Тусик-130 Рассказ, основанный на реальных событиях

«Тусик-130»

Рассказ, основанный на реальных событиях

(Имена и фамилии героев изменены автором)

- Вставай, Денис, я на работу... Масляду корма я купила. Так что покормишь, когда встанешь...
- Да покормлю ужо, жена... – Зевнул, ленно потягиваясь пробужденный. – Обо мне так не печёшься, как о своем Масляде...
- Так у тебя ж две лапы из четырех – то руки, из холодильника еду достанут... Чай, не чета Масляду.
Хлопок входной двери возвестил Денису об уходе жены на работу. Он повернулся на другой бок, но одеяло уж не согревало тело той успокаивающей, уютной теплотою, что при ней…

Николай, спеша на очередной испытательный вылет все еще звал ее... По инерции... Как самолёт летит по заданной элероном и закрылками крыла, траектории, и, все встречные потоки и завихрения ему лишь в помощь – они лишь поднимают его ввысь, так каждая случайное и запланированная встреча с ней, не будоражила его, нарушая внутреннюю гармонию, но поднимала его ввысь, не нарушая внутренний ход событий, рождая новую волну еще большей частоты.
«Ничего, - решил лейтенант, переступая порог контрольной зоны, - уломаем, убедим, вернем… Не таких, вон, упрямых «яков» убеждаем!..»

Полет проходил планово. Они уже свыклись, и, почти сроднились с небольшой, но удобной и очень мобильной кабиной, компактно и продумано нашинкованной аппаратурой, если не по последнему, то – предпоследнему слову техники, аналогичной большинству летательных аппаратов.
Летать на такой маневренной шкатулке – одно удовольствие: ее начинка, мозг которой находился перед ними – в носовом «окорочке», не позволит никакого своеволья ни летчикам, ни воздушным потокам, ни всесильной силе притяжения; вмиг выправит нечаянный крен на недопустимой высоте, и, уж точно, не дозволит самонадеянно-низкий штопор.
Штурвал здесь был пилотам словно джойстик для приставки, чтоб не отключился в них самих навык пилотажа.
«Тусик», казалось, читал мысли пилотов получше любимых девушек в минуты оргазма...
Все было обычно и как в первый раз. Вихревой поток в турбодвигателях притянул машину, словно пташку в небо. Разгон был нужен небольшой – хватало пташке полторушки, а при встречном ветре и километра. И вот, после легкого вдавливания в кресло и взятия штурвала на себя, местность небольшого городка ложится пятачком в ладонь, и,открыта взору вся и по деталям. Коробки домов цветные выстраиваются в домино, но не ровной цепью, а составив разные фигуры – правильные и неправильные, будто бы созвездия в небе: точки разноцветные людей двигаются по заданной жизнью и собственным – собранным природой, компьютером, траектории... У каждого объекта и субъекта там, в низу, цель своя незримая отсюда и скорость – здесь приближена почти к нулю...
Плановый полет подходил уж к завершению. Топлива хватало еще хоть на три захода. Тело и душа привычно не хотели расставаться с высотой, и немного ныли, отдаваясь оттяжением под лопатками.
Взгляд провожал до следующего взлета уже подернутые летней потемневшей зеленкой квадратики и змейки леса, грибочки разноцветных крыш частных секторов и желтеющие чистым, привезенным со строительных каньонов, песком детские площадки.
Тревога не подкралась черною пантерой незаметно, заслав темною безвыходностью взор, – она, словно молотом ударила по слуху тишиной. Монотонный, но такой нужный, потому – приятный гул правого двигателя сменился скрежетом, и, вдруг затих.
Майор Фёдор Ничипорович спиной почувствовал тревожный взгляд лейтенанта Николая Каневского, всего год назад вступившего в отряд из летной академии, но с первых дней зарекомендовавшим себя «больным небом» и душой компании. В глазах его майор сразу заприметил тот задорный огонек, что сверкал на него с детства во всех зеркалах, когда думал он о небе и искал по розовой полоске в разряженном воздухе, нырнувший в кучность облаков самолет.
Теперь взор лейтенанта посылал волной вопрос: «Командир, что будем делать?...»
Через несколько мгновений, не дав успеть сердцу положится на него, с тем же тихим треском и шуршанием затих и левый двигатель...
- Тяни, друг, ручку на себя... – Спокойно и твердо сказал в микрофон майор.
- Да не слушается стерва: артачится, как девица в объятьях... – Пытался пошутить лейтенант, пробуя все же выполнить приказ, и стараясь уловить хоть какое-то сопротивление рычага. Ручка двигалась предательски легко, не передавая машине никакого направления. – А у вас, командир?
Тоже самое...
- Переходим на ручное?
- Да. Борт один, это борт два... У нас отказ обоих двигателей и автомата управления...
- Сразу всех?.. - На том конце как-будто поперхнулись, но тут же овладели голосом. – Переходите на ручное, борт два!!!
- Да вот, пытаемся, борт один...
На дисплее зажглось оранжевым ручное управление, но ручки рычагов также не заставили самолет пошевилится, лишь сила притяжения по нарастающей тянула в прямой передний крен...
- Доложите, где находитесь, борт два?
- Квадрат три-девять.
- Жилой квартал девяти-пятиэтажек?
- Да...
- Что с ручным?
- Все тоже... Коля, у тебя?.. – Майор спросил для протокола, чтобы слышала земля и «черный ящик».
- Глухо, командир.
- Ваша высота, борт два?
- 768, борт один...
- Ребята, прыгайте, тянуть нельзя!!! Катапультируйтесь, никто вас не осудит...
- Коля, тебя ручное слышит, хоть чуть?
- Нет, Федор Михайлович, как бочка Диогена: катит по наклонной, сволочь...
- И у меня такая ж бочка, брат... Хотя... Стой... В правый крен могу свернуть немного...
«Земля» молчала, сознавая, что любой приказ будет стоить жизней. Вопрос лишь – скольких и чьих: сотней, если не тысяч мирных жителей, находившимся в своих домах, и, не ожидающих подвоха с неба, или двух ребят – своих, таких родных ребят... и – лучших... И это – если «повезет»...
- Коля, прыгай, я сам до поля дотяну… - Майор по-прежнему провожал взором уменьшенную высотою земную, теперь – такую дорогую жизнь...
- Нет уж, командир Федор Михалыч, на краю своих мы не бросаем! – Лейтенант с отрывистой радостью ощущал, пусть незначительное, но все же послушание управления креном.
- Прыгай, говорю! Выполнять команды старших званьем не учили?! – Майор с бесконечным признанием чувствовал сейчас преданность, отвагу друга – единственного существа, сознательно идущего сейчас на гибель с ним, но так хотелось спасти и этого весельчака со всеми!!!
- Сам прыгай, командир! У тебя, чай, трое детей – растить да поднимать кто будет?!
- Вот-вот… А у тебя на трое меньше… Так что, заведи своих сначала, потом уж пререкайся…
В наушники майор услышал тихий и спокойный вздох. Он понял: уговоры и приказы бесполезны: этот будет до конца, как был бы, да и есть он сам...
- Небо вспыхивает перед уходом на него святых... Слыхал такое, брат?..
- Так значит, мы с тобой святые?
- Ну, святые не святые, но нимбики сейчас над шлемами зажгутся...
- Блин... - Досада вырвалась из губ весельчака. – Высоту стремительно теряем...
- Да... До поля и до лесаполосы нам навряд ли дотянуть... Четыре километра... Нас и на один уж не хватает... Стоп!!! Детскую площадку видишь? – Пятачок – воон там?...
- Понял, командир... Пикирую... Тяну...
- Ну что, попадем орлом в решку, как считаешь?!..
- Должны попасть… Куда только наш брат не попадал… Но не пропадал!
- Спикируем, друг...
Взгляды лётчиков радостно провожали черепичные и облитые смолою крыши: было уже ясно – они в них не врежутся – уж не в одну... Детская площадка приближалась с нарастающим ускорением... И к счастью – ни одного ребенка и мамочки на ней...
- Давай, малыш… давай! – Молили оба молча в унисон, словно третьего члена экипажа. – Хоть здесь не подведи…
- В яблоооочко, коман…брат... Спикииируеееееееемммммммммм…
Будто от землетрясения вздрогнули дома, окружавшие площадку. Взрывной волной разбило стекла и вынесло рамы пакетов, даже самых трендовых фирм. Гулко и протяжно грянул первый майский гром... Но не в небе - на земле...

