Эрих Кестнер. Призрак отца Гамлета

В театре Тоггенбурга Густав Реннер
Лучшим слыл артистом – факт не скроешь.
Вечно был в жилете цвета крема,
Вечно в амплуа отца героя.

Все его хвалили, даже доки,
образцом считался стройности у дам.
Жаль был Густав Реннер выпивохой,
При деньгах он напивался в хлам

Театр однажды Гамлета давал.
Реннер – в роли Призрака. На  сцене
он из гроба, выпивши, восстал
разразившись полной ахинеей.

Гамлет в ужасе как есть застыл.
Призрак бред нес вовсе не из роли.
И спектакль приостановлен был.
Реннер заорал: «С ума все что ли?!»

В чувство привести его пытались,
чтоб он оклемался, отдохнул.
Уложили и подушку дали.
Густав Реннер сразу и уснул.

Без него шло чётко, по ролям.
Реннер спал. Помех не ожидалось.
Вдруг он вышел! И, к несчастью, там,
где ему и быть не полагалось.

Он супруге ногу отдавил.
Он рапиру Гамлету сломал.
В блюзе он с Офелией поплыл.
Хуком короля в партер послал.

Тоггенбург такого не знавал:
труппа в шоке, с публикой – экстаз;
оглушительных оваций шквал
разразился в театре в первый раз.

Тоггенбуржцы в массе посчитали,
что они суть пьесы разгадали.


Hamlets Geist

Gustav Renner war bestimmt die beste
Kraft am Toggenburger Stadttheater.
Alle kannten seine weiße Weste,
alle kannten ihn als Heldenvater.

Alle lobten ihn, sogar die Kenner,
und die Damen fanden ihn sogar noch schlank.
Schade war nur, daß sich Gustav Renner,
wenn er Geld besaß, enorm betrank.
 
Eines Abends, als man Hamlet gab,
spielte er den Geist von Hamlets Vater,
Ach, er kam betrunken aus dem Grab,
und was man nur Dummes tun kann, tat er.

Hamlet war aufs äußerste bestürzt,
denn der Geist fiel gänzlich aus der Rolle,
und die Szene wurde abgekürzt.
Renner fragte, was man von ihm wolle?

Man versuchte hinter den Kulissen
ihn von seinem Rausche zu befrein,
legte ihn lang hin und gab ihm Kissen,
und dabei schlief Gustav Renner ein.
 
Die Kollegen spielten nun exakt,
weil er schlief und sie nicht länger störte.
Doch er kam! Und zwar im nächsten Akt,
wo er absolut nicht hingehörte.

Seiner Gattin trat er auf den Fuß.
Seinem Sohn zerbrach er das Florett,
Und er tanzte mit Ophelia Blues,
und den König schmiß er ins Parkett.

Alle zitterten und rissen aus, 
doch dem Publikum war das egal;
so etwas von donnerndem Applaus
gab's in Toggenburg zum ersten Mal.
 
Und die meisten Toggenburger fanden:
Endlich hätten sie das Stück verstanden.