытый свисающей до пола тяжёлой льняной скатертью. Дальше я уже не помню, что было. Запомнилось только то, что чёрная кочерга зацепила меня за штанину и меня тащили из-под стола, а я отчаянно верещал:
-Гадина, павазитка, почто штаны с меня стаскиваешь? -так я кричал нехорошие слова в адрес бабушки, подслушанные у неё же, произнесённые в тот момент, когда она доила недавно упрямую и бодливую корову, опрокинувшую ногой почти полный подойник молока. За эти гадкие слова, впоследствии, я был наказан отцом.    Но что было дальше не подавалось моему разуму, сознанию, ещё полно не воспринявшему суть сказки про Бабу Ягу и Иванушку. Но я хорошо помню, что я поступил точно, как главный герой. Русскую печку бабушка в этот   истопила поздно, и она была ещё горячей на тот момент, когда она выстлала кирпичный под пихтовыми ветками и соломой. Меня раздетого до гола, после того как она оплеснула своды печи водой посадила на приставленный перед челом стол прямо на деревянную широкую лопату, а потом стала засовывать ей, скребя по остаткам плохо выметенных угольков на шестке, прямо в устье печи. Не помню, что бабушка перед этим говорила, и как увещевала, что надо просто погреться в печи, чтобы, не дай бог, не заболеть простудой, но я не верил ей, ибо точно знал, что в печь ставят чугунки, чтобы сварить похлебку или противни чтобы испечь пироги. Я почему-то решил, что меня в наказание за потерянную галошу хотят сварить на обед. Из устья валил пар, пугая меня окончательно, и я упирался ногами и руками в тёплые кирпичи чела и орал. Но все же каким-то образом я все-таки попал в печь в само горнило. Помню только то, что бабушка меня разморённого до красноты унесла в кровать и дала попить горячего молока с мёдом. Пихтовый запах с тонким тоном распаренной ржаной соломы в избе быстро убаюкали меня.
    Так с тех пор и уживаются около меня и во мне силы двух противоположных стихий воды и огня.
 
20.09.2022