Денис встал вскоре после ухода жены. Одному спать в пустой квартире расхотелось. Почти что не наощупь, а по впечатовшимся во внутренние рецепторы организма, орентиры, прошел он восемнадцать привычных шагов до небольшой их кухни, нащупал ручку холодильника и потянулся к третьей полке на дверях за увесисто-хрустящей пачкой корма. Нажитая давней травмой на заводе и усугубленная жизнью слепота, давно уж не мешала Денису передвигаться по заученной местности и выполнять простые бытовые действия.
- Масляд, каналия, завтракать иди... Потом гулять пойдём... - С притворной строгостью позвал Денис собаку. Слух уловил привычный топот лап по деревянным доскам, а рука вскоре ощутила жестковатую шерсть на широкой, жилистой холке овчарки.
Небритую дня два щеку тронул теплый, почти такой же шершавый язык.
- Ну-ну... не подлизывайся, каналья... – Гладил его, приговаривая, Денис. – Поешь и пойдем гулять... Пойдем... Леночка, чай, пуще меня, мужа своего, тебя, кобель ты эдакий, любит... Слыхал такое, соперник мой собачий?.. А ты ко мне подлизываешься, шельмец... Ты уж к ней подлиз......
Внезапный выбух из окна не дал ему доупрекать Масляда... Собака вжалась в грудь хозяина. А того метнуло и ударило о стену... Осколки с непонятной высоты посыпались на них... На пол, сметая хлебницу и всю стоявшую на круглом, дубовом столе, оставшемуся Денису от родителей, посуду, скользнуло что-то продолговато-мягкое... Словно, бурное и властное течение из далекой и могучей стихии забросило морского котика в их дом...

Взрывной волной, высадив стеклопакет, внесло на кухню к ним тело лейтенанта Николая Каневского награжденного через несколько часов, как и его друга – майора Фёдора Ничипоровича званием «Герой Беларусии»... посмертно...

-------
Когда ворочается небо,
И кучевые облака
Под ноги стелятся, нелепо
Звать Господа, – его рука
Прострётся вряд ли над тобою –
Ведь простерлась уже высь;
И Петр дрожащею рукою
Звенит ключами, клоча тишь…
Остается падать в небо –
В атом сжалась вся земля…
И нелепо, так нелепо
Начинать отсчет с нуля!
Миром правит единица –
В ее конкретности закон.
Но нулям, ведь, не смириться –
Из их множества мильон.
То, что истинно священно –
Тьме весь свет не поглотить.
И не скрыть, что сокровенно,
Пороку благость не затмить.

поэт-писатель Светлана Клыга Белоруссия-Россия


Рецензии